Читать книгу Византийские грешники - - Страница 11

Две недели пролетели с экзамена. С каждым минувшим днём секретарь терял надежду на благоприятный исход или даже получение ответа. За этот срок в столице прошла коронация В день всеобщих гуляний, Прокопийский собирался посмотреть на львов и пятнистых леопардов, выпущенных в амфитеатре на потеху толпе, но слёг с жаром, возникшим, по его мнению, из-за промоченных ног.

На следующий день, в хмурое утро вторника, он спешил на работу. Впереди показался портик родной канцелярии. Издалека Кесарий заметил Исидора, что стоял к нему спиной и держал в руках щётку, так как ему выпала честь стереть со стены бранные слова, начирканные угольком.

– Привет трудягам! – окликнул коллегу Прокопийский, и тот, прекратив напевать незамысловатый мотив, повернулся.

– О, Кес, выздоровел уже? Старичок наш спозаранку о тебе судачил. «Переписывать легче, чем сочинять своё». Ну-ну. Хоть бы раз поругал, как Амидский.

– Завидуешь?

– Ага, жди. Ты в каждой бочке затычка. Зато меня не трогают зазря. – Исидор почесал волосы и повернулся к надписи. – Слушай, а у нас ведь нет никакого Кирилла?

– Нет. А что такое?

– Да вчера тут ошивался посыльный, пристал ко мне. Искал Кирилла, а я торопился отлить. Взял конверт, чтоб отцепился. Пообещал в руки отдать. Потом понял: Кирилла-то нету. Вот и выкинул в мусорку. Увидят, нет ответа – ещё раз пришлют. Делов-то.

– Понятно. Исидор, давай я эти надписи быстренько ототру, а ты отдохнёшь? – Кесарий потянулся за щёткой.

По крыше забарабанили капли дождя. Сначала понарошку, потом – в полную силу.

– Ты ведь не любишь дождь, – прозвучал натянутый аргумент.

– Никто не любит. – Оторопевший Исидор тотчас отдал рабочее орудие и резво поспешил внутрь.

Прокопийский управился с углём и подбежал к железной бочке на углу. Под веточками, сором и огрызками обнаружился конверт. Текст был написан на кусочке тонкой кожи размером с ладонь. Судя по характерным завихрениям букв, послание оставил Марцелин. Оно гласило:

– Хочу верить, что с тобой всё в порядке. С печалью сообщаю: в ближайшие месяцы не увидимся. Еду во Фракию изучать камни с победоносным всадником. Спасибо патриарху за услугу. Без заступничества императрицы, упокойся её душа, тяжко. Надеюсь, ты уничтожил… Не помог тебе – моя оплошность. Вернусь – исправлю.

Фыркнув, переписчик скомкал записку и швырнул её в появившуюся незадолго до этого лужицу.

«Может, его этот Нарсес спугнул. Зато сдал свою покровительницу. Ладно, надо работать – какая теперь разница?» – рассудил он.

Ближе к вечеру писари перекусывали сочными яблоками в боковой комнате с мойкой. Сквозь приоткрытую дверь небольшой трапезной, Кесарий заметил в коридоре вестового из вередария, казённой почтовой службы. Тот прятал под подмоченной дождём накидкой продолговатый предмет.

Едва Кесарий вернулся к себе и взялся за перо, как внутрь заглянул Исидор.

– Эй!

– Чего эйкаешь, Никейский?

– Вызывают, ваше нужнейшество! Видимо, будешь помогать всевидящему со свитком.

– Свитком?

– Да. Добротный такой, в чехле, с красной печатью.

Прокопийский вошёл в головной кабинет канцелярии. Первое, что ему показалось странным – отсутствие запаха козьего молока. Второе – невероятно хмурое лицо квестора, почти вплотную нависшего над документом.

– По твою душу принесли, – произнёс Прокл, жмурясь. – Садись.

Секретарь сомкнул губы и потупил взгляд. Приближения неприятного разговора жгло: он всё же не посчитал нужным оповестить руководителя о своём участии в экзамене.

– Читай сам, – изрёк квестор, протянув свиток.

Кесарий погрузился в витиеватые фразы о том, что его кандидатура рассмотрена и одобрена уполномоченными лицами. Вот только нигде не указали конкретную должность.

– Когда требуют явиться к ним во дворец? – поинтересовался глава канцелярии.

– В ближайшую пятницу, – почти прошептал Кесарий.

– Вправе не отпустить, понимаешь? – покачал головой квестор, почëсывая веки с кошачьим рвением.

– Понимаю. На вашем месте я бы так и сделал. Но не волнуйтесь, не собираюсь увольняться или хуже работать. Могу идти?

– Постой! Меня сюда спихнули за ненадобностью. Жаловаться не пристало: уже не тот ум. Им там нужны молодые, смышлёные. Поэтому отпущу. Вдруг во дворце тебе самое место? Дослужишься до квестора – майся ерундой за жалованье, должность такая.

– Великодушно благодарю.

– Знаешь, лет тридцать назад Анастасий Разноглазый вводил фоллисы в обращение, подмахивал торгашам поблажками. И тогда меня пошвыряло по ведомствам. Везде, не поверишь, везде шептались, мол старики ничего не понимают. Да, незаменимыми их считали, что уж греха таить, но всё равно недолюбливали. Вот уйдут они, говорили, и всё наладится…

Квестор натужно хмыкнул, затем поморгал и снова принялся чесать глазницы.

«Забыл, к чему завёл эту историю?» – подумал Кесарий.

– Конец! – неожиданно воспрял начальник. – Скажи, что по этому поводу думаешь, Прокопий. А? Так ли мы плохи?

Проигнорировав неувязку с именем, Прокопийский ответил:

– Да, почему-то считается, свежий взгляд хуже сделать не может. Я вот не разделяю это мнение. Разве дело в смене поколений? В каждом поколении есть раздолбаи и трудоголики. Глупо считать, что всë сразу станет прекрасно, если, положим, умрут люди старой закалки.

Прокл захохотал, и его впалые щёки окропились случайными слезинками.

– Мож, какое напутствие дать? Или рассказать о ком-нибудь важном? – предложил квестор. Я там столько лет варился.

Кесарий долго не раздумывал:

– Расскажите о господине Нарсесе.

Слова Прокла после визитов евнуха в канцелярию не забылись, но он ожидал услышать нечто новое.

– Попросишь про императора, думал. Нарсес? Худородный, чуть ли не из невольников. Быстро достиг своего положения. Наблюдательности ему не занимать, как и хитрости. Сам нелюдимый, однако же с людьми умеет договариваться. Никому не советовал бы стоять на пути. Не суть важно, кем его сейчас назначили – препозитом опочивальни или комитом щедрот. Теперь он советник императора, самый опасный.

Кесарий осознал вот какую вещь: это их первый разговор по душам.

– Задержись сегодня, закончи всё. А послезавтра позовём писарей младшего звена. Замену-то тебе надо найти.

– Разумеется.

**

Канцелярию покинули все, кроме двоих: Исидор домывал полы, Кесарий корпел над пергаментом.

– Слушай, а ты почему не предупредил-то? – утопив тряпицу в ведре, спросил Исидор.

– Что ухожу? Сам только сегодня узнал. А радоваться раньше времени не в моих правилах, – отбился Прокопийский. – Завидуешь?

– Может быть. Ты, главное, не зазнайся там, Кес.

– Постараюсь.

– Постарается он – ишь, какой. Я б не зазвездился, хоть на трон посади!

Уставшая рука Кесария чуть не выронила писало.

– Любой бы так сказал. Только власть развращает. Кто захочет признавать, что его сущность под действием обстоятельств может измениться в худшую сторону? Никто. Все почему-то уверены, что их метаморфоза не коснётся.

– Ну и загнул же ты! Всё же выходцы из народа более справедливы по сравнению с богатеями.

Кесарию захотелось на скорую руку выдать какой-нибудь каламбур, ведь взятые василевсами имена Юстин и Юстиниан с латыни означали «справедливый», но он сдержался и вместо этого изрёк:

– Может и так, не берусь судить. Вот нынешний император, например, из простых земледельцев.

– Да ну?! Он же племянник важной шишки. Без дядюшки куда бы пролез? – возражал переписчик-уборщик.

– Отчасти ты прав. Но суть в другом: тот же Юстин родился в бедной семье.

– Бог с ним, Кес. Ты лучше скажи, когда обмоем твой успех?

**

Пятёрка желающих занять освободившееся место секретаря сидела на треногах в тесном кругу и слушала одного балагура:

– Стою в толпе. У всех номера очереди по списку. Походит тут мужичок и спрашивает: «Есть тут 61-й человек?». Ему в ответ: «А зачем он вам?». «А я 62-й», говорит.

Прокопийский украдкой вошёл в помещение и притворно кашлянул, издав звук, похожий на рык хриплого львёнка. Кандидаты, завидев его, сели смирно.

– Доброе утро. – Кесарию показалось забавным, что кандидаты вид незначительно младше него. – Что же, не теряем ни минуты: кто расскажет мне про «Облака» Аристофана? Смелее.

– Не взыщите, конечно, но мы ведь не на представление лицедеев пришли, – с надрывом выдал балагур.

– На экзаменах лишних вопросов не бывает, – заключил Кесарий. – Ну так кто?

Конопатый молодой мужчина с широкой челюстью, сидевший ближе всех к окну, поднял руку.

– Отлично! Только назовитесь, пожалуйста.

– Неарх из Агафии.