Читать книгу Клятвы и бездействия - - Страница 10

Газетная страница шелестит, опускаясь, край ее теперь ниже подбородка брата.

– Что ты делаешь?

У Кэша крутой угловой кабинет в здании юридической фирмы, занимающейся делами по защите окружающей среды, она расположена в Бостоне, сразу за чертой города. Перегородки внутри помещения из стекла, они прозрачны, создают иллюзию открытости всего, чем занимаются сотрудники, но звуки не пропускают совершенно.

Я часто задумывалась о том, не для того ли брату выделили отдельный кабинет, чтобы он мог разговаривать с клиентами на повышенных тонах, не мешая при этом сотрудникам.

Я откидываюсь на спинку пластикового стула у его стола и кладу в рот следующую шоколадную конфету с мятой. Может, он поверит, если я сделаю вид, что все контролирую?

Пожалуй, это единственный плюс в том, чтобы иметь брата-юриста, – он задает вопросы только в тех случаях, когда получение информации необходимо. Сейчас этого касается того, что я натворила.

– Объясни, что значит, ты встречаешься с Джонасом Вульфом? Я даже не знал, что вы знакомы.

Я смотрю на него с недоверием.

– Откуда тебе знать, с кем я дружу, если ты почти не бываешь на острове?

Кэш снимает очки в тонкой металлической оправе, достает салфетку из ящика и принимается протирать стекла.

– Твои упреки правомерны, но разве общение с ним не нарушает некоторые судебные решения?

– Ему велели держаться от нас подальше, а не наоборот.

– Значит, ты сама к нему обратилась? Искала его?

Поджимаю губы и коротко киваю.

– Да. Именно так и было.

Кэш издает глухой звук сожаления.

– Лен, ты совсем не умеешь врать, что ты мне тут рассказываешь?

Выдыхаю и принимаюсь водить пальцем по краю стола, отстраняюсь и оглядываю место, где только что находился палец. Внешний вид Кэша, как и брата-близнеца, отражает его внутренний мир: аккуратно подстриженные русые волосы, которым он не позволяет отрастать больше определенной длины; накрахмаленная рубашка, застегнутая на все пуговицы, брюки с острой стрелкой; чисто выбритое лицо и бесстрастные карие глаза.

Даже имя говорит о его приоритетах, тот факт, что он пытается меня укорить, кажется ироничным и странным.

– Дело в сокрытии тела.

Рот его превращается в тонкую линию.

– О нет, Ленни. Опять?

Ущипнув себя за ногу, тянусь и беру еще одну конфетку.

– Дело. В сокрытии. Тела.

Кэш вздыхает и откидывается в кресле, будто придавленный собственными принципами. Во время учебы на бакалавра он узнал об адвокатах, которым еще в семидесятые клиент признался в убийстве двух женщин и захоронении тел. Адвокаты нашли тела, но факт не раскрыли, объяснив адвокатской тайной.

Кэш следует этому принципу, и это единственная причина, по которой я не обращаюсь к кому-то другому за юридической консультацией.

Немалую роль играет еще и то, что папочка насторожится, если я буду платить юридической фирме или снимать большие суммы наличными. Я же не хочу сейчас привлекать его внимание.

Брат мрачнеет, слушая мой рассказ о произошедшем вечером в доме и позже в баре Джонаса, в конце лицо его становится совсем угрюмым. Мне несколько не по себе из-за того, что делюсь с ним самым сокровенным и неприятным, но мне уже невыносимо хранить все в себе.

Я заканчиваю, и Кэш, присвистнув, кладет очки на стол.

– Бог мой, Лен, мне в голову не приходило, что ты реально имеешь отношение к сокрытию тела. Во что ты вляпалась?

К горлу подступает тошнота, потому что я и сама не знаю, во что.

Вернувшись из Вермонта, я мечтала о переменах. Главным было вычеркнуть из жизни Престона и все то зло, что он с собой несет, но на столь быстро развивающиеся события я не рассчитывала.

Подавшись вперед, Кэш достает из-под ноутбука желтый линованный блокнот юриста и провожает взглядом очередную конфетку, исчезнувшую у меня во рту. Я медленно ее пережевываю, брат снимает колпачок с ручки и ждет.

– Итак, каковы наши действия? Тебе нужен договор, верно?

Я сглатываю и хмурюсь.

– Ты мне поможешь?

– Если я этого не сделаю, тебя могут и убить. – Он несколько секунд молчит и постукивает ручкой по столу. – Ты ведь не этого добиваешься, верно?

Стоит представить, как я отреагировала бы на его слова несколько месяцев назад, и внутренности будто обжигает кислотой.

Я была в отчаянии, на самом дне ямы, из которой все же смогла выбраться. Многие часы ждала подходящего момента, искала возможность сепарировать себя от той девушки, которой была в прошлом, как и той, которой пришлось стать, чтобы выжить.

Порой лучший реванш – простое движение вперед. Иметь возможность радоваться жизни, чтобы мужчины, разрушившие ее когда-то, не вмешивались и не пытались что-либо сказать.

Я назвала бы лжецом любого, кто сказал бы мне год назад, что Джонас Вульф будет играть важную роль в моей личной жизни. Но вышло именно так.

Почти.

Я качаю головой, а Кэш тем временем начинает что-то записывать. Все записи по делу он ведет от руки и хранит в сейфе с биометрическим замком. Раньше я не понимала, теперь же благодарна, что юрист, занимающийся охраной окружающей среды, соблюдает такие меры предосторожности.

Папочка не раз доказывал, что он пойдет на крайние меры ради получения того, что хочет, у меня нет сомнений, что он взломал бы все что угодно, справился бы с новейшими технологиями, если бы узнал, какой план зреет у него под носом.

– Скажи, как думаешь, мы можем заставить Джонаса согласиться подписать и выполнить его часть договора?

Откашливаюсь и принимаюсь крутить лежащий на коленях фантик.

– Хм, в этом-то все дело. Он пока не согласен полностью.

Кэш сжимает переносицу, затем поворачивается к экрану компьютера и начинает печатать.

Через десять минут он отправляет меня с нотариально заверенным документом и заданием – получить подпись Джонаса Вульфа.

Выполнить это будет сложнее еще и потому, что вчера он запретил мне показываться в его пабе. Я сажусь на паром и возвращаюсь на Аплану, беру такси и еду домой, разглядывая в окно становящиеся все более очевидными признаки надвигающегося лета.

Вереницы невысоких дубов и кедров тянутся вдоль тротуаров Центрального Сквера – главной части севера острова. Витрины, украшенные яркими цветами, преобладающий стиль рустик даже в вывесках, правительственные здания и рестораны – в целом эта половина и южная, где находится «Пылающая колесница», отличаются, как день и ночь.

Бар Джонаса занимает участок на самой границе, будто пример борьбы за территорию между северной и южной сторонами. Однако место это популярно и работает, его посещают люди с обеих сторон, впрочем, причина, скорее, в том, что это единственный на наших землях ночной клуб.

Мы проезжаем заведение по дороге, и то лишь потому, что я прошу водителя выбрать более живописный маршрут. Окна закрыты щитами, и здание выглядит заброшенным, хотя я уверена, внутри кто-то есть.

Если все, что говорят, правда, возможно, там сейчас сам Джонас, сдирает с кого-то кожу по заказу одной из подпольных группировок, на которые работает. Это либо мафия, либо банда террористов – никто ничего не знает точно, но люди часто сплетничают об этом.

Внезапно мне начинает казаться, что мое предложение будет огромной ошибкой.

Пока, конечно, рано об этом думать, ведь он еще не дал согласие.

И почему, собственно, он должен это сделать? Единственное, что я могу предложить Джонасу в случае, если он согласится делать вид, что мы встречаемся, – публичность, а это, возможно, последнее, что нужно человеку с таким образом жизни.

Но я уже решила, что передам информацию всем медиа, названия которых смогу вспомнить, так что этого Джонасу не избежать.

Дома я сразу поднимаюсь к себе и запираюсь. Мама и папа в деловой поездке, так что, если не считать прислугу и охрану, в доме я одна.

Вытаскиваю мольберт на балкон, беру небольшой холст и приступаю к эскизу. Погрузиться в творчество полностью не удается, в голове крутятся мысли о Джонасе и его фиалковых глазах.

Я вспоминаю его пальцы, сжимающие бутылку виски, капли, выплеснутые из нее и попавшие на мою кожу.

Мне не следовало покупаться на это, учитывая положение в целом, видимо, все из-за выпитого алкоголя.

Или я все же была под кайфом.

Кончик грифеля карандаша ломается, я же продолжаю погружаться в воспоминания, и сложившаяся вчера ситуация повергает меня в ужас. Следом всплывают события месячной давности, лишая возможности сосредоточиться на чем-то ином, кроме грохота сердца, бьющегося уже в горле.

Болезненные ощущения разносятся по всему черепу, кажется, будто в кость загоняют винт. В легких зарождаются рыдания, но не могут вырваться наружу, застряли, будто в лимбо, между моим отчаянием и механизмом защиты.

Упираюсь в стекло французской двери, поджав пальцы ног, и пытаюсь отвлечься от растущего внутри желания. Оно увеличивается в размерах, надвигается, как волна на берег, грозя уничтожить все на своем пути, достигает пика, заполняя мою голову, и я сдаюсь.

С трудом поднимая ноги, иду в кухню, ведомая мыслями о еде. Черт возьми, я ведь даже не голодна, но через несколько мгновений уже сижу в кладовке, вжавшись в угол, и запихиваю в рот пирожные Зебра от «Литл Дебби», пока не начинаю задыхаться от искусственного ароматизатора.

Горло едва пропускает куски, живот начинает болеть в знак протеста, но, черт возьми, после такого потакания своим желаниям сковывающий изнутри страх должен ослабнуть.