Читать книгу Заблуждение - Ka Lip - Страница 6

Покупка брендов оказалось недешевой для Тёминого бюджета. Все рубли были потрачены на то, в чем он сейчас был одет. Даже трусы – и те он купил себе фирменные, от Кляйна, Кевина, и переодел их прямо в примерочной. Все старые шмотки выбросил в мусорный бак, который был в переулке за ГУМом.

О потраченных деньгах Тёма не жалел. Джинсы левис на нем смотрелись потрясающе, он оценил качество футболки, и теплая толстовка с капюшоном была кстати, все же вечером может быть прохладно. Еще он купил себе фирменный рюкзак, куда и сложил пару запасных футболок, носки и еще одни трусы Кляйна на смену. Надев на голову брендовую бейсболку с надписью «Yon Dutch» козырьком назад, он гордо пошагал по городу, который стал теперь его.

Отсутствие рублей в кармане нужно было срочно восполнить. Напевая: «Ту-ту-ту-лу-ла

В голове моей замкнуло Ла-а», Тёма шел по улице, ища обменник валюты для получения из долларов рублей.

Найдя такой в одном из переулков, Тёма смело зашел внутрь небольшого помещения. За бронированным окном сидела тетенька с усталым лицом. Тёма, улыбнувшись ей, достал пятьсот долларов, и положил в выдвинутый перед ним длинный латок.

Он смотрел, как кассир взяла деньги, пересчитала их, затем набрала на калькуляторе сумму и показала ее Тёме через стекло. На темном экране светилось: четырнадцать тысяч пятьдесят рублей. Он кивнул, так как и сам это уже посчитал в уме.

Кассир достала рубли, положила их в счетную машинку. Тёма видел мелькание купюр при пересчете и итог суммы на экране. Затем она, не спеша, вынула деньги из счетной машинки и положила их в лоток.

В этот момент в дверь обменника зашел посетитель. Тёма быстро забрал деньги, правда, из длинного лотка их было тяжело достать. Но он смог это сделать. Спрятав рубли в рюкзак, вышел из небольшого помещения.

Только на автобусной остановке, отойдя чуть в сторону, заглянул в рюкзак, чтобы убедиться, что деньги в нем. Ему показалось, что для четырнадцати тысяч рублей там слишком мало купюр. Тёма стал пересчитывать…

Осознать, что второй раз лохонулся, было тяжело. После обмена валюты, у него оказалось лишь шесть с небольшим тысяч рублей.

Тёмка дурашливо улыбнулся, запев: «Ветром в голову надуло Ла-ла-ла-а…». Даже это не испортило ему настроение. Он в Москве!

Приближался вечер, а потом ночь. Нужно было решать, где он будет ночевать.

Покатавшись в общественном транспорте столицы, Тёма очутился на Воробьевых горах. Он подошел к перилам, за которыми открывался вид на Москву.

Город лежал у его ног. Все же он сделал это!

Сзади раздались смех, голоса и музыка. Из машин выходили веселые, пьяные люди.

Это была свадьба. Он смотрел на помятое платье невесты и жениха без пиджака, с бутылкой шампанского в руке, продолжая улыбаться – у него были деньги, он сам находился в Москве, и все было просто отлично.

Его окружили люди. Они шумели, фотографировались на фоне города, подплясывали под музыку. Тёмке нравилось быть в центре этого веселья.

– Ты – племянник Нины Ивановны? – обнимая его за плечи, спросил не очень трезвый мужчина. На это Тёмка кивнул и заулыбался, – Натусь, Димка нашелся!

Подбежавшая полная женщина в ярко-розовом платье с блестками, схватила его за руку, и потащила к машине.

– А мы думали, что Нина Ивановна не возьмет тебя на свадьбу. Но раз взяла, то пойдем со мной, – затараторила она, таща Тёму через толпу людей, – садись в машину, сейчас в ресторан поедим.

Тёмку запихнули в машину, где уже сидели двое подростков, спереди села эта Натуся в розовом, и машина поехала.

– Ты кто? – спросила девочка в голубом платьице с оборками.

– Племянник Нины Ивановны, – Тёмка дурашливо улыбался, – Дима.

– А…, – понятливо закивала девочка.

Очкарик у окна только покосился на Тёму.

В ресторане, куда приехали все гости, и куда высадили и их, было еще больше народу. Тёму с несколькими подростками усадили за дальние столы, которые просто ломились от еды.

Вот тут-то Тёмка почувствовал, как он голоден. Он с удовольствием ел, пил Кока-Колу и смотрел, как веселятся гости.

Веселье постепенно набирало обороты. Пляшущих в центре огромного зала ресторана, становилось все больше и больше.

– Детишки, – пробегая мимо стола, прокричала невеста, – пошли плясать!

И Тёмка пошел. Вскоре он стал центром программы. А когда заиграла Сердючка с ее фирменным хитом: «Я рождена для любви».

Вот тут Тёма показал то, на что он способен. Его задор оценили. Плясали все. Правда, некоторые уже и на ногах не стояли.

Вернувшись к столу, запыхавшийся и раскрасневшийся Тёма жадно пил Колу из стакана. Уже знакомая ему Натуся в розовом схватила его за руку.

– Все, пойдем, вас сейчас спать отвезут. Детям нечего здесь делать.

Сначала Тёмка хотел возразить, что он – не ребенок, и ему восемнадцать, но передумал.

Опять в машине он сидел с девочкой в голубом платье и с подростком в очках. Их привезли в квартиру, где тоже были накрыты столы, и царил бардак.

– Так, дети, быстро спать, сейчас не до вас.

Распорядилась Натуся, и их всех затолкали в комнату, где стоял разобранный диван, разложенные два кресла и кровать.

– Я здесь спать буду, – сказала девочка, идя к кровати.

– А я здесь, – Тёмка плюхнулся на диван.

Очкарик, молча побрел к разложенному свободному креслу, так как в другом уже кто-то спал.

***

Утром, проснувшись от шума голосов, Тёма потянулся, чувствуя, что прекрасно выспался. Ночи, когда он спал в фуре полусидя, не сравнить со сном на нормальном диване. Было мягко и комфортно. Выйдя в коридор, он видел просыпающихся людей с помятыми лицами. Многие сразу шли к столу, наливали себе водку и со словами: «Нужно похмелиться», выпивали.

Закрывшись в ванной, Тёмка принял душ, причесал пятерней коротко-стриженные волосы и смело выше в коридор. Народу еще прибавилось. Он протолкнулся через снующих по квартире людей к столу, и присев на свободный стул, стал накладывать салат себе в тарелку.

– Мальчик, а ты чей? – спросила пожилая женщина.

– Племянник Нины Ивановны, – с набитым ртом ответил Тёма.

– Вот ведь с этой свадьбой совсем детей без присмотра оставили. Сейчас я тебе чаю налью. Ты ешь, ешь.

И Тёма ел, дурашливо улыбаясь.

Наевшись, он выскользнул в прихожую, там пробежался руками по карманам весящей на вешалки одежды, и закинув на плечо рюкзак, вышел за дверь. Курящие на лестничной площадке люди не обратили на него внимание. Он побежал по лестнице вниз.

Это был его второй день в Москве. Тёмка вдохнул воздух полной грудью. Посмотрел на смятые купюры, которые удалось найти в карманах чужой одежды. Конечно, немного, но тоже деньги.

Нужно было двигаться к своей цели. А цель его – это лошади. Где их найти в этом городе он пока не знал, но решил, что сможет и с этим справится, и еще ему был нужен книжный магазин. Он очень хотел купить книжку Филлиса.

Не имея даже малейшего представления куда идти, Тёмка заскочил в остановившийся автобус, доехал на нем до метро, там он уже ориентировался по схеме, где в Москве центр. Покатавшись по метро, он вышел на станции «Тверская».

У него уже созрел план. Первое в этом плане был мобильный телефон. Это, конечно, дорого, но он же не беден. Найдя салон связи, Тёма выбрал себе понравившейся, серебристого цвета телефон, с толстой короткой антенной слева, марки Siemens. В нем были все: записная книжка, органайзер, диктофон и даже MP3-плеер.

Сидя на лавочке в сквере, Тёмка долго разбирался с инструкцией, затем установил год, месяц, дату. А окликнув прохожего, спросил у него, сколько сейчас времени, которое выставил в своем мобильном.

Жаль, что было некому позвонить. Он вертел в руке это чудо, которое в их городе было редким явлением.

Мысль о родителях промелькнула, но он решил – не сейчас. Он, конечно, им позвонит, но с другого телефона, так чтобы его не нашли, и не вернули. Страх перед возвращением в родной город был сильнее совести, которая говорила о том, что дома по нему все сходят сума. Тёма прогнал ненужные мысли.

Все это прошлое, которое было не его. Он не хотел так жить. Теперь он живет, как хочет. О злом байкере и его отце он вообще уже забыл.

Не обремененный ничем, Тёмка, закинув на плечо рюкзак, пошагал в сторону вывески «Макдональдс». Вот это класс. Он поест в самом Макдональдсе! О таком в Златоусте только рассказывали те, кто был в Москве и ел в этом ресторане. Тёмка тогда завидовал этим счастливцам, а теперь он будет есть биг маки, картошку фри и пить Кока-Колу.

Щурясь летнему солнышку, он был счастлив, свободен и беззаботен. Ему нравилась такая жизнь.

Солнечный летний день для Тёмы прошел просто прекрасно. Он до отвала наелся в Макдональдсе. Потом поехал на метро до станции «Парк Культуры», там перейдя пешком через Крымский мост, дошел до парка Горького. И тусовался в нем весь день. Перекатавшись на всех аттракционах, он объедался мороженым, не ограничивая себя в этом. Во второй половине дня, опять вернувшись в метро и покатавшись в поезде, вышел на одной из станций, и, увидев вывеску кинотеатра о том, что там идет «Такси 2», конечно, пошел на этот фильм.

После фильма опять поев мороженое, Тёма наконец задумался: «А что дальше?»

Приближалась ночь. Конечно, можно поехать на Воробьевы горы и там возможно будет еще одна свадьба, но это слишком неопределенный вариант. Нужно было что-то решать. Пересчитав оставшиеся деньги, он насчитал тысячу долларов и около четырех тысяч рублей. Это его огорчило. Деньги – они давали свободу и позволяли жить, так как он хотел. Но деньги заканчивались.

В раздумьях о жизни он брел по тротуару, мимо него проехала повозка, запряженная лошадью. В ней сидела девчонка, державшая за повод пони, которой трусил за повозкой. Замыкало все это двое всадников на конях, которыми тоже оказались молоденькие девчонки. Они оживленно болтали, громко что-то обсуждая при этом смачно матерясь. От такого Тёма застыл на месте. Во-первых, это были лошади, те самые которых он искал в Москве, во-вторых, ими управляли совсем малолетки, да еще и девчонки, в третьих – такого мата он и не знал.

Опомнившись, Тёма пошел за ними, прибавив шагу и держа эту группу взглядом.

Все же лошади двигались быстро, и ему приходилось тяжело поспевать за всадниками. Он уже отчаялся, потеряв их из виду, но очутившись в парке, увидел лошадей. Выдохнул, стер пот со лба, стал наблюдать как повозка, запряженная лошадью, поехала в одну сторону, девчонка с пони пошла по дорожке парка в другую, а двое верховых расположились в поле его видимости. Всадницы слезли с лошадей и сели на скамейку, причем на ее спинку, залезши на нее с ногами, и закурив.

Тёмка расположился невдалеке. Тоже присел на скамейку и стал рассматривать девчонок и лошадей. Он поразился, что они были совсем мелкие, хотя он в возрасте и не особо разбирался, но ему показалось, что им не более четырнадцати лет.

Затем его взгляд перешел на лошадей. Одна была серой, другая – рыжей масти. Он-то теперь уже знал, что белая лошадь называется серой. Тёма смотрел на седла на них, рассматривал уздечки и то, как лошадки пытались пощипать траву на газоне, но девчонки их постоянно отдергивали от этого занятия.

Вскоре к ним подошла молодая женщина с двумя детишками. Они о чем-то поговорили. Тёма видел, как деньги перешли из руки женщины, в руки девчонки с темными, коротко-стриженными волосами. Затем на лошадь посадили ребенка, и девчушка с хвостиком светлых волос, взяв лошадь за повод, пошла по аллее парка. Отошла она недалеко, сделала полукруг, вернулась обратно. Точно так же потом покатали и второго ребенка. Довольная мама с восторженными детьми ушла, а девочки о чем-то бурно заговорили. Тёма не слышал, что они обсуждают, до него долетали лишь обрывки мата.

Видно, обсудив все между собой, темноволосая девчонка ушла, но вскоре вернулась. Тёма смотрел, как из пакета, который она принесла, достаются банки. Он видел такие в ларьках – джин-тоник, алюминиевая банка, зеленого цвета.

«Но это же алкоголь», – подумал Тёма, смотря, как лихо малолетки открыв банки, пьют из них.

В течение нескольких часов он наблюдал, как они катали тех, кто к ним подходил, и как пили и курили в промежутках, пока никого не было. Причем в магазин они бегали по очереди.

Начало смеркаться, когда Тёма, так и наблюдавший за лошадьми увидел, что ушедшая видно в магазин девчонка что-то долго не возвращается, а та, которая сидела на лавке со светлым хвостиком волос, задремала.

Компания из пяти человек остановилась у лошадей. Три девушки и двое парней, они смеялись, гладили лошадок и безуспешно пытались растормошить пьяную малолетку на лавке.

Подавшись порыву, Тёмка, закинув на плечи рюкзак, подбежал к ним.

– Ты что, с ними? – спросил парень.

Тёмка уверенно кивнул и заулыбался.

– Катаешь?

Он закивал.

– Держи, – ему в руки сунули смятые сотки. – Каждую по кругу прокати, – заявил парень, показывая на девушек с ним.

Тёма опять кивнул, дурашливо улыбаясь, а парень стал подсаживать смеющуюся девушку на лошадь. И Тёмка понимал, что сейчас нужно отвязать повод от лавки, и взяв его в руки, повести лошадь именно так, как это делали девчонки.

Он, стараясь скрыть дрожь в пальцах, отвязал повод, взял его в руку, и видя, что девушка уже сидит на коне, потянул повод на себя, и лошадь пошла.

Он шел и не дышал, нет, вернее он дышал полной грудью, вдыхая запах конского пота. Лошадь пахла, и этот запах был ему милее всех ароматов мира. Он дышал конем, косясь на его морду, которая была рядом с его лицом. Было страшно. Ведь это настоящая живая лошадь. Огромная, и он ее ведет, а она идет рядом с ним.

Лошадь вздохнула, у Тёмы чуть не случился сердечный приступ, а потом она фыркнула, а он засмеялся, несмело провел пальчиками по ее носу. Он был теплым.

Сглотнув застрявший в горле ком, Тёма продолжал движение по кругу. Ему казалось – он не идет, а парит над землей. Это было счастье, безмерное счастье, которое окутало его с запахом конского пота, дыханием лошади и ее теплом.

Как он катал еще двух девушек, прибывающий в эйфории Тёма даже не помнил.

Затем веселая компания ушла, а он так и стоял, держа лошадь за повод, а она потянулась к траве на газоне. Он чуть ослабил повод в руке и лошадь с жадностью стала есть траву.

Из этой эйфории его вывел голос подбежавшей с пакетом в руке девчонки с коротко стриженными волосами.

– Лох педальный, лошадь поставь, где взял! – вырвав повод из его рук, малолетка грубо дернула лошадь, и подвела ее к лавке, привязала повод так, чтобы та уже не могла дотянуться до травы, – Фимушка, он тебе ничего не сделал? – пошатываясь, спросила она у лошади.

– Там кататься хотели, я покатал, – Тёма протянул на раскрытой ладони часть из тех денег, которые ему дали.

– Ты тоже, что ли катаешь? – подумав, что он свой, она поменяла гнев на милость, – Ты с какой точки, на кого работаешь?

– Я работу ищу.

– А ты симпатичный…, – она откровенно его рассматривала так, что Тёмка стушевался, хотя и пытался держаться уверенно, – Весь в фирме…, – видно приняв решение, произнесла: – Слушай, я пописать отойду, а ты катай, а то Кнопка напилась и теперь только к утру протрезвеет, – она показала на подругу, спящую на лавке, – А нам нужно еще хозяйке выручку отработать. Так что – катай, – уже отбегая, она крикнула, – Эту клячу Фимой зовут, ту гнедую – Оленькой, но с ней поосторожней, она строгая, а эту дуру, – она показала на подругу, – Кнопкой, а меня Лесей.

– Меня Серым зовут, – прокричал Тёма, видя, что его имя Лесю вообще не интересует.

Опомнится Тёме не дали. Подошел мужчина с девушкой, спросил, сколько стоит круг.

– Двести рублей, – почему-то заявил Тёма.

Ему дали триста, и он гордо вышагивал с Фимой, катая девушку под восторженные взгляды мужчины.

Затем было трое пьяных парней, один из которых чуть не свалился с Фимы на кругу, затем еще пара влюбленных. В этой паре девушка стояла, а ее парень изображал «джигита», хотя Тёма видел, как у того тряслись руки, когда он цеплялся за гриву Фимы.

Уже стемнело. Зажглись фонари, а желающие покататься прибавлялись. Гуляющие в летней Москве люди с удовольствием платили деньги, чтобы сделать круг на лошадке.

Присев передохнуть на лавку рядом с Кнопкой, он увидел, что та проснулась и сев, стала смотреть на него мутным взглядом.

– Тебя что Лукинична прислала?

Тёма закивал и заулыбался.

– Понятно… а Леська где?

Тёма пожал плечами.

– Вот, сучка, к своему в ларек побежала, обжимаются наверное сейчас, – Тёмка слышал зависть в ее голосе. – Ты деньги мне давай, что накатал. А то Лукинична три шкуры спустит.

Он выгреб из кармана смятые купюры и отдал Кнопке, которая с деловым видом стала их расправлять, потом пересчитала, и затем убрала в сумочку, весящую на ее талии.

К ним опять подошли желающие покататься.

– Фимку бери, – распорядилась Кнопка, ища в пакете целую банку с джин-тоником, а то Олька строгая…

Вот так Тёма и катал, смотря, как Кнопка потягивает джин-тоник и забирает деньги с желающих покататься. В свободное время он общался с ней, и узнал, что Фима, это кобыла по кличке Нимфа, а вторая лошадь, которая строгая – Олька, это Овация.

Еще в их группе есть толстая с понём, вороным Нордиком, то есть, Нордом и упряжная кобыла Гвинея, сокращенно Гвиня, на которой катает Туся в повозке. Все они из Терехово, а на Патриарших прудах их точка, и здесь они катают.

– Так как тебя зовут? – наверное, уже в сотый раз спросила Кнопка.

– Серёга, – улыбаясь, ответил Тёма.

– Блин, опять кататься пришли, Фиму, Фиму бери… О! Фимой тебя звать будем.

Тёмка пропустил это мимо ушей, но когда в середине ночи вернулась Леська, то Кнопка закричала на весь парк.

– Леська теперь на Фиме Фима катает, – она пьяно засмеялась.

Ее смех подхватила Леська.

– Фима на Фиме!

– Фима, ты что обиделся? – Кнопка повисла на его плечах, обнимая.

– Вообще ни разу, – дурашливо заулыбался Тёма.

Леська тоже повисла на нем, и они загорланили, при этом гнусавя в нос:

– Фим, подпевай!

Только вот он не знал этой песни. Поэтому лишь улыбался и кивал.

– Это же Шура, он такой душка, и мне так нравится.

– Дура, ему девчонки не нравятся, он из этих, – плюхаясь на лавку Леська вытянула ноги перед собой, – а ты Фимка тоже из этих? Ты симпатичный.

– Вообще ни разу, – нечего не поняв, уверенно заявил Тёмка.

– Держи, – Кнопка сунула ему в руки банку джин-тоника.

– Я не пью…

– И не куришь? – Кнопка забрала банку и сама отпила из неё.

– У…, – мотнув головой, промычал Тёма.

– Точно из этих. Но мне пофиг, – заявила Леська. – а лет сколько? Только без разводов о том, что тебе восемнадцать, нам всем здесь восемнадцать, – она подмигнула.

– Шестнадцать, – девчонкам было глупо врать.

– Мне четырнадцать, – гордо сказала Кнопка, поправляя хвостик светлых волос, – а Леське пятнадцать. Толстой с Нордиком тоже пятнадцать, а Тусе уже семнадцать, старая она уже…

И девчонки загорланили, пугая прохожих в парке:

Потом они долго смеялись, так как были явно на своей волне, а Тёма катал. Ему было некогда смотреть на пьяных девчонок, которые обнимались, сидя на лавке, подкалывали его и пили джин-тоник из банки. Он был счастлив. С ним рядом шагала лошадь. Тёма вдыхал ее запах и чувствовал тепло.

– Фима, – тихо произнес он, притрагиваясь к бархатному носу.

Темные влажные глаза смотрели на него, видя, какой он на самом деле. Теперь он знал, что есть в его жизни живое существо, видящее его настоящего.

– Фима…, – прошептал он ее и свое имя.

***

Начало светать. На экране мобильного высветилось время 4.30 утра. К ним приехала повозка, на которой сидела уставшая и тоже пьяная Туся, а потом подошла толстая девочка с вороном понём Нордиком и сигаретой в зубах.

– Все, пора сниматься, поехали, – скомандовала Туся. – Это новенький? – она безразлично-усталым взглядом пробежала по лицу Тёмы.

– Фима на Фиме, – пьяно засмеялась Леська.

– Поехали, – еще раз скомандовала Туся.

Толстая девочка залезла в повозку, держа повод от поня в руке, который встал сзади повозки. Леся пошла к Овации, а вот Кнопка так и не смогла подняться с лавки.

– Грузи эту дуру в повозку, – обыденно распорядилась Туся. – Жрать хочется и спать. Ты Фиму погонишь.

Только сейчас Тёма понял, что это ему сказали – гнать Фиму. Но сначала он и Леська, взяв под руки пьяную Кнопку, оттащили ее в повозку и уложили на пол, подложив ветровку ей под голову.

Тёма видел, как Леська залезла на Овацию, и тут все выжидательно посмотрели на него.

Это был тот момент, когда решалась его судьба. Признаться девчонкам, что он ни разу в жизни не ездил на лошади, значит, облажаться по-полной. Тогда все его вранье всплывет, и они поймут, что он не из них… он им чужой.

Решительно подойдя к Фиме, Тёма отвязал ее повод от лавки, закинул его на шею лошади и, помня, как на нее садились другие, повторил все точь-в-точь. Правда, ему ели удалось дотянуться левой ногой до стремени и впихнуть в него свою ногу, обутую в кроссовок. Затем, зацепившись двумя руками за седло, он с усилиями подтянул себя вверх. Особой физической силой он никогда не обладал, и затягивать свой вес с земли в седло оказалось непросто, но он сделал это, чувствуя, как на него смотрят.

Перекинув правую ногу через круп лошади, он оказался в седле. Тёмка перестал дышать, а затем вспомнил о поводе в руке, и он взял его так, как будто он сидит на стуле, к спинке которого привязаны два повода.

– Поехали, – уже смотря вперед, сказала Туся.

Тёма видел, что им уже никто не интересуется и вообще, все прошло, как по маслу – никто ничего не заметил.

И тут лошадь под ним сделала шаг, потом еще один и еще. Она просто пошла за удаляющейся повозкой, понём и Овацией, так как привыкла всегда идти за ними.

Первые ощущения, что ты сидишь на огромном живом существе, и оно под тобой движется, для Тёмы были нереальны. Он не дышал, его пальцы так сжали поводья, что побелели, а он сам сгорбился в седле и уже хотел с ужасом закричать: «Мама!», но пересилил этот порыв. Ему было страшно от непонимания, как вот этим животным вообще управлять, и как с него не упасть, когда все под ним двигалось. Это не стул с веревками в руке.

Он посмотрел вниз на асфальт. Падать нельзя! Мысли о Филлисе вернули ему чуточку самообладания. Он попытался вспомнить заученный текст: руки перед собой, чуть выше седла, но не прижимать к пузу и не разводить. Ноги расслаблены, только шенкель прижат к боку лошади, пятка вниз, носок вперед, а бедра повторяют движения вместе с седлом: вперед—назад. И что-то стало получаться. Он постарался выпрямиться, так как англичанин писал, что сидеть нужно прямо, вертикально вверх, не горбиться и не кренится вперед.

– Поехали рысью, – Туся причмокнула Гвинеи, и та потрусила. За ней в рысь поднялся Нордик, потом Овация, и затем Фима.

Тёмку начало бросать из стороны в сторону. Все под ним заходило ходуном. Он думал, что еще немного и его просто вытрясет с седла. Он бросил взгляд на Леську, которая была впереди него, и увидел, как она привстает в седле. Тёмка попытался повторить это, причем делая подъемы одновременно с Леськой, и трясти стало меньше. Он даже перестал падать в бок и вперед.

Леска опять запела: Отшумели летние дожди…

Ей вторила толстая девочка с повозки.

– Галопом сейчас пойдем, – услышал Тёма голос Туси.

Он не успел даже испугаться, когда лошадь под ним ускорилась, догоняя удаляющуюся Овацию. Тёма плюхнулся в седло, схватившись за гриву чувствуя, что галопом ехать даже удобнее. Так как ненужно привставать, да и трясет и выбалтывает с седла не так сильно. Он приноровился к ритму движения вперед—назад, и даже стал попадать в этот темп, успевая подать бедра чуть вперед, назад его и так швыряло по инерции. И у него стало получаться.

Он скакал галопом, мимо них проезжали машины, их кавалькада ехала по обочине проезжей части, хорошо, что ранним утром машин было мало. Копыта цокали по асфальту, в ушах у Тёмы все шумело, а рюкзак бился об спину, но он был счастлив. Он скакал на коне!

Примечания:

* Шура – Отшумели летние дожди