Читать книгу Дух в творении и новом творении. Диалог науки и богословия между православной и западной сферами мысли - Коллектив авторов - Страница 18

Флоренский был убежденным последователем платонизма, но он понимался им все же достаточно широко: не просто как философия Платона и его школы, а как определенное движение мысли и духа в истории человечества: «Не правильнее ли разуметь платонизм не как определенную, всегда равную себе систему понятий и суждений, но как некоторое духовное устремление, как указующий перст от земли к небу, от долу – горе?»[51] Платонизм был для Флоренского и философией математики. «Число является… некоторым прототипом, идеальной схемой, первичной категорией мысли и жизни. Это некий умный протоорганизм, численно отличающийся от других таких же организмов – чисел. И не без оснований Платон почти идентифицировал идеи с числами Пифагора, а неоплатоники отождествили их с богами…»[52], – писал Флоренский.

Но чтобы понять взаимодействие имяславия и математики, необходимо знать философию имени Флоренского. Эта философия ни в коем случае не является номиналистической. Согласно Флоренскому, имя является своего рода объединением, сращением энергии объекта и субъекта. Имя – это новая целостность, в которой присутствуют как воспринимающий, так и воспринимаемый. По словам самого Флоренского, имя является мостом между субъектом и объектом[53]. Так, в имени мы имеем саму вещь, но не через ее сущность, а как ее энергию. Но сущность вещи (греч. ουσία) и ее атрибуты (греч. ενέργεια) неразделимы. Это утверждение является для Флоренского одним из наиболее важных онтологических законов. Высшим выражением этого закона было догматическое утверждение св. Григория Паламы о неразделимости и неслиянности сущности Божией и Его энергий. Это же верно и для каждого тварного существа: его сущность и энергия неслиянны и нераздельны. Это является основой как для христианской, так и для естественной мистики. Ввиду этого понимания верующий, молящийся Богу, имеет в имени Божьем Его энергии, а потому имеет и самого Бога[54]. Флоренский не изобретал своей особой, новой философии имени. Это именно та философия имени, которая и прикровенно, и явно была основой духовной практики исихазма.

Имяславцы, почитая имя Божье, утверждали, что Бог существует уже в этом имени. Однако у Бога есть много имен: Бог, Господь, Всемогущий, Всесильный, Вечный… Имяславцы подчеркивали общее православное мнение о равной степени важности этих имен. Так, монах и богослов Антоний Булатович в своей «Апологии» цитирует Григория Нисского: «И тысячами других имен, означающих величие и славу Божию, Священное Писание именует Бога; и мы из этого в точности знаем, что если произносится лишь одно имя, тем самым по умолчанию называется и весь список имен. Ибо если Он назван Господом, это не предполагает, что другие имена Ему не принадлежат; как раз наоборот, в одном имени Он называется всеми именами» (Св. Григорий Нисский. О блаженствах. Слово 4). Среди имен Божьих есть и имя «Бесконечный». Ничто земное не относится к этому имени. Это же имеется в виду и в именах Всемогущий, Всесильный, Вечный. Поэтому когда мы говорим о бесконечности, мы волей-неволей называем Бога, прикасаемся к Нему умом… Реальность божественной жизни оказывается гарантией существования актуальной бесконечности. Имя «Бесконечный» является своего рода иконой Бога в математике. Как в православной иконографии, наша молитва перед иконой обращена не к доске, но восходит к прототипу изображенного, так и с именем Бесконечный, Бесконечность – произнося его, мы мысленно обращаемся к бесконечному источнику самого бытия, к Богу, ибо ничто тварное не отвечает на это имя… Поэтому актуальная бесконечность существует, и следовательно, нет ничего удивительного во всей неизмеримой сложности проблем, возникающих в теории множеств…

Со времен Платона и до сего дня философия стремилась осознать онтологический статус человеческой идеи. Онтологическое доказательство бытия Божьего Ансельма Кентерберийского пыталось решить ту же проблему: существует ли в наших мыслях нечто, что имело бы онтологический статус бытия, или иначе: касается ли наша мысль самого бытия, или как раз наоборот, остается закрытой в сфере субъективного восприятия? Проблемы, связанные с актуальной бесконечностью, ставят этот вопрос снова, и богословие имяславия дает возможность ответить на него утвердительно.