Читать книгу Пепел Чикаго - Группа авторов - Страница 4

Сентябрь 1920 г., Чикаго

Поздний вечер того же дня

Дорога на окраине города

Фары «Форда» Тюдора мягко освещали дорогу, выхватывая из темноты то бархатистый мох на обочине, то стволы деревьев, отливающие в свете фар теплым медным отблеском. Брюс неторопливо крутил руль, объезжая лужи, а машина покачивалась на ухабах, будто убаюкиваемая неровностями дороги. Скрип старых рессор напоминал тихую песню.

– Ты уверен, что не хочешь переночевать у родителей? – Мэри укутала Лору пледом, и девочка, прижавшись к окну, смотрела, как за стеклом проплывают тени ветвей, рисующие узоры на ночном полотне.

– Мы успеем, завтра предстоит трудный день, – улыбнулся Брюс, слегка прибавляя ходу.

Лес расступался перед ними, пропуская машину вглубь, где между стволами мерцали огоньки светлячков, а где-то вдалеке, в самой чаще, слышался аромат хвои и сладковатое дыхание папоротников.

Лора, его одиннадцатилетняя дочь, прильнула к окну, оставляя на стекле мокрые отпечатки.

– Пап, смотри! Там кто-то есть!

Брюс выжал педаль тормоза, и они вместе вышли осмотреть лежащий на обочине маленький комочек. Пушистая шерсть цвета спелой пшеницы слиплась в грязные соломенные сосульки, а бочкообразный щенячий животик, который должен быть круглым от молока, сейчас втянулся, обнажая каждое ребро. Левая передняя лапка неестественно подгибалась, оставляя на мокрой земле жалкий след. Когда он скулил, из-под отвисшей губы вытекала тонкая ниточка слюны, смешиваясь с дождевой водой в грязной лужице под мордой.

– Он поранился, – прошептала Лора.

Брюс вздохнул.

– Таких в Чикаго тысячи, солнышко.

– Но этот – прямо перед нами.

Щенок попытался подняться. Упал.

– Ну и вид у тебя, дружок, – пробормотал Брюс, наклоняясь.

– Паап? Он не выживет тут один, – сказала Лора не по-детски серьезно.

Брюс еще раз посмотрел на щенка, его большие карие глаза – те самые, что у взрослых собак светятся умом и добротой, были непропорционально огромными на исхудавшей мордочке.

Брюс присел рядом, щенок отчаянно дернулся навстречу, пытаясь лизнуть его руку. Брюс посмотрел на жену. Мэри молча кивнула. Через минуту щенок сидел у Лоры на коленях, завернутый в старую куртку Брюса. Он дрожал, но не сопротивлялся, лишь изредка тычась носом в ее ладонь.

– Он совсем легкий, – прошептала девочка. – Как игрушечный.

Съезжая с обочины, в зеркале заднего вида Брюс заметил, что за ними проследовал автомобиль, не включая фар в темноте.

– Держи его крепче, – пробормотал Брюс, сильнее нажимая на педаль газа.

***

Дом Баттерсов был небольшим. Выцветшая синяя краска, скрипучее крыльцо. Крошечная прихожая с вешалкой из темного дуба и кривым зеркалом в потускневшей бронзовой раме. Из прихожей дверь вела в сердце дома – гостиную с камином, где сейчас тлели угли, отбрасывая дрожащие оранжевые блики на пол. Перед ним лежал большой лоскутный половик из старых платьев, сшитых в геометрические узоры – работа бабушки Мэри. Главным троном в этой комнате было плюшевое кресло-качалка с провалившимся сиденьем и потертыми подлокотниками. Рядом – скромный диван, застеленный домотканым пледом цвета охры. На комоде царил граммофон с медным раструбом, похожим на сказочный цветок. Мэри запустила его, и по комнате поплыли томные, обволакивающие звуки «West End Blues» King Oliver's Creole Jazz Band. Медленная, глубокая труба и плавный ритм идеально аккомпанировали дождливому вечеру.

На кухне, отделенной аркой, бурлил кастрюль с куриным супом. Стол, застеленный клеенкой с гжельской росписью, украшали лиловые сухоцветы. Занавески в мелкий цветочек, отстиранные до мягкой белизны, открывали вид на темную, мокрую улицу.

Большая спальня на втором этаже, где жили Брюс и Мэри, была аскетична: широкая кровать, скромный туалетный столик, тумбочка с лампой и книги, которые Мэри читала на ночь. Маленькая комната Лоры вмещала все, что нужно одиннадцатилетней девочке – узкую кровать, покрытую стеганым одеялом, стол для уроков и полку, где плюшевые игрушки соседствовали с коллекцией речных камней и стеклышек. На стене висела карта Чикаго, на которой Лора цветными булавками отмечала маршруты, о которых рассказывал отец.

И над всем этим, над потрескиванием углей в камине и тихим хрипловатым голосом граммофона, витал дух дома – небогатого, но непоколебимого, где каждая вещь была на своем месте и хранила след любви и ежедневного труда. Он был их крепостью. Их тылом. И сейчас, когда Мэри зажгла лампы, а Лора бегала вокруг с полотенцами, он казался самым теплым местом на земле.

Щенка вымыли в тазике. Вода была черной.

– У него блохи, – констатировала Мэри.

– И он хромает, – сказала Лора.

– И один глаз плохо видит.

– Зато второй – отлично, – улыбнулся Брюс.

Щенок сидел посреди кухни, мокрый, жалкий, и вдруг… вильнул хвостом.

Лора рассмеялась.

– Он же совсем не злой!

– Значит, будем оставлять? – спросила Мэри, глядя на мужа.

Брюс вздохнул.

– Только если он не будет гадить в доме.

– Он же не будет, правда? – Лора прижала щенка к себе. Тот лизнул ее в нос.

Мэри улыбнулась.

– Значит, нужно имя.

Они перебрали кучу вариантов. «Пират» – из-за одного прищуренного глаза. «Счастливчик» – потому что выжил. «Босс» – потому что уже вилял хвостом, как хозяин положения. В конце концов, остановились на «Счастливчике».

Пока Мэри и Лора обустраивали щенку лежанку из старого одеяла, Брюс разместился на крыльце и закурил, вглядываясь в темноту. Дождь уже стихал.

И тут он замер – в конце переулка, под сломанным фонарем, стояла черная машина. Капот был вмят, на лобовом стекле сверкали трещины, расходящиеся звездой, как от пули. Неужели это следы с того склада?

Дверь скрипнула за его спиной. Мэри протянула стакан лапсанга – дымного, смолистого чая с нотками костра. Редкая роскошь, привезенная из Китая, которую семья детектива могла позволить себе в особенные моменты.

– Для мужа, который сегодня спас целый мир, – улыбнулась она, присаживаясь на ступеньку рядом.

– Мир – это щенок весом в пять фунтов?

– Для Лоры – да.

Они помолчали.

– Ты опять не зашел в дом родителей, – тихо сказала Мэри.

Брюс сжал стакан.

– Там везде он. Его трубка на полке. Его смех в стенах. Даже, черт возьми, пепельницы…

Голос сорвался. Мэри положила руку ему на запястье – легкое прикосновение, которое держало крепче наручников.

– Он был твоим другом. Не вини себя.

– Я был за рулем в тот день, Мэри. Я мог…

– Ты мог ничего, – она повернула его лицо к себе. В ее глазах, этих теплых, как кофе на рассвете, глазах, не было ни капли сомнения. – Отец выбрал эту работу сам. Как и ты. И если бы он услышал, как ты сейчас говоришь…

– Он бы назвал меня сентиментальной бабой, – хрипло рассмеялся Брюс.

– И добавил бы, что ты стреляешь, как слепой старик, – улыбнулась Мэри. – Знаешь, что он сказал мне в день нашей свадьбы?

Брюс поднял бровь.

– «Если этот болван когда-нибудь забудет, какой он счастливчик – напомни ему, что у меня ключ от сейфа с его грехами».

Брюс фыркнул, вспоминая, что в сейфе лежала лишь бутылка любимого виски Кармайкла и фотография их первой серьезной облавы.

– Проклятый старый хрыч…

– Он любил тебя, Брюс. Как сына. И последнее, что он хотел бы – это видеть, как ты грызешь себя.

Резкий автомобильный гудок оглушил тихую улицу. Они оба вздрогнули.

– Заходи внутрь, – строго сказал Брюс.

– Что-то не так?

– Просто… закрой шторы на ночь. И проверь замки.

Мэри посмотрела на него – долго, внимательно, как только могут смотреть жены тех, кто носит оружие. Потом кивнула:

– Не задерживайся.

Когда дверь закрылась, Брюс достал пистолет. Черный автомобиль все еще стоял под фонарем.

***

Пистолет в руке Брюса был холодным и привычно тяжелым. Шаг. Еще шаг. Мокрая подошва прилипала к асфальту с тихим чавканьем. Черный автомобиль стоял неподвижно, его фары погашены, но в салоне слабо тлела сигарета.

– Выходи! – голос Брюса прозвучал резко, как щелчок затвора.

Окно машины опустилось, выпустив клубы сизого дыма. В полумраке за рулем сидел рыжий Салливан – тот самый, что утром бросал пулю на его стол.

– Расслабься, Баттерс, – он щелкнул языком, выдыхая дым колечками. – У нас такая традиция – проверять новичков на прочность. Но ты… – Салливан перевел взгляд на пистолет и снова затянулся, – похоже, и сам в состоянии напугать призраков.

Брюс не опустил оружие.

– Ты мог просто постучать в дверь.

– А ты мог быть более дружелюбным в конторе, но вот мы здесь, – Салливан швырнул окурок в лужу. – Садись. Поговорим.

Брюс колебался секунду, затем резко дернул дверцу и сел.

– Если это шутка, она несмешная.

– Шутки? – Салливан фыркнул. – В нашем бюро не шутят. Но… я тут подумал – зачем нам враждовать? Ты меткий, я – кладезь подпольной информации. Могли бы друг другу пригодиться.

Он потянулся к бардачку, и Брюс мгновенно насторожился, но Салливан лишь достал потрепанную папку.

– Твой первый «пропавший кейс». Жена сенатора Лоринга. Думаешь, она просто сбежала от мужа?

– Думаю, тебе стоит говорить быстрее, – произнес Брюс, не отрывая пронизывающего взгляда от коллеги.

Салливан хрипло рассмеялся.

– Ладно, ладно. Сенатор – грязная мразь. Бьет ее, держит взаперти, но она не простушка. У нее были… связи.

– Какие связи?

– Ты слышал про «Погребок Диониса»?

Брюс нахмурился. Это было название подпольного клуба, где сливки чикагского общества развлекались с кокаином, женщинами и прочими «радостями» Сухого закона.

– Она там бывала?

– Каждую неделю. А потом исчезла. Но вот что интересно… – Салливан понизил голос. – В ночь ее пропажи «Погребок» посетил сам Донован.

Брюс почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Ты к чему клонишь?

– К тому, что если начнешь копать – упрешься в людей, которых даже Торнтон боится.

Брюс молчал. Захватив папку с фотографиями, он вылез из салона, постоял секунду, обдумывая сказанное, и повернулся к открытому окну.

– Почему ты мне это рассказываешь?

Салливан завел двигатель.

– Шоана Лоринг – моя сестра, – лицо Салливана стало в миг каменным. – Я отстранен от ее поисков, а ты… если то, что о тебе говорят, правда – ты не остановишься.

Он резко дал газ, и машина рванула вперед, оставив Брюса с одной только мыслью в голове: «Погребок Диониса». Туда ему и нужно.