Читать книгу Преданные. Белое с кровью. Книга 2 - Кристина Робер - Страница 19

* * *

Лес Морабат, на границе с Полосой Туманов.

Лагерь ведьмаков.

Декабрь, 2017 г.

Ни парящих шатров, ни огней и ощущения магии в воздухе – здесь все было по-другому. Обычные деревянные дома и протоптанные дорожки между ними, кухня под навесом и костры для приготовления пищи – мужская сдержанность и грустное ощущение скептицизма: как будто эти ведьмаки утратили веру в силу волшебства.

В тот день наступила настоящая зима. В полном молчании Нукко провел Нику через лагерь по хрустящему снегу. Он походил на орла, шествовавшего по своим владениям, и, казалось, что даже в воздухе все замирало от его присутствия. Втянув голову в плечи, Ника семенила следом.

За деревянными домами открылась глухая пустошь, застланная кристально чистым, еще не тронутым снегом. Дойдя до середины, Нукко остановился и обернулся к Нике:

– Ты должна подумать, что для тебя эта душа. Что она дает тебе и на что влияет. Ты должна очень хорошо подумать об этом и сказать мне, иначе я не смогу ничего сделать.

Ника вскинула брови: что-что, а откровенничать с напыщенным ведьмаком она точно не собиралась.

– Мне плевать на твои секреты, – отворачиваясь от нее, продолжил Нукко. Мужчина выставил руки перед собой и стал медленно двигаться по кругу. Нике даже показалось, что воздух в том месте, где проходили его ладони, завибрировал. – Я должен понять, с чего начать. Или ты передумала?

– Нет, – выдавила Ника, расстегивая пуховик: почему-то ей стало жарко.

Нукко криво усмехнулся и, усевшись на землю, скрестил ноги. Девушка опустилась напротив.

– Она стирает мою память, – сказала Ника. Прищурившись, ведьмак впился в нее взглядом, но от этого ей лишь стало легче говорить. – Я мало что помню из детства, только размытые картинки. Еще она глушит мои эмоции: я знаю, что сделала, но, по ощущениям, как взгляд со стороны. Много лет я почти ничего и никогда не чувствовала, – Ника запнулась, и Нукко кивнул. – Она лечит мои раны со скоростью света. А когда моя человеческая душа пытается выйти на волю, на теле появляются шрамы. Они долго заживают. Вот здесь, – девушка ткнула пальцем в плечо. – Это все.

Ведьмак снова кивнул. Мускулы на его лице напряглись и, несмотря на то, что он ни на секунду не отвел взгляд, Ника была уверена, что он сосредоточенно обдумывает услышанное. Стало совсем жарко. Девушка сняла куртку и закатала рукава рубашки. За спиной Нукко показались блики – из ниоткуда, в пустоте: они переливались всеми цветами, то исчезали, то возникали вновь. И Ника, наконец, поняла, что своими действиями ведьмак окружил их невидимой стеной – наверняка чтобы изолировать от лагеря.

– Ты должна понимать, что все, чего лишала тебя душа айтана, вернется одновременно: воспоминания, эмоции, боль от каждой раны – все, что ты не смогла своевременно почувствовать, – сказал ведьмак. – Чтобы не сойти с ума и выбраться, ты должна научиться сосредотачиваться на одном воспоминании и переходить к следующему только тогда, когда разберешься с первым. Твоя память будет сопротивляться, но ты должна пережить все, что забыла, от начала и до конца.

Ника неуверенно кивнула. Она вспомнила, как было больно оказаться рядом с Полосой Туманов, и по телу невольно пробежал холодок.

– Но прежде ты должна понять, что заставило твою человеческую душу выйти наружу, – черные глаза Нукко сверкнули.

Ника вздохнула и зажмурилась. Ей не надо было вспоминать, она и так знала. Саша. Сначала он был убийцей, и Ника впервые захотела наказать человека за зло, причиненное не ей, а кому-то другому. И это чувство было таким же сильным, как и жалость, вызванная смертью его последней жертвы. А потом Саша открыл их общие детские воспоминания и то, что изуродованного, никчемного, потерянного человека тоже можно полюбить. И она полюбила.

Ника впервые за последние месяцы представила его лицо: серьезное, с грустными зелеными глазами и высокими скулами, волевым подбородком и той родинкой под ним, и непослушные волосы, и ровный нос… Девушка открыла глаза и едва не задохнулась от увиденного: он сидел перед ней, на том самом месте, где минуту назад был Нукко. Смотрел на нее растерянно, и в любимых чертах читалась знакомая привычная усталость.

Дыхание сперло, словно кто-то невидимый схватил ее за горло.

– Ты…

Ника хотела коснуться его, подалась вперед, но внезапно повалилась на землю, и стало запредельно больно. Хотелось кричать! Снова кости горели огнем, и вновь казалось, будто кто-то внутри прорывается сквозь ее тело. Силуэт Саши расплылся окончательно и, последнее, что она увидела – это едкий туман, обволакивающий прозрачные стены, созданные вокруг них ведьмаком.

Яркая вспышка света поразила глаза. Белая спальня, разбитое стекло. Тяжело дыша, Ника поднесла руки к лицу: пальцы были в крови, ладони – в мелких порезах. Она истерично стала оттирать их об одежду, но отчего-то вместо брюк и рубашки на ней оказалось воздушное розовое платье. Голову наполнил противный звон. На четвереньках Ника попятилась назад и наткнулась на что-то мягкое. Тело мужчины. Он распластался на животе, в луже багровой крови, с разодранной спиной – как будто на него напал хищник.

– Нет… нет… это не я…

Ника обхватила голову руками и, закричав, калачиком свернулась на земле. Она как будто чувствовала осколок в ладони и снова видела, как била его – озверевшая, с неистовой нечеловеческой силой. И в то же время пыталась оттащить себя от тела, ведь не хотела же убивать, но не могла остановиться. Плакала и била, плакала и била.

– Не я… не я!

Ника ворвалась в светлую спальню со звонким смехом, и тут же на нее налетел черноволосый мальчишка. Они в обнимку прыгали по комнате, выкрикивая какие-то придуманные рифмы. Слова тонули в противном фоновом шуме, Ника чувствовала, что готова вот-вот потерять сознание, как вдруг мальчик остановился, положил руки ей на плечи и так серьезно, словно зрелый мужчина, сказал:

– Ты – мой лучший друг, не забывай!

И мальчик вдруг стал взрослым, а его яркие зеленые глаза налились свинцом. Он стоял на снежном крыльце, держал в руках мертвую тушку кролика, и по губам, скривившимся в зверином оскале, стекала кровь.

– Ты же мой друг, – шептала Ника, – не делай этого, пожалуйста…

– Какая разница, – откуда-то послышался другой голос, – он убьет нас. Он – зло…

А Саша еще сильнее оскалился и прильнул губами к тушке. Нику вырвало, и она обессиленно сползла по стене того дома в старом лондонском переулке, накрывая голову руками. И вдруг ее ступни пронзила жгучая боль. Она спешно скинула ботинки и стянула носки: пальцы на ногах опухли и покрылись мозолями, ногти посинели, а на подъемах рассыпалась сетка из вздувшихся вен. Трясущимися пальцами Ника дотронулась до стопы, и вдруг раздался хруст. Она закричала, и к горлу вновь подступила тошнота.

– Хватит… хватит… не могу больше…

Ника не соображала, она ли это говорит, или один из голосов в ее голове. Тело буквально рассыпалось на части, и образы перед глазами мелькали так быстро, словно кто-то со скоростью света переключал телевизионные каналы. Ника уже не понимала, что видит и что чувствует. Хотелось забыться, отключиться или просто умереть, лишь бы все прекратилось, лишь бы…

Ника лежала на земле, вдыхала тепло увядшей травы, и тело бил озноб. Гул в голове постепенно рассеивался. Она заставила себя подняться. Нукко по-прежнему сидел напротив и сосредоточенно смотрел на нее. Не отдавая себе отчета, Ника бросилась к ведьмаку, и обхватив руками его лицо, впилась взглядом в черные глаза-жуки:

– Он был здесь, – прошептала она и облизала сухие губы. – Я видела. Где он?

Нукко не реагировал. Ника медленно опустила руки и обессиленно упала на колени. Безупречная кожа и чистые ладони без крови. Девушка непроизвольно взглянула на ноги: ботинки на месте, а пальцы лишь едва ощутимо кололо от невидимых иголок. Из глаз брызнули слезы.

– Не смей закрываться, – словно издалека раздался голос Нукко.

– Не хочу это помнить, – всхлипнула Ника. – Я – зло… я столько сделала…

– Ты ли?

– Этими руками! – крикнула Ника, ткнув ладонями в лицо Нукко. – Я делала, все – я!

– Зло относительно.

Ника одернула руки, и из губ вырвался звук, похожий на рычание. Сейчас точно не время для ведьмовской философии! Девушка устало опустилась на землю, подобрав колени к подбородку, и только сейчас заметила, что они по-прежнему сидели на той самой поляне за лагерем. Вокруг все тот же прозрачный кокон и никакого тумана. Ника вопросительно взглянула на Нукко.

– Магия Полосы пробуждает душу айтана, – спокойно ответил ведьмак. – Вопрос лишь в том, кто для тебя обладает такой мощной силой, что способен разбудить твою настоящую душу? Кого ты представила?

Ника потупила взгляд, и ее охватила тоска. Значит, всего лишь представила. Она и не думала, каким сильным может быть разочарование, так же, как и не думала, как сильно скучала по Саше. Он бы не стал донимать вопросами. Он бы понял и обнял, и боль ушла. Только его нигде не было.

– Еще один человек с душой айтана, – буркнула она, уткнувшись лицом в колени. В горле защипало.

– Любовь? – в голосе Нукко послышалось удивление.

– Понимание.

Нукко хмыкнул, и на какое-то время оба замолчали. Пошел снег. Он медленно падал на землю, причудливо обволакивая их прозрачный занавес. Нике хотелось почувствовать его отрезвляющий холод на коже, лишь бы перестать думать обо всем, что совсем недавно выплюнуло ее подсознание.

– Я больше не хочу продолжать, – наконец призналась Ника и, подхватив пуховик, поднялась с земли: ноги все еще дрожали.

– Завтра? – Нукко поднялся следом.

– Не знаю.

Ведьмак промолчал. Он взмахнул руками: невидимая завеса в одно мгновение растворилась, и на головы упали первые хлопья снега. Ника нетерпеливо надела куртку и укрылась под капюшоном. Из лагеря донеслись мужские голоса.

– В каждом из нас живут монстры, но только у тебя есть уникальный шанс поговорить со своим, – неожиданно сказал Нукко, и в его голосе мелькнули нотки разочарования. Ника не хотела смотреть на него. – Перестань бороться и просто услышь, что он хочет. А иначе проиграешь.

Мужчина прошел мимо Ники, не удостоив ее взглядом. Дойдя до лагеря, он обернулся и громко сказал:

– Если не придешь завтра, все пустое.

Ведьмак скрылся за ближайшим домом, а Ника растерянно смотрела ему вслед.

– Ты – мой лучший друг, не забывай, – прошептала она и заплакала.