Читать книгу Творческие работники - - Страница 18

Увы, сильно не похоже было телесное воплощение Духа на то, как представляла его себе Аннушка. Это воплощение, в виде Кирилла Петровича, Лектора по атеизму, теперь сидело испуганное и нервное в комнатке за кулисами театра. Глядел Кирилл Петрович в одну точку.

– Что же теперь будет? – наконец проговорил он и облизнул губы.

– Успокойтесь, – тотчас отозвался человек в плаще, до того сохранявший молчание. – Закончили вы ловко, Кирилл Петрович. Очень хорошо, что про постановление упомянули… И я вам скажу, – наклонился он к Лектору. – Никто, по-моему, ничего не понял…

– Не понял, думаешь? – поднял на него взор Кирилл Петрович.

– Не понял, – подтвердил его спутник и ошибся, как показали последующие события.

Но тогда надежда засветилась в лице Кирилла Петровича. Вздохнул он с некоторым облегчением, хотя и придерживая грудь…

– Пойду я, выпью чего-нибудь, отдохну, – сказал он, поднимаясь…

– Идите, Кирилл Петрович, а я тут еще немного поторчу, на всякий случай, разузнаю, если чего… – внимательно и просто глядел на него Плащ (как мысленно его давно прозвал Кирилл Петрович).

– А то пошли вместе, иль подходи, я в ресторане буду, – нерешительно предложил Лектор Плащу, но тот вежливо отказался, объясняя отказ пользой Кирилла Петровича:

– Я не пью, – сказал человек в плаще. – А к тому же в ваших интересах, чтоб не с вами я сидел, а побегал, разузнал, если что не так…

На том они и расстались.

Кирилл Петрович вышел из театра, взял с силой воздух в грудь и тут увидел Савелия. Воздух вышел у него из легких с разочарованным шипом проколотой надувной игрушки. Круто повернулся Лектор и пошел в другую сторону.

– Кирилл Петрович, – донеслось до него, но Лектор только скорости прибавил. Савелий, видя такое дело, пустился за ним следом.

Они проскочили сначала одну улицу, потом другую, и нагнал Лектора Савелий только возле самой гостиницы, где тот жил.

– Оставьте меня! – закричал Кирилл Петрович, когда Савелий настиг его. – Чего вы за мной ходите?! – совсем неприлично взвизгнул Лектор.

– Чего вы кричите? – шикнул на него Савелий. – Вам стыдно будет за свои слова, – и попытался взять Кирилла Петровича за рукав.

Но тот резко отстранился и чуть не побежал от него. Савелий за ним. Конечно, тут же любопытные стали собираться и глазеть…

– Что вам надо? – яростным шепотом спросил Кирилл Петрович, когда Савелий с ним поравнялся.

– Не психуйте, успокойтесь, – таким же шепотом сказал ему Савелий, озираясь. – Публика глазеет!

– Пусть глазеет! Я еще громче закричу сейчас, – зло выставился Кирилл Петрович. – Кто вы такой?

– Небось за стукача меня приняли?

– И принял! А за кого ж вас принять?

– Да мы ж знакомы с вами, Кирилл Петрович. Помилуй Бог! Что вы напридумывали, – вдруг сказал Савелий, именно в этот момент особенно ясно вспомнив наконец, где же он видел лицо Кирилла Петровича.

– Что-то не припомню я моего знакомства с вами! – противостоял и отвергал его Кирилл Петрович.

– А вот и вспомните сейчас, если скажу, что встречались мы с вами в журнале «Знание – Труд» на Комиссии по Контактам, а? Вспоминаете? Когда обсуждали тяжелое положение пришельцев. Что пришельцу делать на Земле, и может ли он себя как пришельца объявить без того, чтобы его в дурдом не засадили? И выяснили, что не может!

Все это время они быстро шагали, пока не дошли до самого входа в гостиницу, где Кирилл Петрович жил. Перед дверью он остановился. Встал и Савелий.

– Ну, вспоминаете теперь?

И неожиданно Кирилл Петрович тоже отчетливо вспомнил, и стало ему очень перед Савелием неловко…

– Вы Савелий Шагин, который бессмертием занимается.

– Изобретатель Живой воды, как преподнесла меня журналистика, точно!

– Ах, извините меня! – воскликнул Кирилл Петрович, замялся и неожиданно предложил: – Может, выпьем чего-нибудь, а? Чтоб, знаете, как-то загладить…

– Да что вы? – радушествовал Савелий. – Я совсем не хочу вас стеснять иль отдыха лишать. Мне просто очень захотелось с вами потолковать. Знаете ли, так редко с кем-то поговорить можно про то, что вы в своей лекции затронули, – Савелий голос на слове «лекция» понизил…

Кирилл Петрович огляделся по сторонам, рассеянно оглядел Савелия:

– Да, – сказал он неопределенно. – Поговорить…

– А выпить, с удовольствием, – не дал ему кончить Савелий. – Я, знаете ли, сейчас очень даже с радостью выпью. Я свою маму похоронил, затем сюда и приехал. И, конечно, душа просит, горит! А выпьешь, вроде отходит…

– Я так сочувствую вам, – занервничал Кирилл Петрович. – Идемте! – открыл он дверь. – Такое дело. Как все неловко… – бормотал он сконфуженно и повел Савелия прямо в номер к себе. На лестнице он остановился в неопределенности, потом сказал Савелию все тем же извиняющимся тоном: – Вы меня подождите, я мигом обернусь… – и замялся.

– Я буду в ресторане, – твердо сказал Савелий

– Хорошо, – пробормотал Кирилл Петрович и заспешил по лестнице вверх. Савелий долго ждал Кирилла Петровича и даже стал сомневаться, а придет ли лектор и не надул ли он Савелия? Глазел по сторонам. Компания местных молодых людей гуляла за одним из столиков. А так, в основном, сидели командировочные. А, может, и местные, – не разберешь. Но только с какой стати местному сидеть и есть в этом ресторане. Прийти, гульнуть со своей девицей, друзьями, чтоб завтра на работе сказать: «Вчера гульнули! Ох, как гульнули!!» Да и жрать тут нечего. Савелий карточку просмотрел, потом попросил пива, но пива не было.

– Не завезли, – лаконично пояснила официантка.

– Принесите тогда водки бутылку, минеральной воды…

– Воды минеральной нет, – перебила его официантка. – Водка сто пятьдесят граммов на человека.

Савелий стал смотреть на нее укоризненно.

– Я принесу вам в графинчике, – сказала официантка, и на лице у ней появилось материнское выражение.

Тогда Савелий заказал селедочки с отварным картофелем, борщ (про него официантка сказала: «Борщ хороший»)… Потом он долго думал, ибо ни треска, ни рыба хек его не вдохновили, напротив, тут же вызвали желудочную спазму отвращения. А заказывать сомнительный «бифштекс» с яйцом… «Гуляш возьмите, – помогла официантка. – Чистое мясо». Всего он заказал по две порции, имея в виду Кирилла Петровича. Графинчик появился раньше всего.

– Я вам принесла триста, выпьете, потом еще принесу. А вы не Шагиных будете? Те, что живут на Гаражной? Так жалко вашу маму, хорошая была женщина. Вы меня не помните? Моя дочка с вами училась в одной школе. Нет, она на несколько классов моложе была…

Тут и появился Кирилл Петрович. Женщина деликатно смолкла и отошла, спросив лишь: «Закусочку подавать?»

– Простите, Савелий… Петрович (подсказал Савелий), заставил ждать – немного привел себя в порядок.

Савелий молча налил по целой рюмке водки.

– Ну! – сказал он. – Будем! – и они выпили, потом каждый крякнул, выдохнул и стал закусывать селедочкой.

– Еще по одной, а? Чтоб не отвлекаться, а…

– После первой не закусываю, хе, хе, – пошутил Кирилл Петрович, и они выпили еще по одной.

– Хорошо пошла! – ответил Савелий.

– На третий день водка сладкая, а я тут четыре дня, – Кирилл Петрович вздохнул, поддевая селедочный хвостик на зубец вилки. – Мамаша! – махнул он рукой официантке.

– Какая я тебе мамаша? Небось старше меня…

– Горяченького чего-нибудь…

– Горяченькое несу…

– И еще… – Кирилл Петрович пошевелили пальцами.

– Я заказал, все будет в припорцию, – потянул его Савелий за рукав…

– А вы зачем сюда приехали, Савелий Петрович? – полюбопытствовал лектор.

– Я говорил вам, мама у меня померла…

– Простите, что это я? Совсем рехнулся, говорили, точно, и вот забыл. Извините! – доверительно Кирилл Петрович потянулся рукой и тронул Савелия за плечо…

– Так глупо вышло, потому что приехал я не за тем. Тут один «чайник» изобрел бессмертие, «настоящее», как пишет про него местная газетка. А вождь у нас стар, – Савелий понизил голос. – Команда – проверить! Конечно, написал этот «чайник» во все места куда следует. Директор меня вызывает и говорит, вот, Савелий Петрович, надо установить достоверность факта изобретения. А изобретатель, между прочим, из вашего города. Заодно и своих повидаете… Я, разумеется, обрадовался. Взял еще командировку от журнала, лечу и ррраз! Меня и срезало. Настолько не вмещается: была и нет теперь! И никаких законов сохранения. Ведь ничего нельзя уничтожить: энергию, массу и прочее, а человека – можно. Такую ярость в душе чувствуешь. А – бессилен! Ничего не поменять! – Савелий говорил быстрым шепотом. Потом, будто споткнувшись, остановился и сменил тему… – Очень необычная была ваша лекция. Удивительно даже, так и хочется спросить… Если все люди творцы, то может ли отдельный человек, не мы с вами, пусть кто-то другой, но отдельный, такую сотворить, взгромоздить Судьбу, чтоб сумму остальных мирков и судеб перевесить и включить в свое?! Твой личный мир сотворить, который больше жизни?

Кирилл Петрович сильно смутился.

– Эх! Савелий Петрович, – сказал он и так посмотрел, будто готовился дать миллион, но при этом объявить, что и в этом нет счастья. – Не моя это была лекция. Наваждение вышло. Сам слышу свой голос, понимаю даже слова, а не управляю! Черт знает что?! Ну, думаю, сейчас, после лекции, под белы руки, и прощай твоя карьера Кирилл Петрович. И не захочешь, а из атеиста Савла быть тебе верующим Павлом… Система у нас такая, заставляет…

– Там был один в плаще, чего-то записывал…

– Нет, этого я знаю. Это мой клеврет. Странный тип, а, может, и стукач. Но ему невыгодно доносить. Он, кажется, хочет книжку по моим лекциям сделать…

– Кто же за вас говорил? – усмехнулся Савелий.

– Пока не знаю, – Кирилл Петрович был в какой-то нерешительности, – не знаю. Вам сны снятся? – спросил он Савелия.

– Еще как снятся, – Савелий усмехнулся. – Сегодня в особенности, с самим Дьяволом пообщался…

– Цветной был сон? – Кирилл Петрович спросил быстро, но рассеянно видно, думал про свое.

– Цветной.

– Давайте еще по одной, – вздохнул Кирилл Петрович и разом опрокинул рюмку в рот, крякнул, втянул с силой воздух: – Мне тоже приснился сон, – сказал он, глядя пристально на Савелия, мол, доверять иль не доверять? Потом решился: – Приснилось, будто я – дух! Так, плыву неторопливо над самой землей, ноги по траве волочатся. И все это в полном сознании, вот что главное! В полном! Про то знаю, что сплю сейчас, вернее, мое тело лежит в этой гостинице, а сам я с такой-то фамилией, именем, и год рождения помню…

– У духов небось и прописка есть?

– Не шутите! – строго сказал Кирилл Петрович. – Все эти сведения к телу относились, я их просто помнил и знал, как наяву. И вот гляжу на руки свои, ноги и думаю, если тело мое известно где лежит, то что ж такое это? Иллюзия или еще чего? Стал разглядывать попристальней ладони…

– Не проснулись? – перебил его снова Савелий. – Во сне на детали не сосредоточишься, тут же просыпаешься…

– Не перебивайте, потерпите! – с обидой сказал Кирилл Петрович. – Я и сам в точности так думал. Думал, если это сон, то и проснусь. А не проснусь – значит, видно будет, где я и что со мной? А сам гляжу все пристальней на ладони и никак разглядеть не могу подробностей. Тут я совсем собрался в одну точку взглядом, наяву так не напрягался, и… не увидел ничего. Не было рук! Так, сияние, мельтешение света, и землю видно насквозь…

– Может, и Земля такая же ненастоящая была?

– Не знаю. Земля, может, была и настоящая, место вроде острова, а на берегу бабы, мужики, тепло, костры горят, и, когда я подлетел, одна баба увидела и как закричит: «Дух! Дух! Смотрите!» И другие закричали… Я решил тогда от греха подальше и улетел.

– А страха не было, что рук вроде как нет?

– Не было. Даже и несущественно показалось. Себя же и укорил, помню, за то, что стал проверять…

– Надо было бы сюда прилететь и на себя со стороны взглянуть, на свое тело. Или приятелю явиться в виде призрака. Вот главная была бы проверка.

– Я и сам теперь так думаю, но тогда как-то в голову не пришло. Это ж в «Тут» все проверить хочется, а «Там», – он понизил голос, – может, никакой проверки и не надо? Естественность наступает.

– Красивый сон. А у меня был сон страшный. Еще во сне подумал (тоже вроде сознание полное было): «Эх! вот живешь и думаешь: нет никакой чертовщины! А встретишь – такой охватит ужас! Себя от страха теряешь, ни рукой, ни ногой не шевельнуть, и кровь стынет…»

– Так вот теперь я и думаю, – меж тем продолжал свое Кирилл Петрович, – кто же я на самом деле? Как тот китайский мудрец, которому приснилось, что он большая, красивая и очень счастливая бабочка, а после он проснулся и стал думать: кто ж он теперь? Та самая прекрасная и счастливая бабочка, которой снится, что она – Джуан Цзы, или это он, он – Джуан Цзы сейчас, настоящий, которому лишь снилось, что он счастливая и прекрасная бабочка?

– Но вот что интересно, – воодушевился и перебил Савелий. – Что чему снится? Дух – плоти или плоть духу? Ведь точно! Наяву вот она плоть! Зрима! А дух?! Неосязаем, сквозняк меж твердых стен.

– Во сне ж наоборот, – вставил мрачно Кирилл Петрович. – В моем сне…

– Точно! Там дух затвердевает. И действия (как наяву) не отклонить. Глыба. Поезд! Упрешься из всех сил… и просыпаешься в поту и страхе. Ничтожен человек, до чего ничтожен, я иногда подумаю! В собственном сне бессилен! Зато как высоко себя ставит, сколько про себя понимает! Чтоб как-то уравновесить, наверно. А то откроется ему истинная величина своя – с ума сойдет, подохнет от ужаса и тоски…

– Не так ничтожен, как слаб, – защитил размер человека Лектор.

– Я извиняюсь, – услыхал Савелий голос и, подняв глаза, увидел огромного детину возле их столика.

– Я извиняюсь, можно к вам присесть? – и без дозволения сел, отчего взгляд у Савелия стал неприязненным и каким-то очень неприятно отвлеченным. Этим взглядом он и посмотрел внимательно в глаза молодцу…

Но тот дружелюбно, хоть и мрачно объяснил:

– Вот лектор очень интересно говорил сегодня. А мы тут гуляем, – он махнул рукой в сторону стола, из-за которого ему делали призывные укоряющие знаки… – Сейчас! – крикнул он. – Я на минутку… Извиняюсь, – снова извинился он. – У меня вопрос есть. Если живем мы по программе, как вы говорили, то какую, так сказать, сейчас эпоху мы переживаем, какую часть по этой программе?

Кирилл Петрович только брови поднял, недоумевая.

– Ну вот я взял сегодня днем, забежал к бабке специально, эту книгу, – он наклонился поближе и сказал совсем тихо: – Ну, Библию эту… Там много всего, толстая книга. Как из Египта евреи вышли, как сотворил Бог мир и человека… Потом про Христа… Ну и задумался. Вот мы все по какой сейчас части этой книги живем? Я думаю так… – сказал он, сам себе отвечая. – Я думаю, эта часть последняя. Где про Страшный Суд.

– Это почему вы так думаете? – очень оживился Кирилл Петрович.

– Да ведь люди чуть-чуть, только-только жить сознательно начинают. А раньше, как мертвые были… Вроде как к новой жизни воскресают.

Кирилл Петрович нахмурился…

– Так вопрос у меня есть. Вот и коммунисты говорят, что раньше не жили, а теперь живем все лучше… Начинается сознание! Так вопрос меня интересует, чем это все кончится? Что будет за Страшным Судом? Я глядел, на этом Книга кончается… Или все сначала?

А поскольку и тот и другой молчали, он снова заговорил:

– Извините меня, что к вам влез, я сейчас уйду – он усмехнулся. – У вас там, в Столице, говорят, теперь не сажают, прямо при жизни хоронят. И табличку ставят, умер тогда-то… А человек еще живет и жить может, кушает, спит, а в жизни нашей больше не числится… Это я кино видел, ну и люди разговаривают, – он поднялся из-за стола. – Вот я и подумал, – откровенно ухмылялся детина. – Может, это обратный процесс наметился, против Страшного Суда. Там к жизни возвращают людей, по святой, так сказать, программе, а тут их вычеркивают еще живых… и полное созвучие, а?.. Ну прощевайте, как говорят в деревне, извините, если чего не так…

– Слушайте, с вами очень интересно поговорить – чуть даже приподнялся Кирилл Петрович.

– Давай выпьем, – придержал молодца Савелий. – Так нехорошо уходить.

– Ты из наших, из местных, – парень кивнул головой. – Меня Василием зовут… (Обращаясь к Кириллу Петровичу.) А говорить о чем, все сказано! Живем по программе. Только не святой, а партийной…

Чокнулись. Вася как-то особенно потянулся с рюмкой к рюмке Кирилла Петровича.

– Будь, лектор! – сказал он. – С такими лекциями долго не протянешь.

Выпил, потом деликатно положил в рот кусочек ржаного хлеба, еще раз извинился и ушел за свой столик, где был принят упреками…

А у Савелия с Кирилл Петровичем за столиком повисла тишина.

– Никогда ко мне раньше не подходили вот так, – мрачно сказал Кирилл Петрович.

– Так лекции наверно другие были, – съязвил Савелий. – Атеистические.

– А вы, если хотите знать… – взорвался Кирилл Петрович. – Может, я через этот атеизм и лекции свои ближе был к Богу, чем вы все! Потому что изделие всегда ненавидит своего создателя. Оттого и боится, от вины! приписывает всякую низость, а то и просто отрицает. От ненависти, что создали и не спросили. Не сказали зачем, не возятся более… А ненависть – она сродни любви… Ведь я самую гадость про Него говорю, отрицаю, а сам думаю, кого-то должно это задеть? Кто вызов примет? Или вдруг откровение выйдет, свет, как Савлу, обратит на меня внимание Тот, кого я поношу и разоблачаю! И вот сегодня, может, это и было чудо?! – вопросил он Савелия.

– А что, ни одного слова твоего не было? – поинтересовался Савелий.

– Да были, я про это думал, и даже больше скажу… Я чего в церковь пошел сегодня? Решил, готовился сказать правду наконец. О том, что не знаю я ничего, что верить хочу и жду чуда! Что самое страшное выходит у человека страдание от Сомнения!..

(«Ай, я, яяя, – подумал Савелий. – А лектор-то, похоже, псих?»)

– А тут вдруг чисто и стройно, слово за словом – и не мои! Вот чудо-то. Слушаю свой голос со стороны, а ничего не могу поделать.

– В конце ловко повернули, – Савелий разлил остатки и передал графинчик тут же подошедшей официантке: – Еще такой же…

– Я больше не буду, – запротестовал Кирилл Петрович…

– Под такой разговор литрами надо пить, – возразил Савелий…

Лектор только рукой махнул.

– Потом, я говорю, – настаивал Савелий – в конце, ловко повернули.

– Потом повернул, – сник Кирилл Петрович. – Сильно я испугался, знаете.

– Так, вышло чудо, которого вы ждали, или нет?! – развеселился Савелий.

– Тут самое мучительное сомнение и приступает, когда чудо! Да что говорить! – вскричал с болью в голосе Кирилл Петрович. – Слушай! – наклонился он к Савелию быстрым движением. – А лекция, хороша была? Интересная?!..