Читать книгу Ева ў пошуках Адама (зборнік) - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 17

В комнату ручейком расплавленного золота, пока еще робко, словно неопытный разведчик, скользнул первый солнечный лучик, и серость раннего утра безоговорочно отступила, освободив место просыпающемуся дню. Покрытые мраком ночи предметы, будто сбросив с себя покрывало серости и безликости, в один миг превратились в цветных персонажей, подвластных лишь одному хозяину – свету. Казалось, будто на них с мольберта художника брызнули свежим, еще не выгоревшим от времени, цветом.

Смена времени суток. Время ослабления одних сил и возрождение других…

Домовенок поморщился и, широко зевнув, перебрался в сопротивляющийся наступлению света полутемный коридор. Ночь, хозяйка тайн и загадок, флирта и страсти, словно устав от калейдоскопа противоречивых чувств, сдала свои позиции, а вместе с ней на покой пора и ему – ее верному слуге.

Он не помнил, как и когда появился в этом уютном доме. Не помнил, кто он и как его зовут. Есть ли у него вообще имя? Да и знал ли он, дитя неведомых сил, что такое имя?

Просто в одну из ночей его несмышленая сущность, будто рожденная переплетением потусторонних сил и неподвластных рассудку материй, оказалась в этой, такой знакомой до боли, комнате. Лунный свет, словно расплавленное серебро, щедро лился в окно, и домовенок, не отрываясь, будто завороженный, смотрел в ночное небо. Лишь утренний свет заставил его тогда раствориться в уходящей на время темноте.

Так повелось каждую ночь. Немое общение между холодным космическим телом и существом из далеких легенд и поверий. Существом, оставшимся жить лишь на картинках детских книжек.

Иногда луна, словно устав от немого диалога, закрывалась пеленой облаков, и тогда с улицы долетал убаюкивающий шум дождя. Легкий шорох навевал истому, и несмышленое сознание растворялось в окружающих спящий дом робких звуках. Это завораживало, околдовывало, окрыляло от восторга! Может, поэтому домовенок так любил ночной дождь.

Любил… любил, пока не осознал, что в доме, кроме него, есть и другие обитатели. Мужчина, женщина, маленький мальчик… и гнетущая волна отрицательной энергии. Волна, которая с каждой новой ночью становилась все сильнее и сильнее. Она доминировала над умиротворением, заставляла быть раздражительным.

Домовенок попытался вырваться из плена душевного дискомфорта, но уютные стены тотчас, словно только того и ждали, превратились в замкнутое, не подчиняющееся его рассудку, пространство.

Испугавшись, он заметался по всему дому, словно слепой, натыкаясь на разные предметы и мебель. И в тот же момент домовенок почувствовал, как дух негатива, словно заполучив недостающий элемент, окрасился еще и страхом. Страхом живущих в доме людей.

Их человеческая сущность не принимала того, что просто не понимала. А вызывающие странные звуки, попытки домовенка вырваться из плена стен не на шутку испугали их.

Через несколько дней он увидел странного человека в черном, словно сотканном из клочка Вселенной, одеянии. Невнятное бормотание будто вырвало его из объятий дневной дремы, и он с интересом уставился на металлический предмет на груди незнакомца. Висящий на цепочке, он напоминал большую, сверкающую в солнечных лучах игрушку. Рассудок услужливо выудил из самых дальних коридоров подсознания это слово. Такое до боли знакомое слово… Игрушка… Грудь словно обхватил железный обруч, и домовенок обиженно, точно его бесцеремонно лишили чего-то положенного ему по праву, сжался.

Но перехватив взглядом ослепительный солнечный блик, он в очередной раз широко зевнул и, легко забыв об обиде, смешно потер глазки своими маленькими ладошками. А, вообще, день он не любил. Как нормального человека подсознательно пугает тьма, так домовенка страшил дневной свет. День с его бестолковой суетой и массой раздражающих звуков.

Но, как оказалось, любопытством страдают не только люди. А уж в особенности, если в доме завелось существо с уровнем развития шу-строго пятилетнего мальчишки.

Невесомым потоком воздуха он скользнул вдоль стены, стараясь оказаться поближе к странному человеку… и прямиком угодил в дымное облако с необычным запахом. Поморщившись, он осторожно втянул в себя ароматную консистенцию и неожиданно для себя оглушительно чихнул.

Человек в черном балахоне, услышав посторонний звук совсем рядом с собой, высоко, словно хотел макушкой достать до потолка, подпрыгнул, одновременно раскрутившись на сто восемьдесят градусов. Его глазки с завидной скоростью обежали пустое пространство комнаты и остановились на стоящих в дверях хозяевах.

– Вы… вы это слышали?

Высокий мужчина с чересчур тонкими, придающими его лицу жестокое выражение, губами раздраженно повел плечами.

– Что?

Моментально сообразив, что его вопрос выглядит несколько глупо, священник молча вернулся к прерванному занятию и уже через несколько минут смиренным голосом произнес:

– Все.

Мужчина пожевал губами, словно соображая, верить или нет столь короткому утверждению. Наконец, выдержав минутную паузу, он повернулся к жене и раздраженно бросил:

– Проводи святого отца… И рассчитайся с ним!

Вся, подобравшись, словно в ожидании неизбежного удара, женщина глухо произнесла:

– Пойдемте… И спасибо вам…

Вырвавшееся из ее уст «спасибо» звучало скорее как дань этикету, а не благодарность.

Даже неискушенный в тонкостях сложных человеческих отношений домовенок отчетливо почувствовал в голосе женщины недоброжелательность, граничащую с откровенной враждебностью.

Не был исключением и священник. Широко перекрестившись и наотрез отказавшись от предложенного в виде денег вознаграждения, он с чувством собственного достоинства покинул негостеприимный дом.

– Папа, пап, а что делал этот дядя? – поинтересовался у отца мальчик лет пяти. Все это время он, затаив дыхание, прятался за дверью. – Папа…

– Уйди отсюда! – мужчина грубо оттолкнул ребенка в сторону. – Не твоего ума дело!

Мальчонка испуганно сжался. В уголках его глаз, словно драгоценные камушки, блеснули слезинки. Шмыгнув носом, он отступил за дверной косяк и едва не налетел на домовенка.

«Виновник торжества», из-за которого, по сути, и произошла вся сегодняшняя история, робко вытянул вперед ручонку и попытался коснуться плеча обиженного малыша. В груди возникло какое-то щемящее чувство, и домовенок замер, пытаясь разобраться в причине душевного дискомфорта.

Внезапно, словно кипятком, обожгло такое знакомое чувство обиды. Отшатнувшись, он едва не заплакал.

– Что ты здесь встал?! – незаметно приблизившаяся мать грубо дернула сына за плечо. – Иди к себе в комнату! И больше не приставай к отцу!

Едва сдерживая душившие слезы обиды, ребенок бросился по коридору в свою комнатушку. Испытывая противоречивые чувства и переживая, будто обидели именно его, домовенок уже было скользнул следом, но в последний момент замер и тут же испуганно слился со стеной.

– Хочешь сыграть со мной в прятки?

Раздавшийся ниоткуда голос напоминал скрип старого, готового рухнуть от времени, дерева.

– Выходи… – проскрипел невидимый собеседник. – Выходи, я вижу тебя…

Только теперь домовенок сообразил, что обращаются именно к нему.

Его парализовал непередаваемый словами ужас, который, казалось, намертво, будто цементом, спаял бесплотное тело со стеной.

– Боишься…

Раздался неприятный смешок и в полумраке коридора начала проступать, словно сотканная из жгутиков тьмы, фигура.

– И зачем ты вызвала священника? – из комнаты донесся раздраженный голос мужчины. – Или ты всерьез веришь во все это? Освятить комнату! – кривляясь, произнес он. – Дура ты, одним словом!

– Да сам ты дур…

Договорить женщина просто не успела – раздался хлесткий, будто выстрел, звук удара, и на какое-то время наступила тишина.

– Тебе нравится?

Сгусток тьмы тяжело шевельнулся. Его края заколыхались, затрепетали, словно щупальца кровожадного спрута. Домовенок промолчал, но это нисколько не смутило его бестелесного собеседника. Пульсирующий мрак целенаправленно поплыл именно в направлении его убежища.

В этот момент из комнаты стрелой вылетела обиженная женщина. Разметав своим телом невидимое ее глазу облако, она добежала до дверей в кухню и, на секунду остановившись, зло, словно рассерженная кошка, прошипела:

– Урод! Я тебя когда-нибудь прирежу!

– Что?!

По коридору, будто разъяренный, почувствовавший запах крови, хищник, следом пробежал мужчина. Миг – и он скрылся в кухне. Вскоре оттуда донеслись наполненные непередаваемой злостью вопли и звуки бьющейся посуды. Со стороны могло показаться, что на квартиру совершила набег орда варваров, принявшаяся уничтожать все и вся.

– Прелесть…

Тьма, разорванная человеческими телами на части, будто подпитываемая звуками скандала, быстро восстановилась, приняв очертания уродливого карлика.

– Без этих звуков моя сущность просто исчезла бы, – растягивая, словно смакуя слова, произнесло безобразное подобие человека. – И в этом заключено все мое существование…

Маленькие, наполненные злобой и наслаждением одновременно, глазки остановились на спрятавшемся в стене домовенке.

– Выходи, – уже едва скрывая раздражение, приказал карлик. – Нам с тобой пора познакомиться. Хотя в какой-то мере мы знакомы…

В коридоре вновь раздался неприятный смешок, и домовенка будто неведомой силой вышвырнуло из стены.

– Вот так-то лучше, – не скрывая удовлетворения, произнес карлик и внезапно изменившимся до неузнаваемости слащавым голосом спросил: – Неужели эти звуки тебе ничего не напоминают? А?

Черная фигура застыла и, казалось, превратилась в кусок антрацита.

Не в силах вымолвить ни слова, домовенок отрицательно покачал головой.

– Жаль, – разочарованно протянул карлик, и его окаменевшая фигура замерцала, словно внутри поднялась буря чернильной мглы. – Но ничего… ничего… дело это вполне поправимо…

Своим несмышленым рассудком домовенок попытался сообразить, что же имеет в виду страшный незнакомец, но его детские мысли, замороженные страхом, напрочь отказывались выстраиваться в логическую цепочку.

– А кто… кто ты такой? – дрожащим от испуга голосом спросил домовенок.

– Я твой друг, – услужливо отозвался карлик. – Я тот, кто всегда был рядом с тобой… Ты знаешь малыш, – клубящаяся чернильная мгла, словно кожа хамелеона, приобрела серый оттенок, – нам с тобой нечего делить. Ведь мы так далеки от этих жалких людишек… – голос незнакомца понизился до вкрадчивого шепота. – А вместе мы можем…

Замолчав, карлик, словно беззубый дед, беззвучно зашевелил синюшными губами. Видимо, в его голове мелькали перспективные картинки будущего союза.

Заинтересовавшийся было домовенок насупился. Он почувствовал, как страх отступил, уступив место капризной упрямости.

– А как тебя зовут? – спросил он.

Что-то подсказывало: зловещий незнакомец совсем не так прост, как кажется на первый взгляд. И его убаюкивающие слух слащавые речи в любой момент могут превратиться в угрожающий рык.

Карлик пожал плечами. От этого движения вся его фигура всколыхнулась, словно на нее подул ветер.

– Злыдень, – чересчур быстро представился он. – Твой, относящийся к противоположному миру людей, бестелесный собрат, – ломая очертания фигуры, чернота и серость смешались, превращаясь в абстрактное облако тумана. – Поэтому мы должны быть вместе… Иначе нам нельзя…

Иначе нам не выжить…

Домовенок задумался. Слова свалившегося словно снег на голову незнакомца совсем не убедили его. Где-то в глубине рассудка зарождались сомнения в искренности… как его там… Злыдня. Память несмышленого существа встрепенулась – они действительно встречались! Вот только где и когда?

На этом мысленные потуги далеких воспоминаний словно провалились в затянутый тонким ледком бездонный омут подсознания. Домовенок попытался выудить из бездны небытия ускользающую искру прошлого, но она, будто издеваясь над своим хозяином, проваливалась все глубже и глубже.

Миг – и осталось лишь чувство нереальности происходящего.

Из последних сил домовенок ухватился за ускользающие воспоминания, но внезапно на него, словно предостережение, дохнуло… смрадом пожара.

Пожара… Запахом горелых тряпок, пластмассы и тлеющих угольев…

Запахом смерти…

Перед глазами, словно демонстрируемые сумасшедшим киномехаником кадры, замелькали картинки закопченных стен и обгоревшей мебели. А панически мечущиеся мысли зацепились за что-то еще. Что-то такое близкое и далекое одновременно.

Казалось – вот она, разгадка!

В голове все смешалось, и подсознание рвануло в спасительную реальность. Как по волшебству, неприятный запах исчез, улетучился, словно это был плод больного воображения.

– Мой юный друг чем-то опечален? – Призрачная фигура Злыдня, казалось, стала больше в размерах. – Или мне только показалось?

Все еще находясь под впечатлением страшного видения, домовенок отшатнулся.

– Уходи! – едва не плача вскрикнул он. – Уходи! Я не хочу тебя видеть!

Злыдень засмеялся. Вместе с его мерзким смехом скандал на кухне вспыхнул с новой силой.

– Запомни: тебе придется со мной считаться, – не предвещающим ничего хорошего голосом прошипел он. – Ты еще слишком мал, глуп и слаб, чтобы противостоять мне. Поэтому смирись и…

Злыдень замолчал, словно кто-то стальными тисками сомкнул пальцы на его призрачном горле.

– Поговорим… позже, – прохрипел он и исчез, словно испарился в полумраке коридора.

Домовенок почувствовал, как по всему телу, будто от дуновения промозглого осеннего ветра, пробежала дрожь. Передернув плечами, он повернулся в сторону кухни… и встретился взглядом с выглядывающим из своей комнаты мальчиком.

Сперва он хотел юркнуть в стену, но в последний момент его словно удержала некая сила. Даже не сила, а любопытство, противостоять которому домовенок был просто не в состоянии.

«Он… Он не может видеть меня. Сколько раз живущие в доме люди проходили сквозь меня, как сквозь пустое место! Я для них просто не существую!»

Успокоив сам себя, домовенок сделал малюсенький шажок к объекту своего болезненного любопытства. Он был уверен, что мальчонка смотрит совсем не на него. Скорее всего, в коридоре есть еще…

– А с кем ты разговаривал?

От детского голоса у домовенка просто перехватило дух. Он непроизвольно оглянулся, словно вопрос адресовался кому-то еще. Кому-то, но только не ему! Как и следовало ожидать, в коридоре, кроме них, больше никого не оказалось.

– Я его иногда вижу, – не дождавшись ответа, произнес малыш. – И я его боюсь. Он… он плохой… А ты… ты с ним дружишь?

– Нет, – непроизвольно ответил домовенок и отрицательно замотал головой. – Нет… Я его тоже боюсь. И мне кажется…

– Пойдем лучше играть, – так и не дослушав, что же кажется домовенку, дружелюбно предложил малыш. – А то когда папа с мамой ругаются, – он шмыгнул носом, – я… тогда я их боюсь, – его взгляд с опаской скользнул по дверям кухни, из-за которых долетали вопли выясняющих отношения родителей.

– Пойдем, – онемевшими от волнения губами прошептал домовенок.

Его словно обдало горячим потоком далеких воспоминаний. Воспоминаний, которые странным образом переплетались с реальностью сегодняшнего дня. В какой-то момент ему показалось, что его бестелесная оболочка, словно пустой сосуд, наполнилась живительной силой этого мира.

Силой, которая принесла массу новых ощущений: ностальгию и печаль, радость и боль… И самое главное – он почувствовал себя не призраком вчерашнего дня, а реальностью. Реальностью с ее запахами, ощущениями, возможностью потрогать все и вся собственными руками.

– Пойдем!.. Ну что же ты стоишь! – Мальчишка нетерпеливо дернул домовенка за рукав и, словно не сомневаясь, что его новый друг последует за ним, скрылся в дверях своей комнатушки.

Забыв обо всем, домовенок стремглав бросился вслед за мальчуганом. Играть! Это слово звучало в его голове, будто сказочное заклинание, вытеснившее все, теперь уже такие мелочные, мысли и страхи.

Но его мечтам не суждено было сбыться. Дверь на кухню с грохотом, способным поспорить с взрывом фугасного снаряда, распахнулась. Вместе с волнами негативной энергии в дверном проеме появилась разъяренная, словно фурия, женщина.

– Я ухожу! – истерично прокричала она. – Забираю Стасика и ухо-жу!

– Пошла вон!.. Дура!!!

Фыркнув, женщина скрылась в комнате сына, откуда тут же донеслось хныканье испуганного малыша.

– Мама, я не хочу!

– Молчи! Собирайся!

– Мама!.. Мамочка, я хочу играть!