Читать книгу В демисезонном пальто и шляпе - Ирина Сабенникова - Страница 7

Около месяца назад Сергей стал замечать, что появилась какая-то непонятная усталость, раздражительность, вот даже сегодня с женой поссорился, и та уехала к маме. Такого прежде не было, отношения с женой всегда были дружескими, претензий они друг другу не высказывали, а слабости прощали: она – потому что любила, он – потому что уважал её как человека и был благодарен за детей и за дом, который только ею и держался. Ссора была беспричинной. Почему-то ему вдруг показалось, привиделось, что ли, так ведь не во сне, а наяву, что у Лиды кто-то есть и этот кто-то заменяет его всякий раз, когда он в командировках. В командировки Сергей ездил часто – не реже чем раз в квартал уж точно, а то и чаще. Иногда день-два, а другой раз – и пару недель. Собственно, никто его не неволил, он сам выбрал такую работу: хотелось мир посмотреть, пока молод, опять же, новые знакомства, и от семейных проблем можно отдохнуть. Человеком он был коммуникабельным, в любой компании мог стать своим. За это его ценило начальство: не всякий же семейный человек согласится поехать к чёрту на рога – в Якутию или на Чукотку, а он ехал. Да что греха таить, поездки разнообразили его жизнь, и немаловажную роль в этом играли женщины, ведь любая женщина – это вселенная, космос. Нет, грань он старался не переходить. Вот когда на Чукотке местный бонза предложил в качестве благодарности за помощь свою жену, он вежливо отказался, что ж с того, что это у них традиция? Женщина напоминала ему уставшую олениху, да ещё и одежда сплошь в крошечных зеркальцах. Черт их разберёт этих шаманистов, вдруг в самом деле околдуют?

Да, вероятнее всего, его отпугнули эти прыгающие зеркальца, похожие на подслеповатые глазки. Вот зеркалам он никогда не доверял, а всё оттого, что в его детстве бабушка как-то разбила зеркало – повернулась резко на его шалость и задела. Побледнела, как полотно: «Как же это? Что же теперь будет? Ты давай собирай быстрее, да осторожней, не гляди в осколки-то, не гляди: душу заберут!» – причитала она.

Потом позвонили в дверь, принесли телеграмму: умер её любимый брат – дядя Коля – весёлый и шумный, он приезжал летом в гости. С тех пор Сергей интуитивно стал сторониться зеркал, даже когда брился смотрел, только на подбородок. У них и в теперешней квартире зеркал было мало. Он стал припоминать:

– В ванной – раз, в старом дедовом гардеробе – два, хорошее зеркало, уж сколько лет, а всё фору современным даст.

Мужчина попытался вспомнить, есть ли ещё зеркала, ему казалось, что есть. Тут он заметил зеркало на деревянной подставке – мамино, которое всегда стояло у неё на комоде. После её смерти он забрал зеркало себе, но в его семье оно не слишком прижилось: зеркало то убирали, то доставали обратно, теперь оно обосновалось на столе.

Сергей посмотрел на зеркало, ему показалось, что и зеркало посмотрело на него, насмешливо блеснув в свете электрической лампы.

«Любопытно, – подумал он. – Говорят, зеркала хранят тайну. Какая ж тайна может быть вот у этого?»

Мужчина подошёл к столу. Зеркало было довольно старым – толстое стекло, покрытое с обратной стороны серебряной амальгамой, кое-где уже повреждённой.

– А что, если…

Пришедшая ему в голову мысль была совершенно нелепой, тем более для человека его возраста. Но делать было особенно нечего, настроение паршивое, и хотелось всё как-то переменить.

Сергей пошёл в кухню, порылся в ящиках, отыскал две парафиновых свечи: жена была человеком запасливым, свечи и спички дома всегда были. Избегая заглядывать в зеркало, мужчина поставил по обе стороны от него свечи, зажёг их и выключил верхний свет. Комната вдруг исчезла, осталось только пространство вокруг стола, на котором стояли свечи. Стало как-то не по себе.

– Ерунда, это всего лишь магия живого света, отвыкли мы от него, – убеждал себя Сергей, пододвигая стул поближе к столу и осторожно садясь перед зеркалом. – Из-за освещения даже это зеркало кажется теперь необычным, а почему, собственно?..

В мерцающем неровном свете свечей всё казалось призрачным и нереальным, и мужчина никак не мог сформулировать вопрос, но вдруг спросил:

– Какую тайну ты от меня скрываешь, зеркало?!

Теперь, когда вопрос был задан, не смотреть в зеркало было невозможно, и Сергей заглянул.

Из зыбкой глубины, уходящей в темноту, на него смотрел мужчина. Смотрел внимательно, словно изучая его, сидящего в тёмной комнате при зажжённых свечах. Из зеркала смотрело не его, Сергея, отражение, а совершенно другой, незнакомый ему человек.

Внутри у Сергея всё похолодело, живот свело, на лбу выступила испарина. Кое-как, преодолевая ужас, но не отрывая взгляда от чужого лица, он отодвинул стул и, выскочив из-за стола, включил свет. Точно ребёнок, спасающийся от собственных страхов, он радовался электрическому свету, проникающему везде, даже в самые дальние углы комнаты. Мужчина обошёл стол так, чтобы не дай бог ещё раз не заглянуть в зеркало, и положил его зеркальной поверхностью вниз, а сверху придавил толстенным томом энциклопедии. Хотел положить ещё что-нибудь, но это было бы уже слишком. Стараясь заглушить страх, мужчина на полную громкость включил телевизор, потом позвонил жене: хотелось услышать родной голос, убедиться, что реальность есть. Холод внутри никак не отпускал.

– Мне просто это привиделось, – убеждал он себя, разбирая постель ко сну, намереваясь лечь в другой комнате. – Живой свет меняет не только ощущение пространства, он, должно быть, меняет и внешний облик человека. Нет никакого основания думать, что в зеркале был кто-то другой, а не я сам, искажённый неровным светом свечи.

Однако мысли об этом другом его не покидали, поэтому комнату, где лежало зеркало, Сергей запер на ключ – так, на всякий случай.

Всю ночь он не мог заснуть, прислушивался к шарканью шагов в квартире этажом выше, урчанию канализации в квартире слева, каким-то непонятным шорохам и звукам, свойственным любому дому. Утром встал совершенно разбитым, досадуя на самого себя за идиотский эксперимент с гаданием.

Умывшись и выпив большую чашку кофе, чего обычно не делал, Сергей достал с антресолей пузатый кожаный портфель с письмами. Там хранилась переписка его родителей, его собственные письма домой из спортлагерей и даже письма его деда и бабушки. Письма он хранил, однако никогда не читал, но теперь решился. Сергей пробегал глазами одно письмо за другим, не вполне отдавая себе отчёт, что именно ищет. Жёсткий чёткий почерк отца, округлый – мамы, крупный, будто вальяжный, почерк деда Петра Александровича, изящный, летящий, как и она сама, – бабушки. Ей, когда она писала, было, вероятно, за семьдесят, а почерк с гимназических времён почти не изменился. Её письма читать было легко и даже приятно: выдержанный стиль, мягкий юмор. За этим кружевом букв он легко узнавал бабушку, всё больше и больше погружаясь в прошлое, и вдруг необычно коротенькое письмо, адресованное дочери – матери Сергея:

«Я думаю, тебе стоит вернуться. Ни один мужчина, даже любимый, не заменит тебе сына…»

Сергей перечитал эту фразу ещё и ещё раз. Он, вдруг припомнил, что ему было лет семь-восемь, когда мама неожиданно уехала. В доме стало уныло и тревожно. Отец ходил мрачный да и приходил с работы позднее обычного. Бабушка тоже сникла, иногда и совершенно не к месту вдруг начинала его тормошить или жалеть. Потом мама приехала, но напряжение, точно запах горелого, ещё долго сохранялось в их доме.

С матерью он об этом никогда не говорил, даже когда вырос: свои уже были заботы. Старшая сестра что-то рассказывала – девочки всегда больше знают, – будто бы отец увлёкся какой-то аспиранткой, даже подумывал уйти от них. Вероятно, тогда мама и уехала, но уехала не одна. Может ли быть такое? И кто тот мужчина, о котором бабушка пишет «даже любимым»? Неужели она их тогда оставила, выбирая между ними и тем человеком?

Вдруг Сергея обожгло: человек в зеркале, смотрящий на него так пристально. Он изучал его, оценивал, знал, именно знал, кто перед ним.

Как знал?! Он что же, всегда был в этом зеркале, следил за ним, что ли? Зачем?!

– Ах да, зеркало-то мамино! – вспомнил Сергей. Добровольно он там поселился или его образ заперла мама своей любовью, которой она, судя по бабушкиному письму, пожертвовала ради семьи, ради него, Сергея?

– Но это же бред, бред сумасшедшего, такого быть не может!

Разум отказывался верить. Мужчина собрал письма и, не разбирая, засунул всё обратно в портфель.

– Хватит, так и до нервного расстройства можно дойти!

Он закинул портфель на антресоли, отпер запертую вечером комнату, зеркало, не заглядывая в него, положил в ящик комода под одежду, потом оделся и поехал к тёще мириться с женой. Ему вдруг ужасно захотелось увидеть их всех: и жену, и детей.