Читать книгу Ученик бирюка - - Страница 5

1

– Ксим, я здесь! – крикнул Янко, и в следующий миг все было кончено. Во всех смыслах. Во-первых, скончался леший, которому бирюк угодил топором по голове. А во-вторых, Янко понял: все, допрыгался. В нужный момент он принял сторону проклятого бирюка. Того самого, что горазд ломать ноги детям. И пусть ребенком Янко себя давно не считал, факт оставался фактом: ногу ему сломал именно Ксим.

Уже потом, когда обоз оставил бирюка на поляне ждать разбойничий отряд, Янко изо всех сил попытался оправдаться перед самим собой. Да, он помог бирюку, но ведь иначе блуждать им по лесу вместе со всем обозом до скончания веков. Размышление складное, как ни крути. Да только никак не оставляла мысль, что мог же, мог выкрутиться. Подхватить, например, топор и ударить Ксима в этой неразберихе. Никто бы и слова не сказал – лешак проклятый заморочил, не видел куда бил. Мог, наверное. Да вот только… не сработало бы. Ксим разозлился бы пуще прежнего и только. Янко с тоской признался себе, что его уловки никак не хотели срабатывать на бирюке. Тот постоянно выходил сухим из всех передряг, которые Янко ему устраивал. И с каждым разом умыслить какую-нибудь новую гадость становилось все труднее. И страшнее. Юноша никак не мог забыть той жуткой ночи, когда бирюк, догадавшись, кто истинный виновник бед в деревеньке, подстерег его. А теперь только и оставалось, что ехать на обозе, боясь, что вот-вот, несмотря на все усилия бирюка, вынырнут за спиной с улюлюканьем разбойники.

Но те все не выныривали.

Настроение в обозе было странным. Дарен хмурился, Людмила, закусив губу, о чем-то напряженно думала, Ждан и Йорек периодически оглядывались с тревогой. То ли разбойников боялись, то ли бирюка. Он им хорошо бока намял, пока с лешаком разбирались. Хотя не только эти двое – все оглядывались. В том числе и сам Янко. Когда он поймал себя на этом, смутился и разозлился. От таких сильных чувств, как всегда, слегка затошнило – дурной эффект пилюль. Янко глубоко вздохнул и постарался успокоиться. Пес с бирюком: вернется – хорошо, не вернется – еще лучше. Доехать с Дареном до столицы, а там уже что-нибудь придумать можно. В том, что бирюк сможет увести разбойников за собой, Янко не сомневался – была в Ксиме какая-то основательность, так выводившая из себя. Если жечь – то дотла, если бить, то в полную силу. Если ломать ногу, то от всей души.

Похоже, мрачные думы одолевали и всех остальных в обозе. Мысль о том, что они могли и дальше, может, даже до самой смерти ходить кругами по лесу, давила на них, нервировала. Да еще и жизнью быть обязанным не кому-то там, а ажно бирюку, который человеком притворялся, из одного котелка со всеми ел, болячки их ощупывал. По крайней мере, Янко думал, что подобные мысли должны их одолевать.

В тревожном ожидании день кончился как-то вдруг и сразу. Солнце только что катилось по небу, медленно краснея, и вдруг ухнуло вниз, а на лес навалилась ночь. Луна, не полная еще, но уже достаточно пухлая, выползла на небо, а обоз все шел и шел, не останавливаясь.

– Парень, – буркнул вдруг Дарен. – Ты ж не врал про Тварь? Нет ее в этом лесу?

Янко мотнул головой.

– Ее Ксим убил.

Старик кивнул и затем громко сказал:

– Идем дальше!

Люди переглянулись и спорить не стали, но Янко в голову пришло, что это будет, если не последний обоз старика, то предпоследний – уж точно. После такого трудно вернуться на дорогу. Может, еще разок Дарен и сводит обоз из одного лишь упрямства, но после дорожный плащ окажется где-нибудь в сундуке, как пить дать. Будто подслушав мысли Янко, Дарен оглянулся, посмотрел на него, но сказать ничего не сказал.

Наступило утро, многие начали клевать носом, обозники меняли друг друга на козлах, но обоз шел вперед, ели и дремали прямо на ходу. Пусть лихорадочная спешка и сменилась какой-то дремотной медлительностью, обоз не остановился до самого вечера, пока Дарен не велел устроить привал. А бирюк все еще не возвращался. И, уже к самой ночи, когда Янко совсем уверился, что Ксим не придет, тот неожиданно пришел. В портках, весь грязный, но целый и, как всегда, спокойный. Появился неожиданно: вот – его не было, а вот – есть. Будто нарочно прятался по кустам, прежде чем выскочить. И Янко вздохнул спокойно, за что, конечно, сразу же себя проклял. Уже не в первый раз.

Неделя пути прошла спокойно. Все относились к Янко с Ксимом уважительно, никакого панибратства. Но и страха тоже Янко не чувствовал. Может и побаивались Ксима слегка, но все же больше было в людях благодарности, чем чего-то иного. А спустя эту неделю они расстались с обозом легко и радостно. Все благодарили Ксима за спасение, приготовили даже дар, который тот равнодушно отверг. Впрочем, это, казалось, никого не обидело: проведя с бирюком столько времени, люди привыкли к его сухому характеру. А вот Янко досталось по полной: ему жали руку, теребили по голове, Людмила даже обняла на прощанье. Дарен так и вовсе чуть не пустил скупую слезу, что ужасно польстило мальчишке. Постояли немного на перепутье, пожелали друг другу доброго пути, на том и разошлись. Обоз пошел в столицу, а Янко с Ксимом – в то самое Цветаново, где поджидал их старейший учитель бирюков. Шли медленно и молча. Янко с бирюком за все эти дни не перемолвился и дюжиной слов. Кажется, разговаривать было не о чем, но это немного беспокоило мальчишку. Когда они пошли в сторону Цветановой деревеньки, Янко ждал, что между ними наконец что-то изменится, стоит им остаться без лишних ушей. Что хоть слово скажет ему проклятый бирюк, накричит, спасибо за пилюли скажет хотя бы. Но тот ничего не говорил. Они просто шли. Долго шли.

Мало-помалу лес редел, сменившись вначале подлеском, а затем и вовсе ухоженными наделами. Появились первые дома, пожиже, погаже, но окраина на то и окраина. Ксим уверенно шагал по тракту, разрезающему деревню пополам, или, вернее, деревня обступала Янко с Ксимом с двух сторон. Побогаче, видать, местечко, чем то, из которого Ксим его увел. Ворота по обе стороны казались шире, заборы повыше, а дворы выглядели совсем уж необъятными. То и дело, во дворах этих попадались люди, занятые привычной своей жизнью. Завидя бирюка, они оглядывались, но не слишком рьяно, видать привыкли. Чудное место, хмыкнул про себя Янко.

Дом Деда очень даже походил на халупу самого Ксима. Вот только та, насколько помнил Янко, ютилась где-то на отшибе, а дедов дом стоял чуть не в середке деревни. То ли построили его еще, когда деревенька была вполовину меньше, то ли Дед был очень странным бирюком. С одной-то стороны сподручнее бежать за помощью селянам, а с другой – не будешь же мертвяка на глазах у всей деревни разделывать. Либо Дед совершенно не стеснялся никого, либо в лесу где-нибудь схрон держал.

– С дарами ведь идем? – спросил Янко.

Ксим нахмурился.

– Ну дары, – пояснил Янко, – от гостей хозяину.

– Ты среди бирюков не жил что ли вовсе? – спросил бирюк. – Дед ведь родня мне, а родню подарками задабривать не принято.

– Не жил! – огрызнулся Янко, и ужаснулся: еще чуть-чуть и начнет бирюку про свою жизнь рассказывать, хотя это ни капельки того не касается. Но Ксим по обычаю смолчал. Не стал ничего говорить и Янко, жалея, что вообще полез с расспросами. Бирюк подошел к красивой резной двери и внимательно посмотрел будто сквозь нее. Янко уже достаточно хорошо знал Ксима, поэтому сразу понял: тот недоволен. Конечно, бирюки не хмурят брови, не чертыхаются и не плюются в гневе. Не той силы чувство, как бывает у людей. Лишь тень переживания, которую человек, может и не поймает, а вот он, Янко видит: недоволен чем-то Ксим.

– Нет здесь Деда, – произнес бирюк.

Ну, вот и ответ. Теперь другой вопрос – откуда узнал?

– А вы, путники, кто будете? – сварливо поинтересовались сзади, и Янко мигом обернулся. Ксим сделал то же самое, но не спеша, видать, почуял пришельца загодя. К такому Янко уже давно привык. Сам-то он был человеком хоть куда. Пилюля уже давным-давно улетела в желудок и начала действовать. После приключений с колыбелью лешего Ксим не стал отбирать заветную тряпицу с пилюлями, чем мальчишка и пользовался.

Говорившим оказался крепкого вида бородатый мужик. Взглянул он на Янко, и того будто к земле придавило. Тяжелый взгляд оказался у старика, почти как у Дарена, только тот все как-то больше в даль глядел, а этот всю душу вынуть норовит. Зловещ был староста, клочковатая борода, злой рот, слегка впалые щеки.

– Так кто будете? – повторил старик. – Я тут староста местный, если что.

– Лекари, – ответил Янко.

– Бирюк я, – сказал Ксим, и злой взгляд переполз на него, да не на того напал. Бирюк, казалось, даже не заметил этой тяжести. Смотрел в ответ равнодушно, как мог бы смотреть на ребенка или… собаку.

– К Деду пришли?

– К нему, – кивнул Ксим.

– Что ж, – почесал бороду староста, и жест этот сразу разрушил весь зловещий образ. – С этим беда. Ушел Дед.

– Когда? Куда?

– Когда? – Староста задумался. – Седьмицы две назад. Куда? Неведомо. Ничего никому не сказал. Ушел ночью и все.

Ксим задумался, потом снова кивнул:

– Значит, и мы не задержимся.

Старик покачал головой.

– Не хорошо это, – сказал он. – Надо бы вам это. Остаться. Уважить бирючий закон.

И снова Янко понял, что Ксим недоволен. И что еще за закон такой?

– Лады, – хмуро ответил тот. – Но только один день.

– Один так один, – согласился старик. – У нас хворых немного – как раз управитесь. У плотника нашего сынишка приболел. Ведунья только руками разводит, говорит, ждите бирюка.

– Давно хворает? – спросил Ксим.

– Да уж дней десять как.

– Хорошо, – сказал Ксим. – Вечером зайду.

– На том и порешим, – кивнул староста. – Его дом третий по правую сторону от дороги, не ошибетесь.

– Уговор, – подтвердил Ксим.

Староста коротко кивнул и ушел, а бирюк какое-то время смотрел ему вслед. И, скорее всего, злился, по-бирючьи тихо и незаметно для себя самого.

– Что за закон такой? – спросил Янко.

– Не закон это… скорее правило. Мало кто о нем знает. Да дед, видать, не только бирюков учить вздумал.

– Так что за закон? Или правило?

– Если люди просят о помощи, мы не вправе отказать.

– Обычное ж дело, – удивился Янко. – Вон, в столице лекари так и живут. Коли не окажут помощи хворому, так и на плаху пойти могут.

– То люди, – ответил Ксим, и Янко задумался. В деревне он наслушался историй про Ксима. Мол, и страшный он и злой, и нелюдимый. Да только всегда на помощь придет, всегда хворь прогонит и плату еще брать не станет. Пожалуй, последнее и настораживало селян больше всего. Как это так: помочь и благодарность потом не принять? Сразу видно, нелюдь. Янко, конечно, все эти рассказы на ус намотал и в будущем приготовился за свои лекарские услуги драть такую плату, чтобы никто не усомнился в его человеческой природе.

Неверно истолковав молчание Янко, Ксим добавил:

– Бирюки промышляют лекарством не ради людей. Так проще жить.

Янко пожал плечами. Это он вполне мог понять. Ксим отступил на шаг, оглядел дом и сказал:

– Ты пока заходи, осмотрись. А я дров натаскаю. Ночь будет стылая.

Янко ступил на порог, и тот яростно заскрипел.

– Халупа! Того и гляди, рухнет! – с досадой произнес мальчишка. – На что тут смотреть?

– Много на что, – пожал плечами Ксим. – В этой избе бирюков выучили раза в три больше, чем тебе лет.

– А то ты знаешь, сколько мне лет, – больше по привычке огрызнулся Янко.

– А то нет, – сказал Ксим. – Растем-то мы по-человечьи, это уже потом, как в возраст войдем, стареем медленно. Так что тебе пятнадцать или около того.

Янко не ответил, поморщился только. Угадал почти, бирюк. И не устал он все время правым быть? Бирюк, видимо, не устал. Не дожидаясь ответа, он двинул куда-то за дом, а Янко только и оставалось, что войти.

Когда хозяин бросает жилище, это сразу заметно. Исчезает уют, бесследно растворяется душа дома в холодном дереве, изо всех щелей прёт пыль. Янко вошел и поморщился. Осматриваться тут – вот еще. Прошелся по сеням, мазнул пальцем по столу, но пыли не нашел. Ну, хотя бы чисто. Прохромал дальше в дом, лениво открыл сундук у двери, внутри – только темнота. Не больно-то хотелось. Пнул – не развалится ли, и уселся сверху. Пусть Ксим дрова таскает, а ему, Янко и тут, неплохо. Бирюк вроде говорил, они здесь ненадолго. Авось сночуют, а там и дальше двинут. В лесу, конечно, тоже уюта мало, но… Додумать, что «но» Янко не успел.

Дверь распахнулась рывком и сильно хлопнула по печи, да так громко, что Янко чуть не сверзился с сундука. Взвилась в воздух пыль и сбитая штукатурка, заклубилась на свету и пропала – в дом влетел Ксим.

– Ты чего?! – заорал Янко.

Бирюк толком на него даже не взглянул, схватил свою лекарскую сумку.

– Собирайся, – бросил он.

– Куда?

– В лес идем. Там, говорят, малец со скалы упал, расшибся сильно. Но вроде жив.

Вот так всегда: какие-то мальцы по глупости со скал падают, а страдать ему – Янко!

– Да куда ж я тебе пойду? – возмутился мальчишка. – С ногой!

Ксим на мгновение застыл.

– А и верно. Ну, тогда тут сиди.

Сказал так равнодушно, что Янко не получил от своей маленькой победы никакого удовольствия.

– Сам сломал, – напомнил он, надеясь позлорадствовать, но Ксим, кажется, даже не заметил подначки.

– Ага, – ответил и вышел было, но стал на пороге, обернулся.

– Нога твоя, – сказал, – заживет скоро. Но ты повязки снимать не спеши. Это на случай, если быстро здесь не управимся.

– Здесь это где?

– В деревне.

– А почему ногу не разматывать?

– Чтобы думали, будто еще не зажила.

– Понятнее не стало, – буркнул Янко.

– Оно и хорошо, – сказал Ксим.

В голосе его было мало теплоты. И не только потому, что бирюки такие бесчувственные. Все-таки, наверное, трудно доверять тому, кто пытался тебя убить и даже толкнул на великий грех. И, поди пойми еще, что он ввиду имел. Нога, и правда, почти зажила – еще неделька и будет как новая. Янко это чувствовал, но о побеге даже не думал. Во-первых, Ксим все равно догонит, а во-вторых, чего теперь-то бегать? Коли хотел от бирюка постылого избавиться, надо было тогда за топор хвататься. Или рот на замке держать. А сейчас уже поздно. За этими невеселыми думами, время тянулось медленно. Вопреки первому решению, Янко облазил от скуки весь дом. Нашел пару ржавых ножей, несколько пустых бочонков, явно под солонину, люк в подвал, гулкий, темный и совершенно пустой, кучу всяких тряпок – ношеных и не особо. Куда бы ни ушел Дед, он явно не взял лишнего. Хотя бы потому, что лишнего и не держал. Ксим вон, тоже только сумку ухватил, но хотя бы не поленился жилище свое сжечь. Этот, видать, не таков. Может, вернуться хочет когда-нибудь. Съестного в доме не было ни на щепотку, даже в подвале. Янко снова подумал, что старый бирюк, небось, схрон в лесу держал, а то ведь нехорошо как-то посреди деревни отваривать человечину. В общем – дом как дом. Если не знать, то и не поймешь, что бирюк в нем жил – пустая изба, ничего о своем хозяине бывшем не говорящая. И не успел Янко так подумать, – нашарил на печи целую охапку деревянных свистулек. Лежали там перевязанные единым шнурком. Янко вытащил их на свет и хмыкнул: во дед дает. Вместо того, чтобы, как все бирюки, морду каменную строить, он свистульки вырезал. Да еще такие! Одна другой причудливее: то русалка с двумя хвостами, то конь без ног, то старик с длинной бородишей и зубами острыми, то волк с человечьей головой, собака шестилапая да с хвостом змеиным. И много понавырезал – дюжина, может, даже больше наберется! Хитер дед на выдумки, не такой хмырь сутулый как Ксим, это точно. Так, разглядывая причудливые свистульки и придумывая Ксиму обидные прозвища, Янко и сам не заметил, как уснул.

А проснулся рывком – от холода, и понял, что проклятый бирюк снова не ошибся, ночь, и правда, случилась стылая. Второе открытие оказалась еще менее приятным: уснул он на том самом сундуке. В итоге плечи затекли, а в отсиженную ногу, стоило только ей пошевелить, тут же вонзалась сотня иголок. Янко крякнул от досады и принялся осторожно сползать с сундука. Лучше уж на лавке лечь… где бы она ни была в этой темноте!

– Ксим? – позвал Янко.

Тишина.

Не вернулся еще. Видать, там не один мальчишка со скалы свалился, а полдеревни. И всем срочно нужна помощь бирюка. Хотя, может, возвращаясь из леса, Ксим решил зайти сразу в дом этого, кого там, плотника, чтобы за один раз со всеми хворыми разобраться. Если подумать, это вполне в духе бирюка – решать проблемы одним махом. От резкого грохота Янко разве что не подпрыгнул. Мальчишка прижался спиной к сундуку. Рука случайно тронула что-то на полу, и Янко выдохнул: это всего лишь грохнулись на пол дедовы свистульки. Постепенно глаза привыкли к темноте, и Янко таки смог кое-как нащупать лавку. Осторожно, чтобы не тревожить ногу, все еще неприятно покалывающую, улегся на спину, глубоко вздохнул. И тут же поежился от холода. Нет, искать в темноте еще и дрова, и печку – это было уже слишком. Лучше в плащ укутаться, да только и его нащупать нужно.

Вот же зараза!

Со стоном Янко приподнялся – поиски обещали быть долгими и тяжелыми. И замер. В звенящей темноте отчетливо послышалось шорканье. Скрипнул порог, но не так яростно, как днем под Янко, а осторожно, предостерегающе. Снаружи, у дверей явно кто-то был. Перетаптывался, покряхтывал.

– Ксим?

Кряхтение прекратилось.

– Ксим! – повторил Янко. – Это ты?

Мучительный миг тишины.

– Да, – ответили снаружи. – Я. Откры-ывай.

Но это был не он, это совершенно точно был не он. Каким бы очеловеченным бирюком Янко ни был, а уж это хриплое фырканье с дыханьем Ксима не спутает. Голос этот принадлежал не бирюку. Вообще вряд ли чему-то хоть отдаленно похожему на человека. Так мог бы говорить медведь.

– Уходи! – крикнул Янко, пытаясь не пустить в голос страх.

Гость не ответил, лишь с силой ударил в дверь и по-волчьи протяжно завыл. Вот только хриплым был этот вой, будто глотка луженая доверху наполнена слюной. В этом вое была печаль, но была и ненависть и ее хватило бы на трех Тварей. За каким хреном сдался ему этот дом?! А ведь пыли-то не было на столе, вдруг понял Янко. Как так вышло-то: Дед ушел аж две недели назад, а дом не заполнился пылью? А вот так: все это время здесь кто-то жил. И теперь хочет зайти.

Хрустнула ручка, ночной гость приналег на дверь, та заскрипела, но снова не поддалась. Странно. Янко не помнил, чтобы он запирался. Да и зачем было это делать, если он ждал Ксима? Может, тот его запер? А как? Вроде не было на двери у Деда никаких замков снаружи, да и зачем бирюку замок на двери вешать, все равно никто к нему в здравом уме не сунется! Все эти мысли мелькнули в голове Янко единым полотном, а дверь снова мучительно скрипела, пришелец снова и снова толкал ее, но ничего не выходило. Не входило, вернее. Потеряв терпение, гость зарычал и принялся биться в дверь.

– Откры-ыва-ай!

– Пошел прочь! – заорал Янко, зажав уши руками. И в ответ ему еще сильнее завыл пришелец.

А затем все стихло.

Только где-то поодаль бешено залаяла собака, но лай тут же оборвался.

Янко сидел ни жив, ни мертв. Только сейчас он заметил, что пытался вжаться в стену. Кем бы ни был этот ночной гость, похоже, он очень, о-очень разозлился. Стараясь сильно не трястись, мальчишка подошел к двери, потянул ее на себя, и та легко приоткрылась. С улицы потянуло прохладой, холодный воздух прошелся по щиколоткам, мальчишка поежился. Что помешало ночному пришельцу войти – не ясно. Почему дверь не открылась, когда он колотился в нее, – тоже загадка. Утро вечере мудренее, решил Янко, и одним лихим движением выдвинул скрипучий засов.