Читать книгу Дух в творении и новом творении. Диалог науки и богословия между православной и западной сферами мысли - Коллектив авторов - Страница 10

Одной из наиболее запоминающихся фраз во всей Библии является Быт 1. 2, где ruach Божий «паршг над водами», или в незабвенном переводе Гиберта, где ruach является не парением птицы, а становится ветром, приносящим шторм из Средиземного моря: «Ruach Божий носился над поверхностью воды».[16] Непосредственные следствия этого «носился» могут сказать о многом и формируют первый из двух контрастов.

«Разделение» является ключевой нитью, проходящей через Быт 1 свет отделяется от тьмы (стих 4); разделяются воды моря и неба (стих 6); светила разделяют день и ночь (стих 14); кроме того, все из единообразного аморфного «безвидного и пустого» творения приобретает разнообразие (стих 2). Человечество отделяется от остального тварного порядка, так как лишь оно создано по образу Божьему (стихи 26–27). Все исходит из одного-единственного тварного источника, но становится разнообразным, разделенным на компоненты, придающие тварному миру определенную взаимную соотнесенность. Разделение характеризует деятельность Бога не только в творении, но и является признаком его деятельности в искуплении, когда люди Божьи призываются отделиться от того, что делает их нечистыми (Лев 15. 31; Езд 10. 11; Неем 9. 2; 2 Кор 6. 17). Когда Дух действует в Церкви, единство выражается через разнообразие даров Духа, совместно действующих на благо всего Тела (1 Кор 12. 4–31).

Поразительной чертой эволюционной истории является также тема разнообразия в единстве. Все живые существа объединены благодаря тому, что обладают одной и той же химической структурой, тем же генным кодом, той же молекулярной структурой, теми же видами биохимических путей. Привнесение истории в биологию и свидетельство о том, как древо жизни соединяет все живые существа в одну большую системную историю, было блестящей интуицией Дарвина. Позже эволюционный биолог Эрнст Майр так писал об этом: «Теория эволюции вполне справедливо названа величайшей объединяющей теорией в биологии. Разнообразие организмов, подобия и различия между видами организмов, модели распределения и поведения, приспособления и взаимодействия – все это было просто хаотическим нагромождением фактов, пока эволюционная теория не придала всему этому осмысленность».

Еще задолго до Дарвина существовали богословские основания для принятия его теории естественного отбора и ее включения в традиционное христианское учение о творении. Джон Уэсли, англиканский основатель методистского движения, за сто лет до Дарвина написал в своем пятитомном произведении «Обозрение Премудрости Божьей в творении»:

«В природе не существует неожиданных изменений; все является последовательным и тонко дифференцированным. Нет таких существ, которые не имели бы над собой или под собой таких, которые в определенных чертах их не напоминали бы их, а в других не отличались бы от них… От растения до человека… переход от одного вида к другому почти незаметен… Обезьяна является грубым проектом человека; несовершенное представление, которое тем не менее подобно ему и является последним творением, свидетельствующим о восхитительном прогрессе в делах Божьих! Существует огромное количество продолжающихся связей между наиболее совершенным человеком и обезьяной».

Нет нужды делать из Джона Уэсли криптоэволюциониста, чтобы увидеть, что эти замечания удивительным образом предвосхищали теорию Дарвина, показывая в деталях, как вся длинная Божья «цепь бытия» демонстрировала связи и подобия, ибо все происходило из творческой деятельности одного и того же Бога-Творца. Все, что необходимо было сделать Дарвину, – это соединить уже существующие точки, показывая, что у великой лестницы жизни есть важные вертикальные стойки, соединяющие все ступеньки воедино и создающие для них единую историю.

Все живые существа имеют один общий источник, обладают одним и тем же генным кодом, который за исключением небольших случайных различий является универсальным; все они структурированы по общему клеточному единству и представляют удивительно похожий основной молекулярный механизм с общими для всех биохимическими путями. Без общей эволюционной истории все это не имеет никакого значения. Но в то же время таким же поразительным является эволюционное разнообразие, разделение живых форм на мириады проявлений способности к жизни. В действительности никто не знает точного числа видов на земле. Количество уже классифицированных составляет порядка двух миллионов. Существует 4629 видов млекопитающих, около 10 тыс. видов птиц, 15,3 тыс. видов рыб, 250 тыс. цветущих растений, 69 тыс. видов грибов и 50 тыс. видов или групп видов деревьев. Однако все эти числа блекнут в своей незначительности по сравнению с 850 тыс. видов уже классифицированных насекомых, из которых 300 тыс. видов жуков; а по разным оценкам, 80–95 % видов насекомых еще подлежат классификации и должны получить название[17]. Таким образом, в конечном счете количество видов в мире скорее порядка 20 млн, чем 2 млн, особенно если пропорция скрытых видов оказывается такой большой, как это предполагается некоторыми учеными. И все это поразительное разнообразие порождается изящной комбинаторной геномной системой варьирующихся генов, количество которых вряд ли достигает 10 тыс. Живой мир представляет впечатляющее единство, но одновременно и экзотическое эволюционное многообразие.