Читать книгу Дух в творении и новом творении. Диалог науки и богословия между православной и западной сферами мысли - Коллектив авторов - Страница 8

Западная иконография Пресвятой Троицы представляет Отца в образе царственной фигуры, Сына – в образе распятого Христа; Дух же представляется в скромном образе голубя. Восточное православие, с тремя фигурами ангелов, изображающими ветхозаветную Троицу, намного более беспристрастно в своем иконическом изображении божественных личностей. Кроме того, в этой традиции в определенной степени признаётся прикровенный характер действия Духа. Владимир Лосский писал: «Божественные личности не заявляют сами о себе, но каждая свидетельствует о другой. Именно по этой причине св. Иоанн Дамаскин сказал, что „Сын является образом Отца, а Дух является образом Сына“. Отсюда следует, что третья ипостась Троицы – единственная, не имеющая своего образа в одной из Личностей. Святой Дух как личность остается неявленным, пряча себя в самом своем явлении»[1].

Как представляется, в деятельности Духа присутствует кенотическое самоуничижение; а его полное откровение ожидает своего исполнения в эсхатологическом собрании общины спасенных. К этому необходимо, конечно, добавить и ожидание полного преображения страдающего мира в мир нового творения Божьего, ибо дело Духа связано не только со спасением человечества. Дух носился над водами хаоса (Быт 1. 2) и участвует в немощах творения (Рим 8. 26; слово, переводимое как «воздыхания», происходит от того же латинского корня, что и «стон, мучения» твари в стихах 22–23). Тем семенем, из которого произрастает все новое творение, является Воскресение, и Рим 1.4 говорит нам, что Христос «поставлен Сыном Божиим в силе, по духу святости, в воскресении из мертвых».

Как представляется, прикровенный характер Духа отражается во многих современных христианских теоретических и практических примерах. За исключением харизматического движения многие верующие, как кажется, имеют лишь достаточно смутные представления о Святом Духе. Пятидесятница – это великий праздник, который привлекает, пожалуй, наименьшее внимание в Церкви; часто к нему относятся скорее просто как к «рождению Церкви», чем ко дню «излияния Духа».

Если так обстоит дело внутри общины верующих, то какую помощь может получить пневматология извне благодаря научному пониманию? Метод науки – наблюдать мир с одной-единственной перспективы, сфокусированной на физическом и биологическом аспектах, наука развивает свой дискурс в терминах раскрытия имперсональных процессов, в то же время выводя за скобки вопросы присутствия в происходящем значения и ценности. Узость этого подхода дала науке возможность достигнуть заметного прогресса внутри ее добровольно ограниченной области понимания; но можно полагать, что это оставляет едва заметное пространство для какого бы то ни было распознания духовного измерения реальности, не говоря уже о признании действия Святого Духа. Основополагающие фигуры современной физики, такие, как Галилей, Кеплер и Ньютон, конечно же верили в духовное измерение реальности. Ньютон с радостью полагал, что если бы в Солнечной системе появились нестабильности, они были бы исправлены действием ангелов. Все же к середине XVIII в. наука, как казалось, изгнала любое понятие духа из мира, подлинный характер которого стал представляться подобием часового механизма. Писались книги с такими названиями, как «Человек-машина» (де ля Метри). Эта ситуация не изменилась существенно и после открытия в XIX в. теорий полей, выдвинутых Майклом Фарадеем и Джеймсом Клерком Максвеллом (оба были искренними христианами).

Вопреки предположениям некоторых богословов в отношении классических полей нельзя говорить о чем-то собственно духовном. Они являются носителями энергии и инерции и описываются уравнениями так же строго детерминированными, как и уравнения динамики частиц Ньютона. Другое недоразумение, имеющее хождение в богословском мире, заключается в том, что понятие энергии само по себе в какой-то степени имеет духовный характер. Это не так. Прославленное уравнение Эйнштейна, Е=mc², можно читать в обоих направлениях; оно может подтверждать как материальность энергии, так и энергийный характер материи. В XIX в. физическая картина мира оставалась так же скучно бездушной, как и в веке XVIII.

Однако реальность пробивается сквозь грубый физикализм, и XX в. явил смерть единственно механического способа видения вселенной. В начале столетия открытие квантовой теории показало, что мир внутри атомов является неясным и нелинейным и ему присуща непредсказуемость. Это давало повод предполагать здесь нечто более неуловимое, чем царство обычного механизма. В середине века открытие присущих непредсказуемостей теории хаоса засвидетельствовало, что даже макроскопический мир классической физики, как и ежедневный опыт – это также не просто мир обычного механизма. Слово «присущий» (внутренний, свойственный, существенный) имеет здесь важное значение. Эти непредсказуемости нельзя удалить более точными измерениями или подсчетами. Это свойства, присущие самой природе.

Этот факт ставит сразу же вопрос: эти ограничения являются эпистемологическими или онтологическими, предметом пока еще, к сожалению, недостаточного знания или же признаками действительной открытости будущему, присутствующими в мировых процессах? Оказывается, что этот вопрос физика не может решить самостоятельно, так как ответ на него требует акта метафизического решения. Например, квантовую физику можно интерпретировать как недетерминистски (следуя идеям Нильса Бора), так и детерминистски (следуя идеям Девида Бома). Оба варианта ведут к одинаковым эмпирическим последствиям, и выбор между ними должен быть сделан на основании таких метафизических критериев, как естественность объяснения и отсутствие чрезмерной изобретательности[2]. Наше понимание природы причинности, безусловно, сформировано под влиянием физики, однако ею не ограничено, так же как и основание дома задает ограничение, но не указывает природу сооружения, которое на нем может быть построено. Причинность – это метафизический вопрос, который должен решаться на метафизических основаниях; он решается в такого рода дискуссии, в которой именно богословские интуиции и ограничения как нельзя лучше способны играть соответствующую им роль. Выбор открытой интерпретации непредсказуемости не подразумевает с необходимостью, что будущее поведение – это своего рода случайная лотерея, так как интерпретация просто допускает наличие каузальных принципов в дополнение к тем, которые описываются общепринятой научной картиной обмена энергией между составными частями. Чуть позже мы вернемся к размышлениям об этой возможности.

Еще одно сравнительно недавнее достижение обогатило наше научное понимание природы физической вселенной. Стало возможным изучать поведение некоторых умеренно сложных систем, рассматриваемых как целостность, без необходимости редуцировать их к их составным частям. Часть этой работы основывалась на компьютерных моделях[3], другая же часть включала рассеивающие физические системы, которые удерживались вдали от термального равновесия путем обмена энергией и энтропией с их окружением[4]. Ни одна из этих систем не может по своей сложности сравниться даже с отдельной живой клеткой, однако оба вида систем выявляют удивительные силы спонтанной самоорганизации, ведущей к генерации образцов общего динамического поведения, обладающих заметной сложностью и являющихся достаточно непредсказуемыми в том, что касается свойств их отдельных составляющих.

К примеру, Стюарт Кауфман изучал логическую модель, названную булиновой сетью связуемости 2. Если в сети находится 10 тыс. элементов, то количество возможных конфигураций, в которых эта сеть может в принципе находиться, составляет порядка 10³⁰⁰⁰, абсолютно огромное число, значительно превышающее общее число частиц в видимой вселенной. Однако если система развивается, согласно ее простым правилам и начиная с произвольной начальной конфигурации, вскоре она затихает до циркуляции лишь порядка 100 конфигураций, что является актом самогенерации удивительного уровня порядка. В качестве физического примера спонтанной генерации удивительного порядка можно привести феномен конвекции Бейарда. Жидкость помещается между двумя горизонтальными пластинами, нижняя из которых поддерживается в более высокой температуре, чем верхняя. В некоторых четко определенных обстоятельствах происходит переход тепла снизу вверх путем конвективного движения, заключенного внутри упорядоченной сети шестиугольной конвекции клеток. Происходит согласованное движение триллион на триллион жидких молекул. Эти примеры целостного (холистического) поведения действительно удивительны. Оказалось, как это говорится в одной поговорке, что «большее отличается», целое превосходит сумму своих частей.

В настоящее время эта работа находится на стадии естественной истории, состоящей из изучения отдельных примеров, и она еще не достигла статуса зрелой науки, в которой бы раскрывалась лежащая в основе общая теория, объясняющая все эти индивидуальные формы поведения. Однако несомненно, что такая теория должна существовать, и когда она окажется раскрытой, это окажет глубокое воздействие на наше представление о мировых процессах. Можно отважиться предположить общие контуры, которые эта будущая теория, вероятно, сможет принять.

Составляющие законы конвенциональной физики (которые конечно же будут оставаться важными) должны быть дополнены холистическими законами, относящимися к системам, рассматриваемым в их целостности. Первичной концепцией этих законов должен стать не обмен энергией между составными частями, а спецификация динамических моделей, в которых течет общая энергия. Спецификацию этих динамических моделей можно назвать «информацией», и становится все более очевидным, что современная наука находится на пике развития некой ясно очерченной концепции информации, необходимой как существенный концепт в ее мышлении[5]. Можно ожидать, что к концу XXI в. наряду с энергией информация станет необходимой категорией для нашего понимания физического мира.

Информация в смысле спецификации динамических моделей лишь в незначительной степени напоминает о духе, однако здесь имеется по крайней мере некоторый намек на возможность полезного рода связи. Безусловно, бездуховный мир, рассматриваемый как просто механизм, был вытеснен из научной повестки дня. Оценивая это развитие, необходимо отметить важное различие между двумя случаями – физических систем и компьютерных моделей. Последние являются логическими моделями, детерминистский характер которых означает, что вся структура происходит единственно из восходящего влияния интеракций между отдельными частями системы, даже если для ее эффективного описания и понимания требуется использование холистических систем. Однако в случае физических систем метафизическая возможность подлинно онтологической открытости будущему, возникающая в случае присутствия присущих непредсказуемостей, о которых говорилось ранее, означает, что информация может рассматриваться как нечто большее, чем просто удобный концепт осмысления холистического поведения. Напротив, она может играть подлинно роль причины, оказывая нисходящее влияние, дополняющее восходящую причинность составных частей. Такую роль можно назвать «активной информацией»[6].

Здесь может быть слабый проблеск, я не рискую говорить о большем, способный приблизить нас к пониманию того, каким образом люди (в чрезвычайной степени сложные системы) способны действовать в этом мире как агенты. Когда я решаю поднять мою руку, безусловно, можно говорить о потоках в нервной системе и воздействии на мышцы, но именно «я», личностный агент, принимаю это решение. Можно говорить о целостном восприятии моего намеренного действия[7]. Если в предполагаемом подходе существует толика правды, то уже это сможет принести пользу науке. Наконец, это будет началом описания мира, в котором мы подлинно сможем почувствовать себя жителями, в противоположность неотмирному ландшафту его нынешнего видения, описывающего мир, населенный системами, копирующими и производящими информацию, но в котором нет личностей. В исключительно механическом видении реальности всегда было нечто крайне неправдоподобное, утверждение, что мы являемся автоматами, все же каким-то образом вовлеченными в рациональную аргументацию, способными к демонстрации нашей строго детерминистской природы. Что может обосновать «программы», работающие на таких технических средствах? Если бы мир был часовым механизмом, не тикали ли бы эти человеческие часы безотносительно ко всему?

Конечно же применение этих спекулятивных идей к таким чрезвычайно сложным существам, как люди, требовало бы соответственно существенного обогащения концепта информации, далеко превосходящего наивные степени, предполагавшиеся в примерах, взятых из размышлений о логических сетях и рассеивающих физических системах. Это положение можно доказать, если спросить, как можно мыслить о человеческой душе в антропологии, которая серьезно воспринимает психосоматическое единство человека. Душа, предположительно «реальное я», является носителем непрерывности моей человеческой личности. На первый взгляд это основное человеческое убеждение личностной непрерывности проще всего проинтерпретировать в терминах очевидной физической непрерывности тела. Однако в действительности эта непрерывность является иллюзией. Атомы, составляющие наши тела, постоянно меняются через расходование энергии и ее восполнение через пищу и питье. В нашем теле есть очень мало атомов, принадлежавших телу хотя бы несколько лет назад; на уровне атомов мы полностью отличны от того, какими мы были в детстве. Непрерывность человека заключается не в человеческой плоти самой по себе, а в едва определимом комплексе «моделей носителей информации», поддерживаемом телесностью в каждый момент времени. Конечно же на нынешнем уровне знаний такое утверждение является крайне неточным, не более чем потугами, однако потугами (об этом свидетельствуют обсуждавшиеся идеи) в многообещающем направлении. «Модель, являющаяся мною», должна быть достаточно сложной, чтобы включать в себя мой характер и мои воспоминания. Такая модель не ограничивается моей телесностью; она должна обязательно включать те отношения с другими, которые в значительной степени составляют меня как личность. Можно добавить, что такая воплощенная «модель» не обладает безусловно присущим бессмертием, ибо она будет разрушена смертью из-за разложение тела, ее носителя. Однако последовательная христианская вера включает уверенность, что Бог, верный своим обетованиям, не позволит этой модели быть утерянной, но удержит ее в божественной памяти и она сможет снова воплотиться в новых обстоятельствах через эсхатологический акт воскресения[8].

Концепция открытой информации предлагает путь для размышления о промыслительном действии Духа, ведущего разворачивающее действие продолжающегося творения. Если через наши сознательные действия мы вносим свой вклад в осуществление будущего, тогда, безусловно, и Создатель мира способен силой своего промыслительного действия направлять его историю. В терминах, использованных нами выше, это можно изобразить как восстановление через введение чистой (т. е. невоплощенной) информации. В этом заключается смутный, но подталкивающий к размышлениям образ, имеющий отголоски в богословской вере в Духа, едва различимо и терпеливо действующего изнутри творения. Такое действие не противостоит природе, а происходит внутри предопределенной Богом открытой части природы. Дух действует через вдохновение и ведение, а не путем вмешательства.

Согласно такому представлению, действие, является ли оно человеческим или божественным, происходит в режиме, характеризующемся неясностью присущей непредсказуемости; такое понимание находится в согласии с богословским пониманием прикровенного характера большей части действий Духа. Процессы, происходящие в мире, не могут быть проанализированы с полной ясностью и разложены на определенные и отдельные компоненты, как если бы можно было утверждать, что природа выполняет то, человек делает это, а Дух делает третье. Побуждающие силы чрезвычайно запутанны. Действие Духа может быть различимо глазами веры, но оно никогда не сможет быть однозначно продемонстрировано в эксперименте. Вопрос баланса между тем, что делает Дух, и тем, что является действием творений, традиционный вопрос благодати и свободной воли, рассматриваемый теперь в космических величинах.

Научное понимание предполагает, что такая дискретная прикровенность развивающихся изменений внутри непредсказуемости процесса внутренне связана с плодотворностью действия Духа. Наука раскрыла, что режимы, в которых реализуются подлинно новые возможности, находятся всегда «на краю хаоса», т. е. в ситуациях, в которых порядок и открытость, постоянство и случайность, необходимость и возможность взаимно переплетаются. Если вещи слишком упорядоченны, их жесткость оставляет возможность лишь для переупорядочивания уже существующих элементов. Если вещи слишком бессистемны, то любая возникающая новизна слишком быстро снова исчезнет, не успев удержаться. Лишь на краю хаоса действительно новое может одновременно возникнуть и продолжить свое существование. Если бы не было генетических мутаций, не было бы и новых форм жизни, которые отсеиваются и сохраняются при естественном отборе. Если бы генетических мутаций было слишком много, то новые виды не могли бы утвердиться на достаточно долгое время, чтобы естественный отбор мог действовать на их основании и дальше. 3,5 млрд лет истории жизни на земле превратили мир, первоначально населенный лишь бактериями, в мир, населенный людьми; это стало возможным лишь благодаря правильной степени генетической мутации.

Прежде чем оставить тему Духа и современной науки, необходимо отметить несколько иной не учтенный нами момент. В Евангелии от Иоанна Иисус говорит о Духе как о «Духе жизни» (14. 17; 16. 13). Поэтому мы должны верить в присутствие Духа во всех сообществах, ищущих истину, включая и сообщества научные. Прикровенный характер Духа означает, что многие из этих сообществ, включая многих ученых, не будут осознавать Его присутствия, но я верю, что в их деятельности присутствует Дух и прославляется Бог – во всех новых актах научных открытий, обнаруживающих удивительный порядок, которым наделена вселенная ее Создателем. Само существование чистой науки зависит от человеческого признания внутренней ценности знания, взятого самого по себе, а Дух истины обосновывает и подтверждает эту ценность. Наука развивается внутри сообщества взаимодействующих исследователей, ищущих истину, а один из даров Духа – это koinonia, товарищество. Интеллектуальное здоровье научного сообщества зависит от того, насколько в нем применимы такие добродетели, как честность в сообщении результатов, великодушие в готовности поделиться с другими своими интуициями и просто признание достижений других исследователей. Эти дары, согласно христианским убеждениям, становятся возможны единственно благодаря Духу истины.