Читать книгу Византийские грешники - - Страница 13

Восемь всадников кружили по траве четырёхугольного поля, ограниченного со всех сторон углублениями. Каждый конник держал в руках длинную палку, изогнутую и утолщённую на конце. Затем всадники разделились на две равные команды, разойдясь по краям площадки. Юнец положил в центральный круг из меловой посыпки циканий, кожаный мяч. Правила игры такие: дабы победить, нужно двадцать минут с помощью клюшек загонять мячи в отмеченный вертикальными палками промежуток за спинами соперников. Какая команда забьёт больше, та и одержит верх.

Игру, в отличие от доступных народу гонок на ипподроме, проводили на берегу моря, вблизи Большого дворца. Происходило это примерно раз в три-четыре месяца. У раскидистых крон каштана, со стороны дворцовых построек, находились трибуны, с которых открывался обзор не только на поле, но и на залив. Занимали зрительские места человек сорок. Центральное ложе с навесом, удобными сидениями и подушками отводилось императору и его ближнему кругу. По правую руку от Юстиниана сидели Флора и префект столицы. По левую – Велизарий и Трибониан. В ложе также находились телохранитель и слуги.

Кесарию выделили скромное место в самом крайнем ряду, на отшибе, подле схода, позади сенаторских сидений. Впрочем, его приятно удивляла сама возможность побыть зрителем такого аристократического мероприятия. Кроме того, ему впервые удалось увидеть василевса воочию так близко, пускай и пока только со спины.

– Вы правы, предшественники действительно недостаточно внимания уделяли коннице, – громко сказал Велизарию Юстиниан, чуть наклонившись. Подвески на его диадеме, ниспадавшие практически до плеч, дрогнули в танце.

Удобно расположившись в кресле, император махнул распорядителю игр правой ладонью. Загудел свисток. Всадники вздыбили коней и опустили клюшки прямо к земле.

Кесарий внимательно следил за игрой, стараясь ничего не пропустить.

«А это интересно, оказывается», – подумалось ему.

Зрелище увлекло его настолько, что он не заметил, как на соседнем сидении буквально из воздуха возник Нарсес, которого сложно было назвать неприметным. На евнухе была туника с изображением орла на всю грудь, опоясанная синей лентой с жемчужными вставками.

Под шум оваций после забитого вскоре мяча Нарсес заговорил, привлекая внимание секретаря:

– Маловато игроков. Увлекательней, когда хотя бы пять на пять.

– Угу, – выдавил из себя помощник магистра, почувствовав неловкое напряжение.

– Жаль, не сделал ставку, – посетовал советник.

Тут же на Нарсеса цыкнул, повернувшись полубоком, сенатор из переднего ряда. Евнух сложил ладони и степенно кивнул в знак понимания.

«Идут ноздря в ноздрю!», – рассуждал Кесарий, порадовавшись временному молчанию соседа. Он елозил на месте, время от времени прихлопывая кулаками по коленям.

Вдруг со стороны аллеи раздался истошный крик. Большинство зрителей невольно повернулись. Исходил крик от человека, который пытался пройти через стражу у спуска к полю и спорил с ней. Обратил внимание на шум и Юстиниан. Привстав и пристально рассмотрев пришедшего, он подал сигнал рукой судье, теперь уже для остановки состязаний.

– Пропустите! – наказал стражникам император, и те расступились.

Кесарий теперь увидел, как по направлению к зрительским местам, пошатываясь, пробирался подтянутый мужчина средних лет. На нем сидела варварская рубаха в большую клетку и штаны из кожи. Единственное, что не вписывалось в его «дикарский» образ – добротная бронзовая пряжка с округлым крестом и инкрустациями, явно созданная в составе ограниченной партии столичными ювелирами.

– Забрали мой щит! Прдставляешь, брат. Мой герульский щит. Птом не пропускали, – запинаясь и заикаясь, орал пришедший, при этом активно жестикулируя.

Лицо его горело красно-кирпичным багрянцем. На щеке вертикальной чёрточкой зияла свежая, но успевшая зажить, рана. Правая рука, которой он дёргал, пугала зажившими волдырями от огня, и со стороны казалось, будто бы она из застывшего воска.

– Нахал!

– Пьяный, спору нет, – зароптали сенаторы.

– Герман, ты помешал мне наслаждаться игрой, – с укором проговорил император. – Но я великодушно прощаю тебя.

– Братец Пётр, – ответил ему выпивший неустановленное количество неизвестного горячительного Герман. – Спускайся – обнимемся!

Прокопийский напряг извилины и вспомнил сводки о положении дел на севере, в которых отмечали храбрость магистра Фракии Германа.

– Одичал на границе, – съязвил Нарсес.

Телохранитель Маркел обратился к императору.

– Мне разобраться? – спросил здоровяк.

– Велизарий разберётся, – спокойно произнёс Юстиниан, а затем громко сказал двоюродному брату: – Забудь про моё великодушие. Я быстро устал от твоей наглости!

Флора молча дёрнула мужа за рукав пурпурно-золотистой рубахи, но тот повертел головой. Услышав слова своего господина, Велизарий встрепенулся. Не проронив ни слова, он спустился с подиума и подошёл к Герману. Зрители, отвернувшиеся от всадников, теперь ожидали нового зрелища.

Герман рассмотрел соперника, с которым он был примерно одного роста да комплекции, и рявкнул:

– Узнал т-бя, гвардеец.

Велизарий ничего не ответил, а только закатал рукава хитона и поднял кулаки на уровень своего подбородка.

– Угрюмый жеребчик отделает наглеца, как любовника своей Антонины. Готов поставить фоллис, – полушёпотом сказал Кесарию Нарсес.

Поединок начался. Герман сорвался с места и поспешил нанести удар обгоревшей рукой в область носа, но Велизарий с легкостью увернулся, после чего толкнул пьяного. Герман потерял равновесие, соприкоснулся с плиткой, схаркнул и быстро встал, готовясь напасть снова. В тот момент магистр армии во Фракии напоминал секретарю быка, что решил разбежаться, выставляя рога вперед. Велизарий без труда избежал новой атаки и ударом в корпус вновь отправил противника лежать.

– Пётр, грязный ты свинопас! – еле слышно пролепетал поверженный. Голос его словно звучал трезвее.

Юстиниан соединил пальцы рук, стягивая подушечками кожу, и прокричал:

– Ударь его ещё раз, по лицу. Но вполсилы. Мне он ещё понадобится!

Велизарий замешкался. Он отвернулся от распластавшегося Германа и устремил взор на зрителей. Поводив глазами туда-сюда и поймав растерянный взгляд Кесария, полководец наклонился над телом, прищурился, набрал замах исполнил чужую волю.

– Доставьте этого свина к лекарям, – приказал слугам повеселевший Юстиниан. А затем он похлопал в ладоши. Жидкие хлопки повторивших за ним присутствующих постепенно перерастали во что-то большее. Кесарий не особо хотел вторить всем, но всё же для вида вяло соединял ладони почти без звука. Из всей толпы не рукоплескала только Флора. Велизарий же стоял на алее и с холоднокровным видом пытался оттереть кровь с кулака.

Всё никак не умолкающего Германа унесли. Всадникам дали команду возвращаться к загону. Венценосная чета распрощалась с подданными и удалилась в сторону берега. Зрители тоже принялись расходиться.

– Тьфу, лучше уж смотреть как сжигают долговые обязательства в порфировой вазе, а не на конемяч, – высказал своё мнение префект Лев, когда проходил мимо Кесария.

Корчась от неприятных ощущений в спине, Нарсес встал с места. Кесарий сошёл с подиума за ним, но плёлся, не желая наступать на пятки.

Спустившись Нарсес, поклонился магистру.

– Как ваша жена поживает?

– Нормально. Ваша?

Такой вопрос евнуху не оставил Кесария равнодушным: он с трудом сдержался и не хохотнул.

– Готовьтесь навьючивать обозы, флавий. Перс тоже ждёт, чтобы его отделали, – невозмутимо произнёс Нарсес, уходя в сторону Большого Дворца.

Магистр проводил его взглядом, а затем сказал под нос:

– Не может не кольнуть.

Прокопийский уставился на кровь.

– Вы в порядке? – спросил он нанимателя.

– Да. К чему такие вопросы? Ты же не лекарь и не моя мать, – ответил полководец.

– Виноват…

Они зашагали по аллее, ограниченной ровными рядами кустарника с округлыми листьями и чёрными ягодами.

– Чего от тебя хотел этот змей? – нарушив тишину, заговорил Велизарий.

«А он наблюдательный», – подметил секретарь и выдал: – Ничего. Просто сидел рядом и шипел.

Угрюмое лицо Велизария озарилось. Он задвигал губами, стискивая зубы и выдувая воздух из ноздрей. Щеки его стали похожи на щеки хомяка, набравшего овса про запас.

**

Центральный зал Дафнийского дворца с высокими потолками и мозаикой на стенах украсили прямоугольными полотнищами пурпурного, сугубо царственного цвета. Красители для его получения ценились чуть ли не дороже золота, потому как изготавливались из редких видов морских моллюсков. Несколько сотен людей в зале стоя слушали императора Юстиниана. Он сидел на троне с мягкими подлокотниками и держал в руке скипетр. Голову его украшала привычная диадема. Пониже шеи фибулой с драгоценным камнем скреплялся длинный плащ-багрянец. Позади василевса уместились Флора, патриарх Анфим, префект города Каппадокийский и Велизарий.

– Освобождение от рабства и угнетения – важнейшее право любого народа. Я предоставлю его просящим в Колхиде и Лазике, откликнусь, снизойду до них. Мы защитим нашу веру от тирании зороастризма! Кавад же не продвинется ни на стадию западнее! – закончил подготовленную речь правитель. Закончилось краткосрочное перемирие с шахом.

Присутствующие встретили эти слова овациями, разносившимися эхом от стен. Под аплодисменты Юстиниан поднялся с престола, что-то шепнул супруге и в сопровождении патриарха и префекта удалился в покои через особую дверь за занавесками.

«Ну вот, только недавно назначили на службу, а уже в полымя. Надо поискать упоминания о том, какая часть войска обычно умирает в пути, ещё до начала сражений – с тревогой подумал Кесарий, находящийся в задних рядах. – Хотя не стоит заранее накручивать».

Заметив, как магистр завёл беседу с императрицей, Кесарий сдвинулся с места и принялся пробираться к Велизарию. Зал был явно переполнен. Прокопийский старался не задеть никого из важных особ или и не наступить на ниспадающие полы одежд. Мимо шмыгали слуги с подносами. Угощения манили, и Кесарий не смог побороть желание взять несколько оливок из чаши и набить ими рот.

Десятки голосов с разных сторон гудели, подобно осиному рою. Все обсуждали что-то, делились мыслями и просто поддерживали беседу в кругу единомышленников. Кесария заинтересовали обрывки разговора трёх сенаторов в тогах, стоявших с опахалами из гусиных перьев, и он сделал передышку рядом с ними, дабы послушать внимательнее.

– Пусть чернь сама жалуется в префектуру. Откуда у Ипатия тяга к обывательским невзгодам? Отыгрывает сердобольного? Верно, он не в себе. – негодовал первый сенатор.

– Отнюдь, мой друг. Он даже не заступился за брата-взяточника, – ответили ему.

– Ипатий и Пров из разной закваски.

– Господа, умерьте пыл, – пожурил их третий. – братья Дикоры, предположу, тут. К чему перемывать кости за их спинами? Давайте лучше о насущном: справится ли второй магистр? Опыта у него мало.

«Второй магистр? Речь-то точно о начальнике. А кто тогда первый?» – задумался Кесарий, а потом вспомнил о Сите, магистре Колхиды и Лазики на восточном направлении, по совместительству свояке Юстиниана, женатом на родной сестре Флоры.

– Иначе нельзя. Как считает, Ктесифон-град возьмём?

Во время следующей остановки секретарь чуть не врезался в неприметного и низкорослого Филоксена Сотерика.

– Пока удалось побывать консулом разок… – похвастался секретарю Сотерик, так как спутал его с внезапно удалившимся от него аудитором магистра оффиций.

Поняв свою ошибку, он задумчиво приоткрыл рот:

– Вы?..

– Уже ухожу, – откланялся Прокопийский.

Он остановился на расстоянии девяти-десяти шагов до Велизария и Флоры и, само собой, держался поодаль. Но и оттуда его дурманил благоуханный аромат духов, рассекавший сухой воздух.

Императрица постоянно придерживала спадающий светлый платок с рисунком из россыпи фиолетовых цветов.

– Постараюсь запомнить, сиятельная августа, – отвечал на не дошедшую до уха секретаря реплику Велизарий, а после поцеловал ей ладонь на прощание.

Магистр резво зашагал к выходу. Кесарий увязался за ним.

– Упарился! – произнёс военачальник, когда подчинённый оказался рядом.

Вскоре они покинули пределы зала и оказались на восточном крыльце, свободном от людей. На мелкоступенчатую мраморную лестницу без перил падала тень.

– Кстати, запомните и потом запишите: смешать щепотку толчёного розмарина с соком анемоны и водой в отношении один к двум.

– Как пожелаете, – ответил секретарь. Он задумывал уточнить, о чём речь, однако магистр тут же сам пояснил с явным недовольством:

– Антонина пожаловалась подруге на мои мучения от бессонницы – стоило дома три ночи провести. Неудобно как-то.

«Ого, его жена так тесно общается с василисой! – подивился бывший переписчик канцелярии. – Интересно, какова она? Мы ведь не пересекались».

– Могу задать вопрос, флавий?

– Можешь.

– Когда мы отправляемся из Виза́нтия?

– После всех приготовлений. Крайний срок – конец месяца, – ответил Велизарий. – Скажи, почему ты называешь город именно так?

– Виноват. Не буду, если надо.

– Нет никакой вины. Просто мне непривычно. Так почему?

– Издержки классического образования.

– Вот как! А чем «классическое» отличается от обычного?

– Афинская школа вообще своеобразна. Подачей знаний, да всем! Мои учителя – помешанные на древности. Отстаивали самобытность нашей культуры и её независимость от римской.

Он вспомнил размышления о Единой первосущности, мировой душе, громоздкие построения Плотина Ликопольского, Кратета Фрийского, задания на нахождение общего у совершенно разных предметов, ругань между преподавателями, и возжелал оказаться на занятиях.

Велизарий хмыкнул:

– У меня нету никакого образования. Только потуги родительские.

– Могу я спросить о ваших родителях? – осмелел секретарь, чувствуя подходящее настроение собеседника.

– Мать во Фракии, сюда ни ногой, бесполезно уговаривать. Меня над армией поставили, а она всё нос мне подтирает.

– Отца знали?

– Немного. Пал в заварушке у Сирмия.

– Печально.

Магистр, явно оживившийся, отвернулся, будто постеснявшись своей откровенности.

– Завтра не понадобишься, отдыхай, – чеканно изрёк он.

«Надо бы наведаться в одно место». – Секретарь с упоением потёр руки.

**

– «Черепаха» – лучшая формация, – с разными интонациями повторял Лаврентий Лид, и из-за погружения не почуял характерный скрип библиотечной двери.

– Извините, – робко обратился к нему Кесарий.

Библиотекарь повернулся на него со взглядом голодного пса, сутулясь, но затем выправился и изобразил улыбку.

– Чего желаете, молодой человек?

– Хотел бы почитать тут, у вас. Показать внутренний пропуск?

– Лишнее! Что именно соизволите просить? – обрадовался посетителю Лид.

– Труд про войну диадохов. Ещë – жизнеописание Клеопатры пера Кассия Диона. Можно два свитка сразу?

– Вполне, – ответил библиотекарь.

Он предложил гостю сесть, а сам ушел к стеллажам. Возился там долго. А когда вернулся, то бережно положил два футляра с пергаментами на стол перед Кесарием.

– Вот, держите, пользуйтесь, – сказал библиотекарь и, отойдя немного, с жалобой произнёс. – Искать необходимое тут неудобно, пожалуй, поменяю нумерацию.

Секретарь вспомнил собственный визит к Амиану.

– Говорят, ваш предшественник был интересным человеком. С удовольствием бы завëл знакомство, – с ехидством произнёс он.

Библиотекарь вздохнул:

– Увы, «был». Правильное слово подобрали.

– Что вы имеете в виду? – озадачился Кесарий.

– Его больше нет на сей бренной земле.

– Как?

– Приступ, кажется, настиг. Хотя вру, утонул. Да, именно. В обычной речушке. С месяц, если не больше. Спас утопающего, а сам не выплыл.

Секретарь проглотил слюну.

– Нигде не сообщалось.

Лаврентий пожал плечами:

– Чему дивиться? Человек незнатный, вот шуму и нет. Тем более, все про провинцию Флориада толкуют, а нынче в довершение про поход станут. Ох, ежели вам дурно, могу распахнуть ставни шире!