Читать книгу Любовная история - - Страница 16

Прохладный ясный день. Тройка лошадей тянет за собою просторный экипаж. Извозчик почти не погоняет её, а только бережно одёргивает поводьями. Это Татьяна и Шмитц возвращаются из церкви после службы.

– Как ваши ощущения, друг Шмитц?

– Это нечто необычное… Честно сказать, я даже не знаю, с чем это сравнить. Во мне было чувство чего-то высшего, чего-то недостигаемого, а когда священник подошёл ко мне… признаюсь, я вовсе чуть не заплакал.

– Такова обыкновенная воскресная служба.

– И вы бываете здесь каждую неделю?

– Конечно. Каждое воскресенье и ещё в некоторые дни.

– Неужели вас что-то влечёт туда?

– М-м… может быть. Впрочем, это тот случай, когда удовольствие приходит само собой. У всякого человека ведь должно быть своё призвание и своё дело. Каждый же может найти своё успокоение в чём-нибудь, – я обретаю его в молитве.

– Это удивительно. Прежде я не встречал подобных людей. Я привык, что все едут отдыхать и развлекаться на балы, маскарады… Но, право, в служении Богу действительно больше спокойствия и даже какого-то блаженства. Вы делаете для меня большое открытие, Татьяна Гавриловна.

– Ах, полно вам, церковная служба есть обыкновенное дело для каждого.

– Как посмотреть. До сего дня я и не вспомнил бы, когда последний раз бывал в церкви.

– Если вы остались довольны, поедемте с нами и в другой раз.

– Разумеется. Непременно!..

Они подъехали к дому.

– Маменьки ещё нет? – спросила Татьяна у встречавшего их Арсения.

– Нет, барыня.

– А Анны?

– Тоже.

– Татьяна Гавриловна, – заговорил Шмитц, – куда б они могли уехать так рано?

– Григорий Тимофеевич вам ничего не сказал?

– Нет.

– Я в таком же неведении.

В доме было тихо и пусто. Княжна попросила Арсения подать чай, а сама разместилась в гостиной вместе со своим другом.

– Татьяна Гавриловна, меня, однако, завлекло ваше пристрастие к религии. Помнится, вы мне на днях одну книгу показывали. Евангелие, не так ли?

– Да, показывала.

– Могли бы вы мне что-нибудь прочитать? Мне, право, стало любопытно.

Татьяна сходила за книгой.

– Вам что именно?

– Я ведь совсем и не помню, что там писано. Открывайте любую страницу, мне всё будет одинаково.

Татьяна наугад открыла Евангелие – ветхие, пожелтевшие страницы захрустели, и Шмитц внимательно вслушался в их шуршание, – открыла и прочитала первое, что попалось её взгляду.

– «Возлюбленные, возлюбим друг друга, яко любы от Бога есть, и всяк любяй от Бога рожден есть, и знает Бога».

– И о чём же здесь?

– О том, что Бог и любовь есть одно целое и каждый, верующий в Христа, не может не любить ближнего. «А не любяй не позна Бога, яко Бог любы есть». В любви наше спасенье, и на неё одну наше упованье. Это такие прекрасные слова, и как хотелось бы, чтобы они были каждым осмыслены…

– О, это так… величественно. Простите меня, может, я слишком встревожен… Но я впечатлён, очень впечатлён. Продолжайте, читайте дальше.

– «Бога никто же нигде не виде. Аще друг друга любим, Бог в нас пребывает, и любы Его совершенна есть в нас.». Никогда не отходите от веры, если любите, – тогда только чувство сможет считаться истинным и священным.

В Шмитце кипело нечто невероятное, непостижимое и непомерно воодушевляющее. В эту минуту его любовь к Татьяне смешалась с познанием веры, перед ним внезапно стал открываться неведомый доселе мир, прекрасный, блаженный мир.

– Читайте ещё.

– «Страха несть в любви, но совершенна любы вон изгоняет страх, яко страх муку имать: бояйся же не совершися в любви».

Татьяна читала Евангелие до тех пор, пока Арсений не подал к столу. После чаепития Шмитц попросил Татьяну сыграть ему на скрипке. Те сонаты, что стройным течением выливались из-под смычка княжны в тот день, задержались в памяти немца как лучшее, что ему доводилось слышать.

«Любовь будет называться высшим чувством, только когда она станет безотказно преображать человека, а не пытать, колечить и убивать» – вспоминал он позже слова Апраксина. Он вспомнил также, сколько раз доводилось ему страдать от этого внезапного, непредсказуемого и необъяснимого чувства; но сейчас сердце его было далеко от страданий – оно наполнялось спокойствием, теплотой и самым настоящим наслаждением. «Быть может, вот оно – высшее чувство, – грезилось Шмитцу в эту минуту. – Быть может, наконец я его настиг и познал, а оно открылось мне в полном своём совершенстве…»

В шестом часу вернулись Романовы, ещё позднее – Анна и Григорий. За ужином Шмитца не покидало ощущение возвышенности, причастности к чему-то священному. То был особенный день для него.