Читать книгу Византийские грешники - - Страница 10

В промежутке между завершением дел под крылом ведомства Трибониана и возвращением в привычные будни родной канцелярии Кесария ждали выходные. Вскочив как-то утром из-за судороги в икре затёкшей ноги, он полез в сумку, чтобы достать писало, а затем его острым концом потыкать в конечность, и осознал, что чужая рукопись до сих пор лежит там.

– Надо уже с ней покончить, – лёжа, рассуждал он. – Сведения опасные, но ценные. Слог какой прелестный, мне до такого расти и расти! А если я перепишу себе, но заменю имена и какие-то детали? Возьмёт в руки текст человек со стороны, подумает – очередные выдумки.

Начались поиски. В угловой тумбочке нашёлся огрызок пергамента и парочка гусиных перьев. Но вот чернил нигде так и не обнаружилось.

Прокопийский собрался и направился к ближайшему форуму. Едва он вышел из дома, ему встретился старик в сопровождении взъерошенной пегой собаки.

«Вылитый Амиан! – нашёл сходство старика с библиотекарем мужчина. От досады зубы его заскрипели. – Чего же молчит сплетник? Затаился или решил от меня избавиться? Столько лил в уши про помощь, а теперь, видимо, про дворец придётся забыть».

**

На площади Амастрианум, считавшейся главным местом публичной казни преступников, где Кесарий надеялся найти чернила из сажи по приемлемой цене, пахло конским навозом. Между мешающих проходу куч экскрементов у коновязи он увидел вереницу из пяти рабов мужского пола. Они были побриты налысо, одарены клеймом и закованы в единую цепь. У всех на коренастых телах проглядывали свежие синяки. Вообще, несмотря на существование института рабства в империи, секретарю не часто доводилось видеть такие партии живого «товара».

Сопровождающие рабов стояли поодаль и о чём-то спорили во весь голос.

Долго не раздумывая, Кесарий подбежал к лоточнице и купил немного сухарей, которые в ладонях донёс до невольников. После этого он принялся молча, дабы не привлекать внимание, напихивать иссохший хлеб в скованные руки пятерых.

На последнем человеке объединяющая цепь заскрипела. Конвоиры услышали звук и повернулись на товар, с удивлением обнаружив постороннего.

– Что тут ошиваешься? Лишний хребет отрастил? – грубо спросил у переписчика мужчина с густыми усами.

– Да хотел бы купить, – придумывал на ходу Прокопийский.

Конвоир внимательно осмотрел обноски незваного гостя, напяленные для похода неподалёку:

– Господь с тобой, не продаются.

– Понял, уже ухожу, – сказал на это писарь, но после не сдержался и добавил: – А они разве не божьи дети?

– Божьи? – призадумался усатый конвоир. – Знать не знаю, чьи. Пока это собственность префектуры. Ступай уже отсюдова, пока не вдарил.

Кесарий отошёл от коновязи, закрывая глаза от порыва ветра, поднявшего клубы пыли, и влился в толпу. Рядом с ним, навстречу ему продвигались десятки, если не сотни человек. Мужские и редкие женские голоса сливались воедино:

– Безобразие! Когда гимнасий откроют?

– Такой ремешок для сандалий есть?

– На Воловьем жуть как обвешивают!

Торговая площадь навевала переписчику мысли о далёких языческих временах. На ней стояли и таращились на прохожих изваяния черепах, селезней, аистов, загаженный помётом Зевс, Гелиос без колесницы и одной руки.

Сердцем же Амастрианума было куполообразное сооружение с металлическим навесом. В здании находились эталонные бронзовые бруски в один, пять или десять модиев. С помощью них покупатели и продавцы взвешивали мешки с зерном, овсом или половой.

От геометрической середины пространства равноудалённо отстояли треугольные обелиски в два человеческих роста. Проходя мимо одного из них, Кесарий заметил объявление:

– Дворцовый магистрат набирает талантливых людей на должности секретарей и помощников магнифика. Требование к соискателю – возраст до сорока. Вступительные испытания пройдут в полдень пятнадцатого дня месяца Августа в правом крыле здания Сената.

– Дворец, Сенат. Нашли, где повестить такую бумажку! – негодовал Прокопийский. – И всё же, это знак для меня. Вдруг повезёт. Так, пятнадцатое завтра. Скажусь больным или загляну после обеда. Прокл куда мягче Ефрема.

Ему вспомнилось, как в отделе делопроизводства юристов все только и судачили о грядущих переменах в государстве. И правда что-то новенькое: разве раньше искали мелких чиновников первой ступени по объявлениям на рынке?

**

На следующий день за полчаса до полудня Кесарий в парадном одеянии пристроился к концу бурлящей очереди, что начиналась у колонн Сената и тянулась во внутренний дворик, где палящее солнце не имело власти.

Накануне вечером он закончил переписывать «Тайную историю», после чего по темноте пошёл к ветхому сараю, у которого дети обычно играли в прятки, и сжёг сочинение.

До его уха теперь доносился диалог стоящих перед ним.

– Жена заставила? Ну ты даёшь!

– Ай, в их берлогу соваться боязно. Не понравишься – угробят. Вон, даже императрицу-вдову извели.

– Тшш! Откуда такая брехня?

– Троюродный брат жены сказал. Не последний человек, на минуточку. На отпевании тело видел в Ирине. Лицо её, грит, как желток было.

– Жёлтое? И что с того?

– Значит, яд – признак отравления. Гиппократа не читал?

– Неинтересно. Да и мутит от ионического, кто бы на человеческий переписал. Лучше скажи, когда коронация? Слышно чего? Может, твой родственник знает.

– Глухо. Ему бы сообщили из первых уст. А что, тебя уже пригласили?

Протрубили в горн. Мужчины замолкли. На белоснежный портик сенатского крыла под четырьмя опорами вышел лысеющий вестовой в компании стражников. Он оглядел толпу и наказал кандидатам разделиться на три группы, образовав новые линии. Внутрь запускали по трое из одной вереницы.

Постепенно настала очередь Кесария и его соседей по линии. Стража пропустила их внутрь. За входными дверьми оказался огромный зал, отделанный мрамором. На довольно значительном расстоянии друг от друга в зале стояли круглые столы-треноги из бронзы. Троицу пригласили пройти к одному из них. У него ютились четыре табурета, один уже занимал морщинистый экзаменатор с пепельными волосами.

– Прошу прощения, получше мебели не нашлось? – спросил у экзаменатора тучный мужчина средних лет. Табурет терялся где-то под ним.

– Достопочтенный муж, прошу извинить за неудобство. Ничего более подходящего нет, – ответил принимающий. Далее он записал имена, места рождения, род занятий и возраст сидящих за его столом. Мужчина, которому оказался мал табурет, назвал имя Гордей. Его густобровый сосед справа оказался Евсебом.

Впрочем, Кесарий не рассматривал их. Он оглядывал зал, принявший уже человек пятьдесят-шестьдесят, по его наблюдениям, и подбадривал себя:

«У меня получится, память не подведёт!»

– Итак, я буду задавать вопросы. По очереди, – объявил тройке экзаменатор, а затем обратился к секретарю: – Первый – самому молодому. Назовите поговорку, синонимичную выражению «Ab ovo usque ad mala».

– От яиц до яблок? – у переписчика сразу готов был ответ: – «От Альфы до Омеги».

Проверяющий знания хмыкнул и чиркнул по галочке на восковой доске, прежде чем переключиться на другого.

– Кто ввёл термин aurea mediocritas, золотая середина?

– Ов… Гораций! – выдал, щёлкая пальцами, чернобровый Евсеб.

– Далее, Гордей. Что сказал Цезарь после перехода Рубикона?

«Это даже ребёнок знает», – подумал переписчик.

– Жребий брошен. – выпалил Гордей. Он выглядел так, будто выиграл олимпиаду.

– Тогда вопрос всем, на скорость. Готовы? На каком языке Цезарь произнёс сие изречение?

– На эллинском, – выкрикнул Кесарий.

– А как же «аlea iacta»? – удивился чернобровый.

– Плутарх так свидетельствует. Все претензии к нему, – отмахнулся уроженец Прокопии.

Экзаменатор постучал по столу костяшками и родил новый вопрос.

– Идём далее. Всем: какая река питает столицу и протекает под землёй до цистерн Мокия?

– Я недавно в городе, – пожаловался Евсеб.

– Ликос, – пробубнил Прокопийский. В нём взыграл азарт, и он приготовился отвечать снова, нервно шевеля пальцами и не отрывая глаз от морщинистого лица старика.

– Засчитано. Идём в том же ключе. Как звали мать императора Константина?

– Елена, – продолжал серию ответов секретарь.

Гордей с грустью глянул на Кесария, признавая поражение в состязании, а затем осведомился:

– Ещё будут вопросы?

– Последний. С чьей смертью связана комедия Аристофана «Облака»? Дайте развёрнутое пояснение.

– Со смертью Сократа, – ответил Кесарий. Евсеб закатил глаза. – Его обвинили в неуважении к языческим божествам, афиняне устроили суд. Но Сократ сам принял яд.

После первого этапа участников отбора попросили выйти обратно во двор. Оставалось только ждать. Одни грызли ногти, другие хрустели пальцами и зевали, а третьи жаловались людям, которых они впервые видят, на несправедливость отбора.

Кесарий же хотел достать и почитать Боэция, но затем вспомнил, что лист остался пылиться где-то на подоконнике. Тогда он принялся смотреть, как по галерее между корпусами соседнего здания чинно расхаживали сенаторы в богатых хитонах. Тоги, сенаторский атрибут, им предписывалось носить только во время важных мероприятий и собраний.

Спустя десять минут появился тот же человек, но уже с длинным списком, и стал выкрикивать имена. Теперь запускали только по одному. По прошествии времени никто не возвращался к ожидающим, из-за чего напряжение в толпе усилилось.

– Скорей бы!

– Долго же они, – гудели голоса.

– Кесарий из Прокопии! – прокричал объявляющий. – Проходите.

Мужчина вскоре оказался в уже знакомом зале. Сейчас на один стол приходилось по одному сидению. Новый проверяющий задал несколько общих вопросов а потом протянул писчие принадлежности.

Предстояло написать объёмистый диктант из двух частей. Первая в основном проверяла скоропись, а вторая орфографию. После кандидата попросили написать небольшое размышление о сущности общественных отношений и обязательно упомянуть недостаток строя. Последнее само по себе звучало настолько свободомысленно, что сбивало с толку.

«Подвох какой-то. Взяточничество? Кумовство? Или они чего-то другого ждут? – размышлял пишущий. – Ладно, пойдём другим путём.

– Заметный недостаток – отсутствие прозрачного престолонаследия и прямой передачи власти. Влиять на назначение императора может горстка гвардейцев. Тогда вопрос решается силою, – вывел он.

Получив на руки диктант и сочинение, экзаменатор ещё раз перепроверил личные данные, заполненные предшественником, а затем принялся расспрашивать Кесария:

– Давно ли в Константинополе?

– Без малого семь лет.

– Где получали образование? На дому?

– В Платоновской академии в Афинах, – ответил Прокопийский. Он почувствовал благодарность дедушке, без которого бы туда не попал.

– Семейное положение и дети?

– Холост, живу один, детей нет.

– Вероисповедание? Так, не для записи.

– Обычное, никейское, халкидонское.

– Где хотели бы нести службу, ежели бы могли выбирать?

– В библиотеке Большого дворца.

– Понятно. Вас можно найти в городской канцелярии, верно?

– Да.

Проверяющий кивнул и указал на чёрных ход в противоположной стороне зала.

– Доброго пути, – сказал он.

– И вам того же, – автоматически ответил переписчик.

Когда Кесарий пробирался к выходу мимо таких же, как и он, то заметил боковым зрением человека, похожего на Патрикея из «Нектара», коего он ожидал увидеть у Трибониана, и заключил, что столица очень тесна.