Читать книгу Ученик бирюка - - Страница 12

Вблизи домик выглядел еще более сказочным чем издалека: бревнышки гладкие, отполированные, ни следа древоточца, ни царапины. Круглые окна, довольно широкие, не для того, чтобы хаты проветривать, а для света – будто хозяйка стужи совсем не боится. Дверь слегка овальная, да такая низенькая, что и Янко придется пригнуться, чтобы войти. Он вдруг остановился, охваченный странным предчувствием. Что-то кололо в душу, что-то тревожное, будто перед пропастью застыл, а она так и тянет прыгнуть вниз. В какой-то миг, мальчишке захотелось просто развернуться и уйти. Он обернулся, у края полянки стояла Цветана и смотрела на него. Нет, отступать поздно.

Янко пожал плечами, толкнул дверь и заглянул внутрь.

– Хозяйка? – позвал он. – Есть дома кто?

Молчание.

– Дома кто есть? – повторил он уже громче.

Нет ответа.

Янко нахмурился. Без спроса соваться в логово ведуньи не хотелось, мало ли. В поясе лежали зубы неизвестной твари, по деревне бродила странная хворь, но Янко колебался.

– Да заходи уже, заходи, – раздалось из темноты. – А то так до вечера и простоишь.

Янко нарочито пожал плечами и вошел. Изба ведуньи встретила его дикой смесью запахов. Над головой раздался тихий перестук, Он поднял голову и увидел, как у потолка пляшут мелкие кости, подвешенные на нитях. Наверное, сквозняк – вот и стучат.

– Нравятся мои обереги?

Глаза Янко обвыклись, и сквозь темень проступили очертания странного вида печи с огромной топкой и низенького стола возле нее. За столом и сидела ведунья. Тут уже никакой сказочности – обычный нос, картошкой, и уши нормальные, не отвислые, сама махонькая да сухонькая, никаких зубов торчащих или глаз бельмастых. Согбенная, само собой, это видно даже, когда сидит, но на то и возраст. Седые волосы сплетены в две косички, которые сходятся в одну – затейливую. В молодости, наверное, с руку толщиной коса была, всем на загляденье. В общем, ни дать, ни взять, добрая бабушка, только вот… глаза выдают. Древние, осторожные. Глаза человека, не привыкшего никому доверять.

– Подойди. – А вот голос зловещий, этого не отнять. Как стая ворон и еще полстаи грачей у старушки голос. Таким только вести скорбные сообщать.

Янко чиниться не стал, подошел, в потемках споткнулся обо что-то. Если в доме такие окна большие, то почему здесь потемки-то, мелькнула мысль, да и где вообще эти окна? Сквозь какие-то невидимые щели в дом попадал свет, но эти яркие пятна на полу, и пыль, искрящаяся, в лучах, не рассеивали темноту, а, казалось, только сгущали ее.

– Помоги старой женщине встать.

Янко поморщился, но руку протянул. Цепкая морщинистая ладонь схватила его за запястье, и слегка потянула на себя – бабуля подымалась с лавки. Глаза не обманули, она, и правда, спиной маялась, скрюченная вся, будто на плечах гору держит. Янко и сам не заметил, как расслабился. Сгинули тяжкие предчувствия, что ему, в конце концов, сможет сделать эта старушенция? Старушенция, меж тем, щурилась, разглядывая гостя.

– Я все ждала, – сказала она, наконец, – гадала, навестишь бабушку или нет.

Янко мысленно скривился. Похоже, сегодня ему везло на странных женщин.

–Меня зовут Янко, – представился он, – я…

–Ученик бирюка. Слышала про тебя.

–Хорошее?

–Всякое, – старуха, неуклюже переваливаясь, подошла к двери и с силой захлопнула ее. Кости над дверью даже не шелохнулись. Наступила тишина. Янко просто не знал, что сказать, а старуха беззастенчиво его рассматривала.

– Хорош, хорош, – оценила его ведунья, – и ведь не скажешь, что бирюк!

Янко похолодел внутри и застыл снаружи. Вот так дела! Неприятно начинается разговор. Никто раньше еще не смог распознать в нем бирюка, кроме Ксима. Но Ксим ладно, он сам бирюк, а старуха эта, да кто она такая? Даже та ночная тварь и та ошиблась! Детишки тоже от балды говорили! Бирюки не имеют и, конечно, не выказывают никаких чувств. А коли выкажешь – старуха поймет, что врешь. И как быть?

– С чего ты взяла, что я бирюк? – нарочито грубо спросил Янко.

– Да не пугайся ты так, – заулыбалась ведунья. – Я не скажу никому.

– Я не би…

– Хватит, – сказала старуха, и челюсть Янко захлопнулась. – Не зли меня, бирючонок, не морочь мне голову, коли хочешь свою на плечах удержать. Здесь, – махнула она рукой, – мой дом, моя земля, я здесь хозяйка, и никаких секретов от меня тут быть не может.

– Ты точно нелюдь. Бирюк, – повторила старушка, – хоть и не похож.

Значит, она поняла, что он нелюдь, а потом уже и все остальное…

– Обереги у двери, – догадался Янко, оглянулся.

– Молодец, – заразительно улыбнулась старуха. – Смышлен. Они всякую нелюдь чують.

– Почему же сразу бирюк? – поинтересовался Янко. – Вдруг я волкод какой-нибудь?

Глаза старухи засветились в темноте, заискрились, она заквакала, и не сразу понял Янко, что она смеётся.

– Чтобы бирюк с волкодом якшался? – проквакала старуха. – Бирюк ходит только с бирюком.

– Хорош, – повторила ведунья, отмсеявшись. – Хорош.

Янко подал плечами, снова не зная, чего сказать. Он хорошо мог обороняться, нападать словами, а вот просто разговаривать… Хотя по его наблюдениям, большинство людей было такими же.

– И что же ученику бирюка от меня надо? – спросила ведунья.

Ага, добрались до сути.

– Помощи, – ответил Янко. – Совета.

Старушка задумалась.

– Чтобы бирюк попросил у меня помощи и совета? – медленно, словно пробуя слова на вкус, проговорила ведунья. – Когда такое вообще было?

Янко стало как-то неуютно. Будто он предал какой-то неведомый бирючий закон, о котором не знал. Захотелось разозлиться, только непонятно на кого: то ли на Ксима, за то, что так мало рассказывал о жизни бирюков, то ли на себя, за то, что не хотел ничего об этом всем слушать. Но тут старушка мигнула и снова улыбнулась.

– Ладно не обращай внимания, на старуший лепет, – заявила она. – Конечно я тебе помогу. Хотя бы в благодарность Деду. Рассказывай.

Рассказывать было сложновато, проще было показать. И Янко положил на стол челюсть Петара. Тонкие крючковатые зубы, словно у симугря. Такими легко разрезать кожу… или рвать ее, если жертва сопротивляется. Глядя на них, Янко ощутил легкую боль в шее, даже не боль, а воспоминание о ней. Он перевел взгляд на старуху и понял: угодил прямо в цель. Ведунья вытаращилась на «подарок», будто ее сейчас удар хватит. Челюсть ее слегка тряслась, глаза чуть не вылезли из орбит.

– Откуда… это у тебя? – прошептала она. И куда только делось карканье из голоса?

– Трофей, – невозмутимо отозвался Янко. – С трупа взял.

– Это ты? – старуха перевела свои белесые глаза на Янко. – Ты его убил?

– Я.

Старуха с трудом сглотнула.

– А от меня чего хочешь? – спросила она резко.

– Хочу знать, что это за тварь. – сказал он.

– Кто это был? – спросила старуха, будто и не слыша Янко.

– Ты о чем?

Старуха тут же очутилась рядом, обхватила за плечи, заглянула в лицо.

Белесые бездушные глаза так близко заставили Янко вздрогнуть от омерзения. Он резко встал, от чего ведунья чуть не свалилась на пол.

– Кем он прикинулся? Чье лицо было у этого чудища?

Доверять такое постороннему – нет уж, благодарствуйте. Проще самому с обрыва сигануть. Ведунья приветлива и зла ему не желает, вроде, но пёс его знает, как оно все обернется, скажи Янко про Петара.

– Скажи мне, кто это был. Ну?!

Глядя прямо ней в глаза, Янко соврал:

– Темно было. Не разглядел. Так что это за тварь?

Мгновение старуха колебалась, будто решая, верить или нет. Потом вздохнула и ответила:

– Осий князь, – ответила старуха. Даже в потемках была видна ее бледность.

– Осий князь? – нахмурился Янко. – Никогда о таком не слыхал.

Старуха покачала головой:

– Очень плохо. Сильного врага ты себе нажил.

– Не впервой, – отозвался Янко, хотя вовсе не чувствовал в себе такой уверенности. Вот и старуха ему не поверила. Она резко поднялась, заозиралась.

– Плохо, – повторила она, – очень плохо.

Уголки рта ее опустились вниз, лицо приобрело каменное выражение.

– Уходи, бирючонок, – сказала старуха, – никому не говори, что ты тут был. И сам не приходи. Больше ты этот дом не найдешь. Никто не найдет, уж я-то постараюсь.

– Что? Но почему?

– Потому что врагов надо выбирать себе под стать, – процедила старуха.

Янко хотел было спорить, но в дальнем углу со скрипом распахнулся сундук, которого там до сего момента и вовсе, казалось, не было. Сквозь густой аромат трав пробился ругой – тонкий, но такой знакомый. На мгновение лучи, пронизывающие избу, стали ярче, Янко услышал лесной звон, пенье птиц и запах не только здешних сухих трав, но и каких-то далёких луговых, мимо которых он сегодня проходил. В глазах потемнело, Янко пошатнулся. В следующий миг, желудок, такое ощущение, прижался к горлу, мешая вдохнуть. Запах пищи. Человечины. Немного не тот, к какому Янко привык, но без сомнения, это именно она. Злость немного помогла преодолеть приступ. Желудок опустился на свое место, запахи истаяли. Ярко вздохнул. Получилось несколько прерывисто. В избе была человечина.

– Что это с тобой? – нахмурилась старуха. – Ну-ка подойди…

Голос ее прозвучал неожиданно хищно, и Янко ринулся к двери, сшибая по пути горшки и табуреты. Под перестук оберегов, он вылетел наружу, только что не покатился по земле. После затхлой избушки, воздух снаружи показался слаще… ну пускай меда, а свет – ярче огня. Солнце жахнуло по глазам, заставив зажмуриться. Янко несколько раз, моргнул, гоня прочь зелёных зайчиков. Оглянулся и замер. Никакого дома рядом не было. Избушка исчезла, будто и не было ее. Старая глаза отвела? Проверять Янко не решился, только спустя несколько ударов сердца Янко осознал, что стоит, задержав дыхание. Он шумно выдохнул и поспешил прочь от избушки.

– Цветана! – крикнул он и тут же смутился, сам не зная чего. Спустя несколько очень долгих мгновений кто-то окликнул его из рощицы справа, и Янко похромал туда. Там Цветана и нашлась. Сидит на травке, венок плетет. Желтый цветок к фиолетовому, фиолетовый – к красному. Разбойники видимо, на нее на нападали, и она с любопытством глянула на запыхавшегося Янко.

– Ну что, узнал, что хотел?

Янко пожал плечами.

– И да, и нет, – сказал он. – Но старуха велела к ней не ходить. Сказала больше дом не найду. И, мол, никто не найдет.

Цветана кивнула, совершенно не удивившись.

– Ведунья решила сбежать, – сказала она уверенно.

– Да? – Янко поднял бровь. – С чего ты это решила?

Цветана махнула рукой:

– Если ведуньи забирают дорогу к своему дому, это не для того, чтобы никто не пришел к ней. А чтобы никто не вышел на ее след. Не знал?

– Не знал, – сказал Янко, не любивший признаваться в таких вещах.

– Ты что, сердишься?

– Нет, не сержусь, – отрезал он.

– Ага, – согласилась Цветана. – А небо зеленое.

Опять эти ее шуточки! Дать бы ей подзатыльника!

– Нет, правда, не сердись, – попросила она со смешинками в глазах. – Такие вещи не каждый знает. Может быть, во всей деревне только я.

– Только ты? – не поверил Янко.

– Ага. Я все и обо всех знаю! – сказала шепотом Цветана и сделала большие глаза. – Деревню в честь меня назвали, ты же в курсе? Я тут самая главная!

– Ну да, – кивнул Янко. – А небо зеленое.

– Только никому не говори, – кивнула Цветана и рассмеялась.

– Ну скажи какой-нибудь секрет, – подначил ее Янко.

– Про кого?

– Да хоть бы и про Хрипана! – брякнул Янко первое, что пришло в голову.

Цветана задумалась.

– А вот! – сказала она, и глаза ее хитро блеснули. – Знаешь почему Хрипан своего брата не любит?

– И почему же.

– А ты об этом жену хрипанову спроси.

Янко скривился.

– Тю! Какие же это секреты, – сказал он. – Сплетни всякие. Про это, наверное, все знают.

– Все да не все, – прищурилась Цветана. – Вот ты не знал.

– Больно оно мне надо. Давай про старосту лучше секрет какой-нибудь.

– Ну уж нет, – надулась Цветана. – Опять скажешь, мол, сплетни. Не буду тебе секретов рассказывать. – И прежде, чем Янко успел возразить, вдруг воскликнула: – Ого! Вот так толпа!

Оказалось, что они уже вышли к деревне. На окраине, и правда, собралось прилично народу. Впереди был староста, чего-то говорил. Люди напряженно слушали.

– Это, наверное, Петара искать собрались, – сказал Янко.

– Похоже, что так, – согласилась Цветана, и голос ее прозвучал напряженно. Янко взглянул на нее украдкой: всю веселость как ветром сдуло. Венок она сдернула с головы и отшвырнула прочь. Вот был один человек – и стал совсем другим. Подменили Цветану на подходе к деревне. Впервые Янко подумал, что люди довольно хрупкие, любая беда может поменять их до неузнаваемости. Или даже не беда, а радость. Что угодно в общем.

Толпа меж тем, разбилась на группы. Люди выстроились цепочкой и двинулись в лес. Янко постоял немного, глядя на них. И не подойдешь же, не скажешь, что это все бесполезно. Не найдут они в лесу никого. Точнее, поправил себя Янко, Петара они не найдут. Так-то лес большой, там что угодно может быть…

– Пойдем? – спросил Янко, повернувшись к Цветане, но той уже не было. Ушла, даже слова не сказала. Вот змеюка! Но тут времени злиться на девочку не стало. Из одной группки людей отделился человек и быстрым шагом пошел к нему. Янко сразу узнал это мрачное лицо. Хрипан, как всегда хмурый и злой. И не без причины, напомнил себе Янко, хмыкнул, но потом посерьезнел. За всякими сплетнями как-то забылось, да вспомнилось, что у него в кармане зубы петаровы завалялись. Не уймется Хрипан, точно не уймется. Будет своего мальца искать. Надо ухо держать востро. Юноша повернулся и похромал прочь, понимая, что это бесполезно. Мужик нагнал его в два счета, заступил дорогу. Янко было дернулся в сторону, да куда там – перегородил ему Хрипан дорогу.

– А ты чего здесь? – спросил он с вызовом. – Помочь хочешь? Пойдем Петара искать. Вместе сподручнее.

Издевательский тон контрастировал с черным, полным мрачной решимости лицом. С такой рожей не издеваются, а убивают, подумалось Янко.

– Далеко я уйду? – буркнул Янко.

Хрипан окинул его злым взглядом:

– Ну нынче-то ушел. Явно за деревню выходил. Куда ходил-то?

Следит он за ним что ли?! Это уже было опасно, мало ли что этот урод смогет увидеть. Янко быстро оглянулся, вокруг еще было достаточно людей.

– Чего озира… – начал было Хрипан, но Янко его перебил.

– Что привязался?! – заорал юноша. – Не могу я с костылем по лесу спотыкаться! И так народу хватает, найдут пацана и так! Или ты волоком собрался меня тянуть?! Да что я тебе сделал-то?!

Хрипан отшатнулся от крика, сжал кулаки. Ну все, подумать Янко, сейчас начнется. Может, хоть люди помогут, оттащат этого бугая, прежде чем совсем убьет… но ничего не началось. Хрипан огляделся, потом какое-то время смотрел на него ненавидящим взглядом.

– Знаешь, меня в деревне не любят, – тихо сказал он наконец.

– Вот уж новос…

– Пасть закрой! – прошипел Хрипан. – Не любят меня здесь. Я не такой хозяйственный как Мирон. Не лесоруб, не бондарь. Простой мужик, охотник. – Голос Хрипана был ровным, но глаза разгорались все ярче. – И чутье у меня дай боги каждому. И я знаю: ты что-то про Петара знаешь. А раз молчишь, значит, виноват в чем-то. А раз виноват, значит, враг. И я это знаю так же верно, как то, что в вечерю солнце сядет. А раз ты враг – значит, я тебя достану. Рано или поздно.

– И? – нашел в себе силы спросить Янко.

Хрипан не ответил, развернулся и пошел в сторону леса. Янко выдохнул. Его руки слегка тряслись. Сам он не боялся, а вот его тело, похоже, струхнуло. Черт бы побрал эту бирючью бесчувственность. Янко еще раз глубоко вздохнул и похромал домой. Хотелось забиться куда-нибудь в угол и остаток дня просидеть в тишине. Но Янко знал: дашь слабину один раз, и все, пиши пропало. Ксим – тому живой (а может, уже и нет) пример. Поэтому, придя в дом Васила, он лишь слегка отдохнул, помассировал ногу, а потом двинулся по деревне – проведать тех, кто к нему обращался ранее. Проверить перевязки, обновить настои. К кузнецам тоже зашел. Девочка еще была слабой, но уверенно шла на поправку. И лишь, когда Янко уже совсем выбился из сил, настала пора возвращаться домой.

Поиски в лесу, само собой, ничего не дали – лишь свежие волчьи следы к югу от деревни. Но и те никуда не привели, люди решили, если Петара волк и унес, то не этот. А если и этот, то уж больно хорошо он следы путает. Все это Янко рассказали соседи, к которым он зашел. Нашлись даже свидетели его с Хрипаном ссоры, и выяснилось, что тот не обманывался: в деревне его не любили. Ни рыба, ни мясо, злой как пес, говорили люди, не здоровается, всегда будто плохое измышляет. Слушал все это Янко и на ус мотал. Хрипан мог стать проблемой, которую нужно было как-то решать. Но не сейчас, пока нога не срослась нормально. Чувство выполненного долга приятно грело душу, солнце уже потихоньку садилось, Янко ковылял домой. Зашел в натопленную хату, сложил вещи и повалился без сил на лавку. Васил, конечно, заметил усталость Янко. С большим злорадством он спросил:

– Трудился поди весь день?

– Трудился, Васил, – ответил Янко, не раскрывая глаз.

– Мало трудился, – заключил старик. – Что за тобой до сих пор ходят.

– Ты о чем? – нахмурился Янко и даже привстал с лавки.

– Да вот, – ответил Васил, ухмыляясь. – Люди в деревне болеют, а ты ни сном, ни духом. Тоже мне лекарь.

В душе Янко появилось нехорошее предчувствие, что сейчас ему придется встать и куда-то идти. Жуть как не хотелось.

– Староста наш занемог, – сказал Васил. – Просил зайти. Чтобы поскорей. Знаешь, где живет?

Янко кивнул и, обуреваемый мрачными предчувствиями пошел в гости к Рату.

Зачем тот хочет его видеть? Не иначе из-за пропажи Петара. Подозревает что-то? Если уж Хрипан заподозрил, то и Рат сможет, он ить куда умнее охотника заполошного. Янко добрался до дома старосты, постучал и вошел. Зубы чудища, прикинувшегося мальчишкой, жгли карман, и Янко точно знал, что сейчас услышит от старосты. Заранее готовился врать, отрицать любые обвинения и стойко сносить любые оскорбления от злого старосты.

– А ты молодец, – сказал тот. – Все-таки есть от тебя толк.

– Толк, – повторил Янко, не совсем понимая, о чем речь. Но в следующий миг догадался:

– Ты про детей?

– Про них, – кивнул староста. – А что, за тобой еще какие-то заслуги имеются?

– Я полдеревни уже полечить успел, – похвастался Янко. Похвала Рата была ему неожиданно приятна.

– Это не в счет, – отмахнулся староста. – А вот с детишками – это ты здорово смог. Когда дети болеют, это всегда тяжело. У нас и так тут беды с детьми, а еще болезнь эта… – И староста помрачнел.

– Скажи, мне, Янко, – повернулся он вдруг к мальчишке, – зачем ты здесь?

– Сами же позва…

– В деревне этой, – твердо сказал староста. – Жить все-таки будешь, или уехать хочешь, как нога зарастет? Коли уехать, то никто тебя держать не будет. Ну а коли жить… то придется уживаться. И слушать старших.

Это был такой огромный шаг вперед, что Янко просто обомлел. Он был прав: работай, трудись, и тебя оценят по достоинству. Янко только не ожидал, что это будет так просто. Хотя.. а так ли уж просто?

– Старших – это кого? – уточнил он.

– Это меня, – ответил Рат. – Я тут староста. Меня и Дед, бывало, слушал. И никаких распрей я здесь не потерплю. Деревня у нас хорошая. Такой она должна и остаться, понял?

– Понял.

– Так что скажешь? Жить тут остаешься или уходишь?

Янко уже все для себя решил.

– Остаюсь, – сказал он, и переборов себя добавил. – Коли разрешите. И коли бирюк не вернется.

– А коли вернется? Ты ему раб что ли? Себе не принадлежишь?

Янко дернулся, будто от удара. В само больное место уязвил старик.

– Не раб! – заявил он. – Сам за себя отвечаю! И он мне не указ!

Староста одобрительно кивнул.

– Ступай тогда, юнош. И помни, о чем, мы тут говорили.

В Василову избу Янко вернулся уже к вечеру. Пока снова обошел всех своих хворых, пока повязки поменял, отваров наготовил, время пролетело. Хотя после разговора с Ратом, он был готов пахать и в два раза больше. Хотя и голова гудела от усталости, и ноги заплетались. Даже плечи болели – будто он не языком трепал, а поля вспахивал.

– Ну, зачем тебя староста звал-то? – поинтересовался Васил.

– Почечуй у него, – мстительно сказал Янко. – Страдает, мается. Буду теперь через день его навещать.

Васил крякнул то ли от сочувствия, то ли от смеха. Рассмеялся и Янко. На душе его было очень легко.