Читать книгу Творческие работники - - Страница 14

Тихо на кладбище. Только птицы кричат, да ветерок шумит в густой кроне деревьев. Трава тут сочная, мясистая. Листья плотные, зелень их темная. Жирная, добрая на кладбище землица.

Над могилкой в загородке возвышался клен. Широкие узорчато-желтые листья прикрыли холмище. Сухо и чисто. Крест чуть покосился. Вокруг густо теснились другие могилы. Как при жизни, вроде места не хватало им под небом. Были и богатые, с литой оградой, с мрамором, тяжело и помпезно, свысока взирающие на сиротливые холмики вокруг, которые были вовсе без ограды, чуть заметно возвышались да крестиком торчали вверх.

На деревянном, помазанном серебряной краской кресте шуршали под ветром остатки бумажных цветов, совсем полинялых от дождей и солнца. Клен вымахал на славу. «А был в палец толщиной и чуть выше меня», – подумал Савелий, и ему захотелось побыстрей уйти, выбраться отсюда, но что-то в нем медлило, удерживало. «И кладбище – это еще жизнь, – думал он с растущим отвращением. – Остатки тела, и гроб, и холмик над ними – все принадлежит вещественной и зримой жизни нашей, а значит, кто-то этим заведует, и еще как заведует! А ну, попробуй, как и в жизни, впрочем, получить местечко поприличней, да еще в Столице, где-нибудь на центральном кладбище?! Черта с два. Мало министра знакомого иметь. Тьфу!»

Ветер зашумел. Беззвучно и медленно кружась, стали опускаться на могилку широкие листья. Касаясь земли, они издавали сухой чистый звук. Он переступил с ноги на ногу.

– Карр, Карр, Карр, – сорвалось воронье с особенно высокого и пышного дерева и полетело жирными черными мухами в осенней синеве.

С силой выдохнул воздух и быстро пошел Савелий прочь. Меж рядами торчащей чужой памяти, стиснутой, скученной. Уфф! Выскочил он на небольшое открытое место перед церковью. Внутри шла служба. Толпились у входа старухи в темном. Люди входили, крестясь заранее на картинку над входом.

«Дай поставлю я лучше за упокой свечку, – подумал Савелий. – Старушка верующая была, может, ей приятно будет».

Он вошел, купил свечку тут же у самого входа и подумал, куда бы поставить ее. Вспомнил, что церковь эта Казанской Божьей Матери, Казанка, как ее называли местные. Пошел он тогда искать эту самую икону. Внутри пели что-то неразборчивое, но звук очень красиво и торжественно отдавался под каменными сводами. Какая-то пожилая женщина истово била поклона стоя коленями на каменном полу… Вот пение кончилось, священник стал бормотать нараспев и размахивать подвешенной на шнурках плошкой. «Небось это и есть кадило», – решил Савелий, узрев, как из плошки при взмахах выходит дым. «Упитанный священник», – отметил он, рассматривая лицо человека в церковной одежде. «Поп, Дьякон… Божьи дела тоже административно учреждены и расписаны на земле, – подумал он неприязненно. – Не то чтоб к Богу поближе, главное, чтоб повыше над другими из той же братии… Ах, ничто человеческое не чуждо слугам Божьим». Тут он и увидел Кирилла Петровича, стоявшего скромно в уголке. Кирилл Петрович тоже бросил взгляд в сторону Савелия, и на лице у него отразилось беспокойство, потому что Савелий его рассматривал с любопытством некоторое время и даже очень пристально. Выждав несколько минут, Кирилл Петрович, не глядя на Савелия или в его сторону, повернулся и спокойным шагом направился к выходу. Заинтересованный Савелий двинулся за ним.

Возле кладбищенских ворот нищенки просили подаяние. Человек, за которым шел Савелий (Кирилл Петрович), дал им, за что был награжден словами: «Дай Бог тебе здоровья». Савелий с отвращением поспешил пройти мимо, терпеть не мог нищих, их вид оскорблял его даже. Ну чего они лезут на глаза?! Выставляют свои уродства. Урод, так сиди дома! Обязательно надо, чтоб и другие вроде страдали, на тебя глядя… Такие мысли были у Савелия, и, когда он чуть эмоцию спустил при посредстве этих мыслей, ему опять (как тогда с Филиппом) стало неудобно. Даже заболело внутри, когда он подумал, что у них, выставить свои беды напоказ, – это один только и выход хоть как-то сопричастными стать жизни, что жизни у них вовсе и нет, с самого начала! А жить надо, и сил убить себя нет.

Он остановился и тотчас пустынная улица тоже остановилась. Белесо жгло октябрьское солнце. Савелий глубоко вдохнул воздух и отметил, что воздух будто тленом насыщен каким-то, но ядовитость этой субстанции, вызывавшей немедленную тоску в душе, была приятным ядом эдакой вселенской грусти. Сухое летнее томление в небе пошло подпалинами, вроде пробирало по синеве могильным холодком. Домики нагрелись, сухо жгла их осенняя жара-крапива. Висят пустые от листвы сучки, сломан засохший стебель и втоптан, воткнут концом в прах, в теплый рассыпающийся комок под пальцами. Струится пыль облачком на землю. Зачем,

Савелий, нагнулся ты и поднял комочек праха? Что выглядываешь в синем,

густо намазанном и ярком небе.

– Неплохо живут попы, – думал меж тем Савелий, оглядывая крепкие деревянные дома вдоль улицы, что вела от церкви и кладбища в город. Он, сам не зная отчего, продолжал стоять. Пустынной по-прежнему была улица. Только старуха неторопливо проковыляла поперек и сгинула в проулке, обернувшись раза два, чтобы посмотреть на неподвижного Савелия. Потом ленивая вышла кошка и потрусила краешком дороги. Кузнечики трещали назойливо…

Тем временем Кирилл Петрович дошел почти до конца улицы и готовился вот-вот исчезнуть от глаз Савелия. Перед тем он еще раз обернулся и с неприятностью отметил, что Савелий ему глядит вслед, хотя и не двигается с места. Тут Савелий спохватился и быстро пошел, почти побежал за Кириллом Петровичем. Кирилл Петрович это заметил и тоже ускорил шаги. В один миг они пронеслись по еще одной улице, свернули направо, и, взбежав по ступенькам, проворно нырнул Кирилл Петрович в дверь под мраморными колоннами Областного Драматического Театра… Савелий тоже взбежал по ступенькам, заинтересованный остановился перед большой афишей: «Лекция по атеизму. «Все люди творцы!» Читает лектор из столицы».

– Ага, – сказал себе Савелий. – А ты, небось, и есть тот самый столичный лектор по атеизму, в церкву перед лекцией ходишь, хе, хе, хе… Понятно! Заметил нездешнего человека, то-то стал озираться, атеист!

Решительными шагами Савелий вошел в ту же дверь.

– Кто это был? – спросил он у вахтерши, махнув рукой вслед Лектору, проворно ускользнувшему в какую-то дверь.

– Да это Лектор, из Столицы. Хотите послушать, пройдите в зал. Вход бесплатный, – вахтерша оглядывала Савелия. – Вы, вроде, не местный? – спросила она.

– Я местный.

– Не по-нашему одеты, – подозрительность возникла на лице у женщины.

– Я приехал тоже из столицы – улыбнулся Савелий. – Теперь там живу. А родился и школу кончал тут…

– А-а-а… – облегчилась вахтерша. – Вон туда идите. Там вход и места получше. Сегодня много народа. С завода пригнали, – пояснила она. – Теперь положено, чтобы лекции слушали побольше людей. раньше было добровольно, так никто и не приходил. Ну и вышло распоряжение посылать на лекции. Люди довольны. Чего, собственно зарплата идет, а ты сиди, слушай. Я тоже одного очень интересного лектора слушала недавно…

– Где, вы говорите, вход? – перебил ее Савелий.

– Вот сюда идите, – она забежала вперед и приоткрыла ему тяжелую дверь. – Сейчас начинается.

Савелий огляделся. Народу было много. Он выбрал местечко поближе к сцене, уселся и стал ждать.

Взъерошенный Кирилл Петрович был встречен человеком в плаще и распорядительницей.

– А мы начали беспокоиться, – сказал распорядительница. – Все собрались, полный зал вам организовали.

Лектор ничего не ответил, только дышал тяжело.

– Что с вами? – участливо спросила распорядительница. – Через пять минут будем начинать, – и тревожно добавила: – Отложить никак нельзя.

– Не надо ничего откладывать – хмуро сказал Кирилл Петрович. – Все в порядке.

– Ну я тогда пойду объявлять, и сразу выходите. Ваш товарищ вам покажет, как идти… – она заторопилась на сцену.

– Неужели одного вас недостаточно? – зло поглядел Лектор на человека в плаще. – Вроде приставлены, следите, а тут еще одного подсылают.

– Обижаете, Кирилл Петрович, обижаете, – поджал губы спутник Лектора. – Сами знаете, что я к вам не приставленный, а по своей воле езжу, хочу диссертацию написать по вашим выступлениям, хлопотал специально…

– Знаю я, какую вы диссертацию напишите! Донесением называется…

– Я вас уважаю, Кирилл Петрович, – сказал строго человек в плаще – но всему есть границы.

– Извините, может, я и не прав, – повинился Лектор.

– Нет ничего проще человека опорочить. Назови стукачом, а пусть потом отмажется. А кто вас из милиции в Торопце вытаскивал? А все ваши гулянья прикрывал!..

– Ладно, может, я погорячился, – примирялся с ним Лектор. – Только точно за мной следил человек. Шел по пятам.

– А я думаю, показалось вам.

– Точно шел. Да он сюда и нырнул следом.

– Вы мне его покажите. А только мало ли что. Внешность у вас не местного человека. Может, познакомиться хотел.

– У него тоже не местная внешность.

– Тем более…

– Пора, пора. Выходите! – возникла возле них распорядительница.

Кирилл Петрович ступил на сцену.