Читать книгу Единожды восстав - Мария Борисовна Хайкина - Страница 14

Воскресенская церковь стояла в стороне от проезжих дорог. Небольшая, однокупольная, сложенная из потемневших от времени тесаных бревен, она выглядела скромно. Прихожан у этой церквушки было немного, лишь кое-кто из бедняков, ютившихся в расположенных по соседству лачугах, изредка заглядывал сюда, да воспитанники стоящего рядом детского приюта приходили на утреннюю службу.

Хорвин быстрым взглядом окинул окрестности. Рядом со зданием церкви росло несколько кустов можжевельника, позади жались два убогих строения. Но ни среди них, ни на ведущей к церкви дороге в этот ранний час не было видно ни души. Служка, только что открывший двери церковного здания специально, чтобы впустить дочь Хорвина, уже ушел, а больше в церковь никто не заходил. Юлита должна была быть в храме одна.

Уже несколько дней, наблюдая за дочерью, Хорвин подмечал владевшее ею волнение. Она пыталась укрыть свои чувства от внимательных взглядов родителей, но они выдавали себя то томительной бледностью, то окрашивающим щеки внезапным румянцем, то едва заметной дрожью голоса. В последний вечер Хорвин явно ощутил, что возбуждение дочери достигло апогея. Она уже не могла скрывать бившую ее дрожь.

Ночью Хорвин предпочел лечь в кабинете, чтобы иметь возможность наблюдать за дверью в комнату дочери. Обычно он спал довольно чутко, а на этот раз практически не сомкнул глаз. Едва рассвело, из юлитиной комнаты донеслись едва различимые звуки. Хорвин бесшумно оделся и занял свой пост. Через несколько минут через приоткрытую дверь он имел возможность увидеть, как Юлита выскользнула наружу. Ее отец отправился следом.

Не выдавая своего присутствия, он шел за дочерью, пока не проследил ее путь вплоть до Воскресенской церкви. Перед тем, как следом за Юлитой войти внутрь, Хорвин внимательно огляделся и осторожно толкнул сложенную из толстых досок дверь.

Юлита была в храме одна. Опустившись на колени перед изображением Богородицы, она молилась. Хорвин посмотрел на печально склоненную головку дочери с сожалением. Как ни тяжело было прерывать ее молитву, времени у него было мало, с минуты на минуту сюда мог явиться тот, с кем в этом уединенном месте у Юлиты была назначена встреча.

Хорвин осторожно тронул девушку за плечо, и та обернулась. Отец торопливо приложил к губам палец, останавливая готовый вырваться у нее вскрик.

– Родная моя, нам надо поговорить, – шепнул он.

Юлита смотрела на отца расширенными глазами. Хорвин подал ей руку, помогая подняться.

– Я знаю, кого ты здесь ждешь. – Он старался говорить спокойно. – Также не сложно догадаться, зачем вы договорились о встрече в столь ранний час в этом месте.

Опустив голову, Юлита молчала. Ее отец продолжал:

– Девочка моя, прошу тебя, прислушайся к моим словам. Если у тебя есть хоть толика сомнения, если ты уверена не до конца, не торопись, не делай опрометчивого шага, ведь пути назад не будет!

Юлита подняла на отца глаза. В уголках их набухли слезы.

– Поверь мне, доченька, я желаю тебе только добра! – говорил Хорвин. – Какие бы узы нас ни связывали, помыслы мои только о тебе!

Его голос звучал все более взволнованно.

– Юлита, я хочу, чтобы ты задумалась, чтобы попыталась взглянуть на то, что происходит, с другой стороны. Скажи мне… просто скажи… сколько тебе лет?

– Семнадцать, – шепнула она еле слышно.

– Семнадцать… – повторил он. – До совершеннолетия тебе осталось еще полгода. А до этого момента ты не имеешь права вступать в брак, не так ли? Если не одно обстоятельство… Если ты не ждешь ребенка… Скажи мне, Юлита, ты ждешь ребенка от Айтона Дарагона?

Он впился глазами в лицо дочери. Она молча покачала головой. Хорвин перевел дух.

– Видишь, – продолжал он уже спокойнее, – ты сама подтвердила сейчас, что еще не можешь стать его женой. Однако ты здесь, ты ждешь его. Зачем? Вы хотите солгать? Вы хотите сказать священнику, что ты носишь под сердцем дитя, чтобы он обвенчал вас прямо сейчас, несмотря на то, что ты несовершеннолетняя? Скажи мне, это так? Вы договорились об этом?

Юлита поникла. Она ничего не говорила, но Хорвин уже понял ответ по ее упавшим плечам, по печальному изгибу шеи. Он возвысил голос:

– А теперь попытайся мне объяснить, зачем эта ложь? Так ли она необходима? Так ли нужно со лжи начинать совместную жизнь?

Он взял дочь за подбородок и заставил смотреть себе в глаза.

– Молчишь… Тогда скажу я! Айтон Дарагон торопит события, потому что боится не успеть. Он боится, что тебе станет известно о нем нечто такое, что тебя оттолкнет. Я не знаю, что именно скрывает его прошлое, но уверен, в нем таятся такие вещи, которые способны тебя ужаснуть. В этом и только в этом – причина его поспешности.

Время, отведенное ему, чтобы попытаться убедить дочь, кончилось. За его спиной скрипнула дверь. Оглянувшись, Хорвин увидел, что к ним подходят Айтон Дарагон и священник этого храма, отец Иероним.

…

– Доброе утро, господин Ристли, – произнес отец Иероним своим зычным голосом. – Выходит, та девушка, о которой только что шла речь – ваша дочь?

Отец Иероним и Хорвин Ристли были хорошо знакомы, их объединяли как дела находившегося неподалеку приюта, так и нужды бедняков церковного прихода.

– Да, святой отец, к сожалению, это она, – подтвердил Хорвин.

Глаза его были прикованы к лицу Дарагона. Владевший молодым человеком гнев выдавали лишь стиснутые зубы да вспыхнувший на скулах румянец. Присутствие Юлиты и священника вынуждало его сдерживаться.

Между тем отец Иероним продолжал расспросы:

– Так это вашей дочери предстоит сегодня быть обвенчанной с Айтоном Дарагоном, офицером войск его королевского величества?

– Нет, святой отец, – твердо ответил Хорвин. – Как вам известно, моя дочь еще несовершеннолетняя и не имеет права вступать в брак. Кроме того, я не давал на этот брак своего согласия.

Подал голос хранивший до того молчание Айтон.

– Существуют обстоятельства, – заявил он, – которые вынуждают нас обойтись и без родительского благословения.

На лице его был написан вызов.

– Обстоятельств, о которых говорит молодой человек, не существует! – резко возразил Хорвин. – Они выдуманы с целью ввести вас, святой отец, в заблуждение.

Отец Иероним переводил внимательный взгляд со стоящего с гордо откинутой головой молодого офицера на напряженно застывшую девушку. Юлита пока не произнесла ни слова.

– Дочь моя, – обратился к ней отец Иероним. – скажи нам. Действительно ли твое положение вынуждает тебя вступить в брак?

Девушка не отвечала.

– Дочь моя, – настаивал святой отец. – Скажи нам правду.

– Скажи им, Юлита, – подал свой голос Дарагон, – скажи всю правду.

– Да, Юлита, скажи правду, – подтвердил Хорвин, – Скажи настоящую правду!

Юлита подняла глаза, полные слез. «Зачем вы меня мучаете?» – говорил ее взгляд.

Трое мужчин смотрели на нее, трое ждали ее ответа. И ответ им был нужен разный.

– Скажи, дочь моя, ты ждешь ребенка? – мягко повторил свой вопрос святой отец.

И Юлита не выдержала.

– Нет! Нет! – вырвалось у нее со стоном.

Закрыв лицо руками, девушка побежала прочь. Ринувшийся следом Хорвин удержал ее возле двери. Айтон, подоспевший мгновением позже, опоздал: отец уже обнимал Юлиту за плечи. Молодой человек бросил взгляд на рыдающую девушку, на застывшего рядом с ней Хорвина, потом, через плечо, на отца Иеронима, резко повернулся и бросился вон из храма.

– Эх, молодежь, молодежь! Горячие головы! – вздохнул подошедший отец Иероним.

…

А теперь представьте себе, что вы человек гордый, сильный и упорный, вы не привыкли сдаваться или отступать. Вы рветесь к цели. Добавьте, что цель эта – не пустой каприз, не очередная игра, затеянная, чтобы поразить других, от ее достижения зависит ваше будущее.

Только что вы стояли у порога, вы уже почти добились того, чего хотели, всего несколько минут отделяли вас от того сладостного мига, за котором начиналась прямая дорога к жизни новой, к жизни лучшей, чем была у вас когда-либо. И вот вы опять откинуты назад, и снова надо начинать нелегкий путь, снова надо кирпичик за кирпичиком выстраивать основание для своего будущего благосостояния.

Если вы представите себе это, вы сможете понять, какая буря сейчас бушует в душе нашего героя. И тогда вам легче будет объяснить себе некоторые дальнейшие его поступки.

Хотя Хорвин Ристли не осознавал, что творится в душе его противника, он понимал, что достигнутый в церкви успех – это еще не победа. И, в первую очередь, он думал о том, как надежнее оградить свою дочь от дальнейших посягательств Айтона Дарагона. Когда вечером того же дня он переступил порог своего дома, в голове у него уже зрел некий план.

Ровина встретила его в тревоге. Еще утром муж известил ее о том, что чуть не произошло. Но ни о дальнейших своих действиях в этот долгий лень, ни о намерениях на будущее он ничего ей не сообщил. Ровине было известно лишь, что он отвез Юлиту к своим родителям и оставил ее там.

Теперь супруги сидели вдвоем у камина, пустого и холодного в это время года. Ровина всматривалась в угрюмое, осунувшееся лицо мужа. Она спросила, как состояние Юлиты. Он коротко ответил, что Юлита, по своему обыкновению, замкнулась, и снова углубился в свои мысли. «Мне кажется, общение с твоей матерью может принести Юлите пользу. Она умеет действовать успокаивающе», – сказала Ровина. «Надеюсь», – бросил Хорвин в ответ. Ровина больше не пыталась поддерживать разговор.

Наконец Хорвин выпрямился, как человек, пришедший к какому-то итогу, и обратил свой взор на жену.

– Итак? – спросила она. – Ты на что-то решился?

– Я понял, что нельзя больше тянуть и ждать, что эта ситуация разрешится сама собой, – ответил ее муж. – Сегодня мы чуть было не упустили Юлиту. Теперь надо действовать на опережение.

– Ты собираешься увезти Юлиту?

Хорвин невесело усмехнулся.

– Если бы мы имели дело с другим человеком, такой меры было бы вполне достаточно. Но Дарагон поедет за ней, куда бы я ни попытался ее запрятать. Мы просто отодвинем их встречу.

– Значит, тебе придется попытаться разузнать о нем больше, чтобы иметь основание объяснить Юлите, почему ты против ее союза с этим молодым человеком.

Ее муж пожал плечами.

– Этот метод более действенен, но я могу просто не успеть. Чтобы приподнять завесу над его прошлым, нужно время, а у нас его нет. Ты видишь, как быстро действует этот парень, как велико его влияние на нашу дочь.

– Значит, ты задумал нечто иное?

Он упрямо нагнул голову.

– Да, – повторил он за женой, – я задумал нечто иное.

– И этот задуманный тобой путь, судя по твоему суровому виду, может таить в себе опасность? – продолжала расспросы Ровина.

Темные глаза мужа встретились с ее ясными, светлыми глазами.

– Да, – подтвердил он, – это может таить в себе опасность.

– Для кого? – спросила она тихо.

– Для всех, – ответил он.

– И ты уверен, что иного выхода нет?

– Я не могу придумать иного выхода.

Ровина помолчала.

– Ты расскажешь мне, что задумал?

Вздохнув, он взял ее руки в свои.

– Конечно, я расскажу тебе. Ведь именно ты, как никто другой, сможешь понять мой замысел.

Ровина не отрывала взгляда от лица мужа. Внезапно ее охватила дрожь.

– Ты хочешь сказать, – медленно проговорила она, – что собираешься повторить с Дарагоном то, что проделал со мной на заре нашего знакомства?

Хорвин молча нагнул голову.

– И таким образом, – продолжала Ровина. – ты собираешься заставить Дарагона проявить свою суть. Ты хочешь увидеть, что он за человек.

– И не только увидеть сам, – сказал Хорвин. – Я хочу, чтобы это увидела Юлита.

Лицо его жены покрыла смертельная бледность.

– Ты хочешь, чтобы Юлита… – проговорила она дрожащим голосом, – чтобы наша хрупкая девочка проделала весь тот путь, что нам с тобой дался с таким трудом? Ты хочешь ее погубить?

Хорвин медленно покачал головой.

– Тяготы дороги ее не погубят. Собственно, в них для Юлиты не будет ничего нового, да и я буду подготовлен лучше, чем в тот раз. Опасность в себе несут не дорожные трудности и не те препятствия, что могут нам встретиться. Главную опасность может таить в себе наш новый спутник.

Ровина волновалась все больше.

– И ты рискнешь остаться с этим человеком, с человеком, которого так опасаешься и, быть может, справедливо опасаешься, ты рискнешь остаться с ним наедине в глуши? Ты рискнешь подвергнуть этой опасности и нашу единственную дочь?

Слабая улыбка тронула губы ее мужа. Он тихонько сжал ровинину руку.

– Родная моя, – мягко сказал он. – Я тоже кое-чего стою, и я надеюсь, что сумею с этим парнем справиться. И я предпочту сыграть с ним игру в открытую, сыграть игру, правила которой мне хорошо известны. Это лучше, чем вести с ним поединок вслепую, не зная, какой закон он решится переступить в следующий момент.

Ровина поникла.

– Значит, ты все уже решил… И ты пойдешь по избранному пути до конца.

– Да, – подтвердил он. – Я все решил и многое уже успел приготовить. Я договорился на службе. Я поговорил с отцом, и мы с ним согласовали маршрут. Если мы не вернемся вовремя, он будет знать, где нас искать. Я предпринял некоторые шаги, чтобы собрать все необходимое для дороги и надеюсь завершить сборы сегодня к вечеру.

Ровина покачала головой.

– Как быстро… Ты надеешься завершить сборы сегодня, это значит, что отправляетесь вы уже завтра?

– Я быстр, потому что быстр мой противник, – возразил Хорвин.

Смиряясь, Ровина подвила тяжелый вздох.

– Но какова может быть моя роль? – спросила она. – Мне отведено в этой истории какое-то место? Или мне предстоит лишь ожидать вас, изнывая от тревоги?

Ее муж быстро нагнулся к ней.

– Твоя роль очень важна, – сказал он, глядя ей в глаза. – Ты должна рассказать всем знакомым, слышишь, всем, а, главное, подругам нашей дочери, что, когда мы уедем, мы сделаем остановку на почтовой станции Малый Клин. Ты скажешь, что мы будем ожидать там известий, и только после этого определимся, по какой дороге двинемся дальше. Это очень важно, Ровина, запомни. – И он повторил, – почтовая станция Малый Клин.