Читать книгу Увидеть свет - - Страница 9

Тишина квартиры гудела, как обесточенный прибор. Юлия лежала на диване, уставившись в потолок, где блик от уличного фонаря напоминал луну, застрявшую в паутине трещин. Рядом на столе стоял стакан воды – лёд растаял, превратив его в сосуд с мутной тенью. Она ворочалась, пытаясь найти позу, в которой тело не напоминало бы ей о существовании. Но простыни жали, как саван, а воздух казался густым, словно её лёгкие вдыхали не кислород, а расплавленное стекло.

Диалог №1 (память, 15:23):

«Вы читаете Камю, чтобы убедиться, что одиночество – норма?»

Его голос всплыл из ниоткуда, как радиопомеха. Юлия сжала подушку, пытаясь выжать из неё ответ. Тогда, в книжном, она не нашлась, что сказать. Теперь же слова клокотали внутри, как шарики ртути. «Нет. Чтобы убедиться, что нормы не существует», – шепнула в темноту, но эхо растворилось в скрипе паркета.

Она встала, босая, прошла к окну. Город спал, подмигивая редкими огнями. Где-то там, за линией горизонта, Владимир, наверное, работал. Она знала его привычку реставрировать фрески по ночам. «Трещины лучше видны при боковом свете», – говорил он как-то. Юлия провела пальцем по стеклу, оставляя дорожку в пыли. След получился кривой, несовершенный. Она тут же стёрла его рукавом.

Диалог №2 (память, 19:10):

«Свобода – это не отсутствие стен, а право выбирать, в какие врезаться».

Гравировка на пешке теперь лежала в ящике рядом с осколками зеркала. Она достала её, ощущая холод металла. В темноте буквы казались шрамами. «Что если все мои стены – декорации?» – подумала Юлия, вдруг осознав, что даже шторы в её спальне автоматические. Они закрывались ровно в 22:00, будто сама вселенная говорила: «Пора в кокон».

Она дернула шнур. Моторчик взвыл, ткань замерла на середине. Полуоткрытое окно стало картиной – уличный фонарь, мусорный бак с опрокинутой крышкой, кот, крадущийся за тенью. Жизнь за стеклом, не вписавшаяся в её расписание.

На кухне Юлия включила чайник. Красная лампочка брызнула светом на холодильник, где магнитом крепилась наклейка с волной от Зои. «Даже мусор может стать искусством», – вспомнила она слова Владимира. Рука потянулась к телефону. Чаты с ним висели в самом низу списка, под рабочими переписками. Последнее сообщение: фото фрески с ангелом. Она увеличила изображение. В уголке, у ног ангела, кто-то выцарапал на штукатурке: «Прости».

Внутренний монолог №1:

«Контроль – это гарантия. Гарантия не ошибиться. Не обжечься. Не упасть.

Но что, если я уже падаю?»

Она потрогала запястье, где остался след от шарфа. Кожа под пальцами была горячей, будто Владимир оставил там не узел, а уголёк.

Чайник выключился, хлопнув крышкой. Юлия не стала заваривать чай. Взяла бутылку виски из бара – подарок коллеги на прошлое Рождество. Первый глоток обжёг горло, второй принёс тепло, третий – смелость. Алкогольный туман притупил границы, и мысли поплыли свободнее.

Диалог №3 (память, 21:47):

«Страх – это краска, Юлия. Без неё все картины – раскраски».

Его слова теперь звучали иначе. Она представила, как Владимир стоит у фрески, кисть в одной руке, бутылка растворителя – в другой. «Он не боится стереть прошлое, чтобы спасти настоящее.» А она? Она хранила даже билеты на метро в отдельной коробке. Архив жизни по датам и категориям.

Юлия потянулась к книжной полке. «Братья Карамазовы» с засохшим клевером упали на пол, раскрывшись на странице 402. «Любить жизнь больше, чем смысл её» – строчка была подчёркнута. Рядом детский рисунок Владимира – дерево с корнями, уходящими в подпись. Она провела пальцем по каракулям. Чернила выцвели, но энергия штрихов осталась. «Он и тогда видел корни».

Внутренний монолог №2:

«Что страшнее – потерять контроль или никогда не жить?

Контроль – это маска.

Но без неё я…»

Мысль оборвалась. Она подошла к зеркалу в прихожей. Наклейка с волной криво висела рядом с трещиной. Юлия сорвала её. Под ней оказался скол – маленькая дыра в отражении. Она приложила глаз, как к подзорной трубе. Увидела осколки на полу, тень от стула, край ковра. Мир за зеркалом был разбит, но цел.

Телефон завибрировал. Сообщение от неизвестного номера: «Они знают про телефон. Будь осторожна». Юлия замерла. Холод пробежал по спине. «Кто они?» В голове всплыло украденное Зоей устройство, переписка о проваленной сделке. Но вместо страха пришло странное возбуждение. Впервые за годы что-то было важнее графиков и отчётов.

Она открыла окно. Ночной воздух ворвался в комнату, сметая запах виски и страха. Где-то вдалеке завыла сирена. Юлия взяла осколок зеркала, прижала к трещине в отражении. Края совпали неидеально, оставив щель. Через неё пробивался свет уличного фонаря. «Трещины – это дневники вещей», – вспомнила она. Возможно, и людей тоже.

Диалог №4 (память, 23:11):

«Ты как эти картины – все видят совершенство, а я – трещины, где прячется свет».

Его слова теперь обрели плоть. Юлия подняла руку, касаясь щели в зеркале. Отражение дробилось, но не рассыпалось. «Сколько ещё трещин нужно, чтобы перестать быть статуей?»

Она достала коробку с детскими рисунками. На дне лежала фотография: девочка на качелях, волосы в беспорядке, рот в крике восторга. Юлия прижала снимок к груди. За окном начинался рассвет. Первые лучи солнца упали на осколки у зеркала, заставив их вспыхнуть, как осколки прошлого, настоящего и, возможно, будущего.

Телефон снова завибрировал. Владимир: «Церковь. Рассвет. Приди увидеть, как свет рождается из трещин». Юлия посмотрела на разбитое зеркало, на фото в руке. Надела кроссовки вместо туфель, оставила часы на полке. На пороге задержалась, вдыхая воздух свободы, пахнущий пылью, виски и неопределённостью. «Иногда нужно разбиться, чтобы собраться заново», – подумала она, захлопывая дверь.