Читать книгу Кровавая рука. Серия «Мир детектива: Франция» - - Страница 11

Разговор был прерван двумя ударами в дверь.

Это пришел господин Равено в сопровождении слесаря.

– Я велю открыть письменный стол вашего батюшки, – сказал кассир, поклонившись молодой девушке. – Поверьте, дорогая мадмуазель Жанна, что мне очень больно тревожить вас в такую минуту, но дело слишком важное… Я даже попрошу вас присутствовать при этом, если это не будет для вас особенно тяжело…

– Я теперь глава семейства, добрейший господин Равено, – сказала Жанна, – и должна запастись храбростью. Пойдемте.

Они прошли в соседнюю комнату, в кабинет господина Ласеда. Жанна сделала знак Бидашу, что и он может войти.

Стол открыли, и Равено быстро перебрал бумаги, хранившиеся там. По мере того как он читал, на лице его отражалось волнение, пальцы нервно сжимали бумаги, капли пота выступали на лбу.

– Ничего… ничего, – сказал он наконец. – Сундук пуст, в столе нет денег… а чековая книжка пропала… Что бы это могло значить? Господи Боже!.. Ваш батюшка должен был привезти нам сегодня пятьсот тысяч франков для совершения завтрашних платежей… Как вы думаете, может быть деньги спрятаны где-нибудь в другом месте?

– Вряд ли.

– Однако нам необходима завтра эта сумма. А то скажут… О! Боже!..

Кассир прикрыл глаза рукой, как бы отгоняя страшную мысль.

– Скажут?.. – с волнением повторила она.

– Ну вы понимаете… Господин Ласеда исчезает накануне больших платежей… Могут предположить, что он хотел сбежать… даже ценой жизни?

– Мой отец… мой отец, обесчещен! – вскричала Жанна. – Этого не может быть… нет, нет… Ищите везде, господин Равено… Вы должны найти эти деньги… Мой отец был очень богат… он вел честную жизнь, трудолюбивую…

– Не посмотреть ли нам в спальне…

– Да, да, идите, везде ищите… О! Боже мой! Боже мой!.. Еще это несчастье!.. Извините, если я не пойду с вами… у меня нет сил… я плохо себя чувствую…

Она упала в кресло и бессильно склонила свою прелестную головку.

Когда Равено и слесарь ушли, Бидаш подошел к ней и тихо сказал:

– Успокойтесь, мадмуазель, я могу вас уверить, что господин Ласеда не сам лишил себя жизни… Его убили!

– Теперь это надо доказать! Вы видите, памяти моего отца грозит бесчестие…

Бидаш, забыв свою робость, рассказал Жанне все, что он видел накануне в маленьком домике в Кламаре. Он сказал о кровавых следах руки на входной двери.

– Да, вашего отца убили, – повторил он, – и убили с тем, чтобы обокрасть, несмотря на тридцать семь с половиной франков, которые полицейский комиссар с такой гордостью нашел в ящике. Все карманы его платья были вывернуты, как я сам убедился, потому что в каждом нашел следы этой покрытой кровью руки. Я не знаю, кто убийца, но уверяю вас, мадмуазель, я найду его… У меня уж есть некоторые подсказки…

– Подсказки? Какие? Какие?..

– Вашего отца убил старый моряк. Бритва, которой он совершил преступление, обмотана несколько раз шнурком, чтобы она не закрывалась, и узел на этом шнурке, очевидно, завязан моряком. Кроме того, он левша, так как кровавая рука, совершившая преступление и обшарившая платье убитого, та рука, следы которой остались на дверях… левая! Теперь, мадмуазель, мне надо бы узнать некоторые подробности о прошлом вашего отца, о его жизни… Но может быть, вы предпочитаете отложить этот разговор до завтра или до другого дня?

– Нет, сударь, надо торопиться, у меня хватит сил ответить на ваши вопросы. Сегодня утром вы видели меня слабой и измученной, но это потому, что испытание было уж слишком ужасным!

– Чтобы решиться на такое, надо много мужества, мадмуазель.

– Да, я сильная, а теперь еще больше, чем когда-либо я чувствую, что мне нужна сила.

Только она успела произнести эти слова, дверь кабинета открылась и вошел Равено. Жанне не надо было ничего расспрашивать, так как на его лице она прочла дурную весть.

– Ничего, ничего не нашел! – сказал старый кассир. – Завтра утром я пойду во французский банк. Может быть, ваш отец там хранил свои деньги.

Простившись с Жанной и спускаясь с лестницы, старик с отчаянием шептал:

– Боже мой! Боже мой! Да ведь это разорение! Это разорение!

– Вы просили меня сообщить какие-нибудь сведения о моем отце, – сказала Жанна после ухода кассира, – слушайте. Это был человек энергичный, решительный, и жизнь его, в особенности, когда он был молод, была полна всевозможных приключений. Его родители были бедные люди. Двадцати лет он уехал в Америку попытать счастья. Сперва он поселился в Нью-Йорке, затем отправился в Калифорнию, и прожил там несколько лет. Наконец, в тридцать лет, кажется, он уехал в Буэнос-Айрес, где пробыл два года и очень удачно спекулировал на покупке земель. Затем вернулся в Париж, женился и вскоре открыл банкирскую контору, дела которой он вел очень усердно до последнего времени, когда это ужасное событие…

Она не договорила и прижала платок к глазам, в которых стояли крупные слезы.

– И вы никого не знаете, кто бы был зол на него?

– Никого. Мой отец был воплощенная доброта. Его сердце и кошелек всегда были открыты для всех несчастных.

– Эти путешествия… эти беспрестанные переезды… – сказал Бидаш, как бы рассуждая сам с собой, – неудивительно, что в этом преступлении видна рука моряка… Но как его найти?..

После минутного молчания он продолжал:

– Мы должны заняться также тем обстоятельством, о котором говорил сейчас кассир вашего батюшки: исчезновением бумаг и денег из сундука. Вы мне позволите, мадмуазель, осмотреть этот сундук?

Жанна утвердительно кивнула головой. Бидаш встал и завернул занавеску у окна, чтобы осветить ту часть комнаты, где стоял сундук. Подойдя к нему, он не мог скрыть своего изумления и, быстро опустившись на колени, наклонился к замку и провел по нему рукой.

– Вы нашли что-нибудь? – спросила Жанна, подбегая к нему.

Бидаш встал, его лицо казалось озабоченным.

– Странно, – прошептал он вполголоса.

Потом, обратившись к Жанне, он добавил с твердостью и энергией:

– Мадмуазель, кто-то входил в кабинет вашего отца и пробовал взломать этот сундук.

– Что вы говорите? – вскричала Жанна, сильно взволнованная, – этого не могло быть!

– Тут на железе есть очевидные царапины, сделанные отмычкой. Вы уверены в своей прислуге?

– Совершенно уверена… они живут у нас более пятнадцати лет и мы никогда не имели повода сомневаться в их преданности.

– Вы мне позволите допросить их?

– Извольте. Но прошу вас, чтобы в ваших вопросах они не увидели и тени подозрения.

– Будьте спокойны, мадмуазель!

Жанна позвонила и вошел лакей Франсуа.

– Пойдите сюда, друг мой, – сказал ему Бидаш. – Я знаю, что вы любили своего господина, что вы были ему совершенно преданы, и я не сомневаюсь, что вы всеми силами постараетесь помочь тем, кто хочет отомстить за него и отыскать его убийцу!

– Да, сударь! – горячо подтвердил лакей.

Это был сильный, крепкий человек лет сорока, с честным, открытым лицом. Хотя сейчас, он казался смущенным и глаза его покраснели.

– Ну, так вот я имею основание предполагать, что кто-то входил сюда, с преступным намерением, не могу только определить, когда именно.

– Сюда?.. Сударь, этого не могло быть!

– На свете все возможно, мой друг, – холодно заметил Бидаш.

Но слуга отрицательно качал головой, и Жанна тоже думала, что Бидаш напал на ложный след.

– Ну, постарайтесь-ка припомнить хорошенько… Вы никогда не слышали ночью какого-нибудь необычайного шума!

– Никогда, сударь! К тому же тут на ковре спал Том, маленькая собачка хозяина. Он непременно поднял бы тревогу.

– Это очень важная информация… стало быть, сюда входили только днем.

На лице лакея виднелось сомнение, которого он, из чувства почтительности, не мог выразить яснее.

– Вам это кажется невероятным?

– Да это совершенно невозможно, сударь! – воскликнула Жанна. – Как же вы хотите?..

– Погодите, – продолжал Бидаш своим спокойным тоном, – я точнее сформулирую свой вопрос, и затем больше не буду вас беспокоить, мой друг. Не впускали ли вы, или кто-то из прислуги, кого-нибудь, кого вы не знаете, и кто входил в кабинет вашего господина и оставался тут некоторое время совершенно один?

– Не помню, – сказал Франсуа, подумав с минуту.

– Наверное?

– Да. Единственный, кто входил сюда без господина, недели две назад, был чиновник из банка, которого господин Равено присылал сюда за какими-то бумагами.

– Как его фамилия?

– Не знаю. Он сказал мне только, что служит у господина, я его и впустил, конечно.