Читать книгу Пепел Чикаго - Группа авторов - Страница 12

Декабрь 1920 г., Чикаго

В ту ночь температура упала ниже нуля, и город проснулся, стесненный ледяными оковами. Брюс стоял у окна, наблюдая, как первые снежинки – хрупкие, почти прозрачные – кружатся в свете уличных фонарей. Где-то за спиной тикали часы – подарок Кармайкла на свадьбу, их маятник все еще отмерял время в этом доме, хотя самого старика не было уже полгода.

Он потянулся к граммофону, поставил пластинку. «Nobody Knows You When You're Down and Out». Бэсси Смит заполнила комнату словами о предательстве, а игла прыгала на царапине, словно спотыкаясь о собственную боль.

– Опять не спал?

Жена стояла в дверях, закутавшись в красно-черный плед, как карточная масть. В ее глазах читалось беспокойство, но голос оставался ровным – она давно научилась не показывать страх.

– Разбудил?

– Нет. Счастливчик заскулил – наверное, почуял, что ты собираешься уходить.

Брюс кивнул, застегивая кобуру. Холодная сталь «Кольта» прижалась к ребрам, знакомая тяжесть, ставшая частью его тела. На мгновение его лицо отразилось в стекле – бледное, с темными кругами под глазами, лицо человека, который слишком много знает и слишком мало может изменить.

– Сегодня могу задержаться.

Мэри не спросила, куда. Она лишь поправила воротник его пальто, ладони задержались на шраме у ключицы.

– Хотя бы поешь.

На кухне пахло кофе. Лора, еще сонная, ковыряла ложкой в тарелке овсянки. Счастливчик устроился у ее ног, бдительно следя за каждым движением хозяйской руки.

– Пап, а правда, что теперь у нас новый мэр? – девочка подняла глаза. – Мисс Дженкинс говорит, он будет раздавать детям конфеты.

Брюс замер с чашкой у губ.

– Мисс Дженкинс должна рассказывать таблицу умножения, а не городские сплетни, – ответил он резче, чем планировал.

Кофе оказался горьким, как хинин. За последний месяц – с тех пор как Донован официально вступил в должность – даже продукты стали другими. Хлеб – плотнее и черствее, молоко – водянистее. Бедность научилась маскироваться под норму.

***

Город за окном автомобиля напоминал декорации к рождественской пьесе. Витрины универмагов сияли гирляндами, на столбах висели плакаты с улыбающимся Хардингом: «America's Present Problem is a Normalcy!». Уличные торговцы предлагали елочные игрушки и горячие каштаны.

Но в переулках, куда не заглядывали туристы, Чикаго сбрасывал маску.

Бродяги – вчерашние герои – грели руки над бочками с тлеющим мусором. В подворотнях торговали «рождественским чудом» – флаконами с «Крыльями ангела». На углу улицы полицейские в новых шинелях обыскивали итальянского мальчишку – вероятно, искали контрабанду, а нашли лишь горсть конфетных оберток.

– «Трибьюн»! Читайте сенсационные разоблачения! – разносчик тыкал газетой в окно «Форда». – Мэр Донован лично возглавил рейд против коррумпированных полицейских!

Брюс бросил монету, даже не взглянув на заголовки. Он и так знал, что там: отставки неугодных, аресты конкурентов, статистика «улучшения жизни». Театр теней, где Донован одновременно был режиссером, суфлером и главным злодеем.

Выборы прошли по сценарию, написанному заранее. Скандал с «мертвыми душами» быстро замяли – пара мелких клерков из избирательной комиссии отправились в отставку, газеты получили опровержения, а Донован… Донован стал мэром с рекордным перевесом.

Банкет в честь победы длился три дня. Брюс видел его через запотевшие окна ресторанов – шампанское, устрицы, смех. Судья Миллер, чей серебряный сервиз они так старательно искали, теперь похлопывал Донована по плечу, как старого друга. Начальник полиции Смит, тот самый, что год назад клялся очистить город от преступности, теперь чокался бокалами с Аль Капоне.

А бывшего мэра арестовали ровно в полночь после выборов. Как и обещала схема Луизы.

Ее тело так и не нашли. Эдди, глухонемой гардеробщик, описал все языком жестов: как Луизу увели в кабинет, как через час вынесли сверток, как на следующий день в «Погребке» заколачивали стены.

Брюс свернул в переулок за зданием суда. Здесь, среди мусорных баков и обледеневших луж, висел единственный уцелевший плакат прежнего мэра. Кто-то нарисовал ему петлю на шее.

***

Двенадцатый участок полиции, к которому их недавно присоединили, дышал на ладан. Вывеска с облупившейся краской скрипела на ветру, готовая вот-вот рухнуть. Брюс толкнул дверь – стекло, исколотое паутиной трещин, дрогнуло, но выдержало.

Стены, некогда увешанные пожелтевшими ориентировками, теперь украшал новый портрет – Донован в золоченой раме, улыбающийся, как голливудский актер. Ниже поблескивала табличка: «На страже порядка и добродетели».

– Ну, вот и призрак прошлого, – раздался хриплый голос из угла.

Салливан сидел за столом, заваленным бумагами, перекидывая колоду потертых карт. Перед ним лежала газета с заголовком: «Чистка рядов завершена! Мэр Донован представляет новую команду» и потрескавшийся медальон, раскрытый на фотографии женщины с ребенком.

– Ставлю ящик виски против твоего молчания, что ты не доживешь до января, – сказал Салливан, не глядя.

Брюс поднял медальон. Фотография внутри была пожелтевшей, но улыбка женщины – все такой же яркой.

– Рэндалл?

– В морге. Семь аккуратных частей, – Салливан щелкнул пальцами. – Как в том фокусе, где даму пилят пополам. Только вот обратно собрать не получится.

Он ткнул грязным ногтем в железнодорожный бюллетень: «Изменение графика в связи с визитом мэра».

В другом углу комнаты, как раз под портретом Донована, сидел новобранец – молодой, чистенький, с только что выданным револьвером. Он методично чистил ствол, его движения были точными, почти механическими.

– Наш ангел-хранитель, – прошипел Салливан, наклоняясь. – Из личной гвардии Его Чести. Каждому участку по такому. Для… порядка.

Брюс взял со своего стола бумаги и вышел в колючий ветер. За спиной хлопнула дверь.

– Баттерс!

Салливан стоял на пороге, освещенный газовой лампой. Его тень растянулась по начинающему оседать на земле снегу.

– Там, где кончается расписание… – он сделал паузу, плюнул. – …начинается настоящая работа.

Ветер подхватил его слова и унес в темноту. Пройдя несколько метров, Брюс обернулся. Салливан все еще стоял в дверях участка, его силуэт четко вырисовывался в свете той же газовой лампы. Но теперь за ним виднелась еще одна тень, только что начищенный револьвер неестественно переливался в тусклом свете.

Салливан медленно поднес руку к шляпе, будто поправляя ее, но пальцы сложились в знакомый жест – три растопыренных, два согнутых. Тот самый сигнал, которым они предупреждали друг друга об опасности на облавах.

Брюс незаметно кивнул и повернулся к машине. В отражении лобового стекла он увидел, как новобранец сделал шаг вперед, но Салливан небрежно поставил ногу на порог, блокируя выход. Их разговор донесся сквозь вой ветра:

– Вам что-то нужно, офицер?

– Протоколы. Для инспекции.

– Ах вот как? Ну что ж… – Салливан широко улыбнулся, обнажив желтые зубы. – Давайте я вас с ними ознакомлю.

Снег падал все сильнее, заметая следы. Где-то в городе звонили колокола – может, к церковной службе, может, к очередным похоронам. В Чикаго декабря 1920 года разница была невелика.