Читать книгу Преданные. Белое с кровью. Книга 2 - Кристина Робер - Страница 22

* * *

Военная база «Стания», Империя Неба.

Апрель, 2018 г.

– Хватай крепче, идиот, – прошипел Сфонов.

Мужчина изо всех старался удержать веревку в руках. Лицо перекосило от напряжения и налилось кровью, лоб покрылся каплями пота. Ноги зарылись в землю, но продолжали скользить вперед под силой вырывающегося тараначи.

Саша проигнорировал Кира и намотал веревку на запястье. Они стояли друг напротив друга и тянули каждый в свою сторону. Существо неистово брыкалось, лязгало зубами, силясь перекусить путы, но тщетно.

– Потащили! – отдал команду Сфонов и резко дернул веревку на себя.

– Как тащить, оно неуправляемо! Стреляй снотворным!

Тараначи взбрыкнул, и Саша едва устоял на ногах. Кир бросил на него свирепый взгляд и открыл, было, рот, чтобы ответить, как вдруг существо подскочило в воздух, издав жалобный визг, и замертво упало на землю. Саша и Кир одновременно выпустили веревки и вытаращились на тело.

Этот тараначи был другим – со светлым торсом и белой шерстью на ногах и бедрах, и черты морды у него были не такими резкими и уродливыми, как у тех, кого они уничтожали несколько месяцев. «Самка», – сразу догадался Саша. Они с Киром Сфоновым выслеживали ее почти десять недель. Али Ши приказал не убивать ее, только поймать, чтобы потом раз и навсегда прогнать тараначи с имперских земель, угрожая расправой над их «матерью». Саша еще тогда удивился, отчего командир изменил свое мнение: еще в декабре он был уверен, что всех тараначи необходимо стереть с лица земли.

Кир утер пот со лба рукавом плащевой куртки и подошел к телу.

– Нет, ты глянь, – выдохнул он, присаживаясь на корточки, – тварь-то перегорела.

И, действительно, из ушей и ноздрей существа валил черный дым. Его глаза были распахнуты, зрачки закатились, уродливые губы приоткрылись будто от удивления. Отчего-то в горле защипало, и Саша сглотнул. Нет, ему совсем не жаль эту самку, но все прошло не по плану. Пустое убийство!

– Это от веревки? – спросил Саша.

– Без понятия, вроде обычная совсем, – пожал плечами Кир. Мужчина поднялся на ноги и, закурив, отвернулся. – Не бери в голову. Давай притащим тело к Ши, пусть сам думает, что дальше делать.

Саша хмуро кивнул. До отбоя еще час, а им нельзя было появляться в лагере, пока все бодрствовали. Пришлось ждать. Парень опустился на бревно и скинул с себя куртку. Пожалуй, сегодня был первый теплый вечер за всю весну. Сам-то он не обращал внимания на погоду, но Севиль часто говорила, как ждет тепла, как любит солнце и как мечтает оказаться на море. Саша закрыл глаза. И зачем думать об этом сейчас? Он давно не замечал ни солнца, ни всей этой лесной красоты и не чувствовал запаха реки, о которых постоянно твердила девушка. В дневное время он вместе с другими студентами лагеря учился, а по ночам, несколько раз в неделю, выбирался со Сфоновым в лес наблюдать за тараначи. Иногда к ним присоединялся Али Ши. Они уже уничтожили около десяти тварей: выманивали их вглубь леса, подальше от основного места обитания, убивали, а тела сразу же сжигали. Это стало обычным делом, неотъемлемой частью жизни в лагере – единственной реальностью, в которой не было места никаким горам и запахам весенней листвы.

– Они заметят, что самка пропала, – тихо сказал Саша, вычерчивая палкой на земле хаотичные линии. – Не зря же мы раньше ее не видели.

– Ну и что? Мало ли что может случиться. Они же тупые, тут до обрыва недалеко.

– Думаешь, тупые? – Саша сомнительно поджал губы.

Кир закатил глаза и затянулся сигаретой. С той их первой стычки много воды утекло. Они по-прежнему не были друзьями, но терпели друг друга по долгу слепой службы Али Ши. Сфонов больше не позволял себе провокационных высказываний в адрес наследственности Саши, хотя никогда не упускал возможности подколоть его или напомнить, «кто здесь старше». Поначалу Саша жутко бесился, а потом как-то привык и вовсе перестал обращать внимание. Наоборот, иногда парень ловил себя на мысли, что завидует солдату. Тот был выходцем из семьи архитекторов и не раз рассказывал, как по возращении присоединится к проекту отца по работе над новым зданием для императорского театра. Было невыносимо обидно и грустно делить казарму с человеком, который может так легко, для себя, исполнить его мечту.

Целый час ребята провели в тишине. Затем перевязали тело веревками, будто это было самое обычное дело, и поволокли в лагерь. К удивлению, Али Ши встретил их у ворот и, не сказав ни слова, кивком велел идти за ним, к складам. В одном из помещений, где хранилось продовольствие, командир открыл огромный холодильник и погрузил тело.

– На несколько недель нужно залечь на дно, никаких прогулок в лес к обрыву. Я предупрежу всех, – отрезал он и удалился.

Кир и Саша переглянулись. Сфонов пожал плечами и, выйдя на улицу, снова закурил. Саша пожелал ему хороших снов и не спеша направился в казарму.

Над лагерем висела темная ночь. Огни горели только над входами в жилые дома. За несколько месяцев Саша привык к аутентичной атмосфере поселения и уже не мог представить иной жизни. Стания напоминала маленькую деревушку, где каждый друг друга знал. Местные жители с теплотой встречали новобранцев и с радостью делили с ними праздники, приглашали на ужины, а иногда, по вечерам, устраивали посиделки на улице с тихими песнями и разговорами обо всем на свете. Все знали о том, кем был Саша, но никто (кроме Кира Сфонова) не говорил об этом, не считал его каким-то особенным.

Проходя мимо дома Севиль, Саша остановился и несколько минут смотрел в темное окно. Он думал о Мари. С сестрой они не виделись уже четыре месяца. В январе она приезжала на новогодние праздники, всего на день, и в свойственной ей манере каждые пять минут спрашивала, больно ли ему от потери пальцев. Мари была такой заботливой, и даже на расстоянии он каждый день чувствовал ее в своей голове. Их эмпатия никуда не ушла. Мари, как и хотела, поступила в Императорский колледж на музыкальное отделение по классу фортепиано и уже успела добиться успехов: у нее появились первые ученики среди первоклассников, а в начале лета должен был состояться концерт. Кажется, она будет аккомпанировать какой-то певице. Саша не знал никого, но чертовски радовался ее успехам.

Он улыбнулся и, спрятав руки в карманы, хотел, было, идти дальше, как вдруг дверь открылась, и в проеме показалось заспанное лицо Севиль.

– Эй, привет, – шепнула она и улыбнулась. – Что ты здесь делаешь так поздно?

– А, ничего, – отмахнулся Саша. – Не спится. А ты спи.

– Тоже не хочется, – она смущенно потупила взгляд. – Может, чай?

Саша пожал плечами и зашел внутрь. Дом у Севиль был такой же милый и скромный, как и она сама: много книг, выцветшие плакаты из восьмидесятых на стенах, старые кресла со светлой обивкой и блеклые воздушные шторы на окнах. Саша устроился на диване, видимо, служившем ей спальным местом, и несколько минут просидел с закрытыми глазами, не думая ровным счетом ни о чем.

– Сегодня с облепихой, – Севиль вернулась в комнату с двумя дымящимися кружками и, вручив одну из них Саше, села рядом.

Возникла неловкая пауза. Они и раньше подолгу молчали в обществе друг друга, но отчего-то сегодня было неловко. Севиль несколько минут сосредоточенно разглядывала содержимое кружки, а потом внезапно встала и, подойдя к магнитофону, нажала красную кнопку: комнату заполнила мелодичная и совершенно незнакомая мелодия.

Саша вскинул брови, но Севиль лишь смущенно пожала плечами и протянула ему руку:

– Давай танцевать?

– Э… плохая идея, правда… я так себе танцор… да и вообще, – растерянно сказал он, заключив, что, в целом было очень глупо приходить сюда.

– Просто танец, – Севиль обняла себя за плечи, заливаясь румянцем, – это же ничего…

– Ладно-ладно, извини, – Саша поспешил поставить кружку на пол и подошел к девушке. – Давай танцевать, что же тут такого.

Саша обнял Севиль за талию, а она положила руки ему на плечи. Они медленно раскачивались в такт этой странной мелодии, собранной из самых разнообразных музыкальных инструментов, и с ощутимой неловкостью глядели в разные стороны. Саша не понимал, что происходит, просто знал, что не должен быть здесь, и что все это – плохая затея, а еще этот раздражающий сиплый голос, поющий о какой-то неземной радости прощения… Он уже решил идти в казарму, как вдруг почувствовал пальцы Севиль у себя за ухом – ровно в том месте, где значилась татуировка.

– Это «Гончие псы», да? – тихо спросила она. – Я прочитала. Почему они? Ты же знаешь историю…

– Знаю, – перебил Саша. Ему безумно захотелось, чтобы Севиль убрала руку. – Мы просто… то есть я… для меня это значит другое. Так совпало…

Сердце забилось сильнее и стало раздражающе жарко. Севиль опустила голову ему на грудь, но пальцев от татуировки так и не убрала. Саше казалось, что участки кожи, которых касалась девушка, горели. А еще от нее так приятно пахло какой-то пряностью – корицей, мускатным орехом… чем? Рука Севиль скользнула от плеча ниже и остановилась на его груди, будто ловила ритм сердца. Она улыбнулась, и тогда Саша заключил ее лицо в ладонях и поцеловал. Нежная и невероятно трепетная девушка. Она повисла в его объятиях, полностью отдаваясь захватившему чувству. А Саша совершенно не понимал своих ощущений. Он целовал ее все сильнее и настойчивее, будто хотел достучаться до чего-то, способного унести в забытье. И было очень приятно чувствовать вкус ее мягких губ и теплые пальцы, с такой удивительной заботой сжимающие плечи, но музыку он ощущал гораздо сильнее, чем ее саму.

– Это из-за меня? – выдохнула Севиль, вновь дотрагиваясь ладонью до груди – туда, где отчетливее всего ощущался стук сердца.

Саша растерянно посмотрел на нее и на мгновение прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Он уже хотел ответить, как вдруг лицо обожгло ярким светом. Они одновременно бросились к окну. На улице, за домами, там, где были склады с едой, что-то горело. Огонь был таким высоким и ярким, что освещал половину лагеря.

– Это же наши запасы! – Севиль дернулась к выходу, но Саша удержал ее за руку.

– Будь здесь! Слышишь, здесь!

– Могут быть пострадавшие, я помогу!

– Сейчас два часа ночи, никого там не было! – Саша схватил ее за плечи и встряхнул. – Будь здесь, обещаешь?

Севиль неуверенно кивнула, и он чмокнул ее в лоб. И в этот момент раздался взрыв. Окно разлетелось вдребезги, и их отбросило на пол, осыпав жгучими осколками. Саша закашлялся. Он хотел быстро подняться, но ладони то и дело натыкались на стекло. Севиль лежала рядом, с широко распахнутыми глазами, ухватившись руками за горло, и хрипло дышала.

– Тихо-тихо, – Саша подполз к ней, – молчи.

Один из осколков попал в шею, прямо под ухо. Саша схватил с дивана подушку и быстро снял с нее наволочку.

– Потерпи, – прошептал он и дернул кусок стекла вверх. Из раны обильно текла кровь, и он поспешил приложить к ней тряпку, затем взял руку Севиль: – Держи крепко, хорошо? – девушка с ужасом смотрела на него, беззвучно шевеля губами. – Молчи и держи. Ты справишься? Скажи, справишься?

Севиль сделала жест головой. Саша прижал ее руку к тряпке, и в этот момент услышал тихое рычание. Он обернулся и застыл как вкопанный: в оконном проеме блестела лысая черная голова существа без носа. Тараначи скалился, впившись в него взглядом, и готовился вот-вот прыгнуть. Саша почувствовал, как кто-то заметался внутри и с яростью устремился наружу.