Читать книгу Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том первый - Нелли Шульман - Страница 2

Над входом в гостиную дома Бирнбаумов висел рукописный плакат: «Добро пожаловать, рав и миссис Гринберг»! Лозунг украсили гирляндами белых и голубых воздушных шариков:

– Мы с Беном много жертвуем на Израиль, – миссис Бирнбаум завладела новой ребецин, – но пока не навещали страну. Вы с равом Гринбергом там выросли, вы обо всем нам расскажете и организуете поездку от синагоги…, – миссис Бирнбаум накрутила на палец прядь золотистых, крашеных волос:

– Зовите меня Тилли, милая, – распорядилась женщина, – на работе я доктор Бирнбаум, но дома мы с Беном оба снимаем галстуки…

Бирнбаумы встретили нового раввина и его жену в Оклахома-Сити. ФБР разрешило доктору Горовиц и Ирене приехать в аэропорт Кеннеди, где приземлился самолет Гринбергов:

– Нам удалось поговорить только в машине, – Сара велела себе улыбаться, – Аарон шутил, что Бюро не потребовалось организовывать пробку по дороге из Кеннеди в Ла-Гуардию…, – профессор Горовиц обещала приехать в Ардмор:

– Никто ничего не заподозрит, – уверила она сына, – я лингвист, рядом индейские территории…, – Дебора никогда не говорила «резервации», – мне надо работать в поле…, – она обняла Сару:

– Все будет хорошо, милая. У вас надежная охрана, – профессор кивнула на перегородку, отделяющую салон от шофера, – беспокоиться не о чем…, – опасаясь жучков в машине, они не упоминали имени Хаима:

– Он в Сайгоне, – одними губами сказала профессор Горовиц, – он пишет Джошуа, а мальчик передает конверты мне…, – Дебора вытерла красивые, обрамленные легкими морщинами глаза:

– Ничего, – бодро подытожила она, – я уверена, что все скоро закончится…, – пока, как подумала Сара, все только начиналось.

Матильда Бирнбаум, Тилли, действительно оказалась доктором наук:

– По мне и не скажешь, – смешливо призналась женщина, – смотрите, наш свадебный альбом…

Матильда носила легкомысленное, по колено, платье. ББ неожиданно щеголял модным серым пиджаком:

– Хупу мы ставили в Сан-Франциско, – заметила женщина, – но мы с Беном познакомились в поле, как говорят у геологов…, – Тилли специализировалась на нефтяной промышленности:

– Мне предлагали работать на правительство, – женщина понизила голос, – но я отказалась, я не хотела провести жизнь на засекреченной базе…, – Сара увидела и фотографии покойных родителей Тилли.

Мужчины, как сказала миссис Бирнбаум, поехали покупать машину для Гринбергов. Тилли усадила Сару на просторный кожаный диван

– Город у нас маленький, везде можно дойти пешком, но вы захотите посетить окрестности, и с детьми автомобиль удобнее…, – миссис Бирнбаум осеклась. Сара подумала:

– У них, наверное, какие-то проблемы. Ей тридцать пять лет, а ББ годом ее старше…, – Тилли нарочито весело сказала:

– Я долго не выходила замуж. Научная карьера часто не оставляет времени для свиданий…, – она взглянула на часы:

– Мы назначили прием на шесть вечера. Завтра устроим большой кидуш в синагоге, а на следующей неделе субботний обед будет у вас дома, ребецин Гринберг…, – Сара пожала руку женщины:

– Просто Эмуна. Сегодня ожидается много гостей…, – Тилли задумалась:

– Совет с супругами, женский комитет, учителя в воскресной школе…, – она покачала головой:

– Не больше сорока. По местным меркам это мало. После нашей хупы ББ заказал банкет в Талсе, – женщина хихикнула, – куда пришла тысяча человек. Ничего не поделаешь, – Тилли развела руками, – у них большая семья и на Среднем Западе так принято…

По дороге в особняк Бирнбаумы показали им главную улицу Ардмора, с универсальным магазином «Би-энд-Би» и театром «Тиволи», отстроенным после пожара:

– Мы расширяем музей и возводим новую городскую библиотеку, – добродушно сказал ББ, – мы здесь обосновались надолго, дорогие Гринберги и надеемся, что вы тоже полюбите наши края…

О цвете кожи Сары речь не заходила. Тилли ахнула:

– Вы из йеменских евреев, как интересно! Я читала об операции по вашему спасению. Вы должны устроить вечер восточной кухни для женского комитета…, – Сара готовила острый йеменский суп и пекла тамошние лепешки, – вы похожи на царицу Савскую…, – она подтолкнула Сару в бок:

– Раву Гринбергу повезло…, – смешливым шепотом сказала Тилли, – и правильно, что вы носите светлое, вам очень идет…, – профессор Горовиц приехала в аэропорт Кеннеди не с пустыми руками:

– Ничего, – заявила Саре свекровь, – у вас длинная пересадка и свой лаунж. В магазины тебе не выбраться, но ты прислала мерки…

Сара пыталась отнекиваться, но свекровь было не переупрямить. В Ардморе Сара появилась в милом голубом платье с кошерными, как сказали бы в Меа-Шеарим, рукавами:

– Видишь, – сказала свекровь, – колени закрыты. Но в тамошней глуши тебе придется носить чулки и шляпку…, – шляпка была итальянской соломки:

– Мама, Саре и так надо носить шляпку…, – Ирена выдула пузырь жвачки, – она жена раввина…

Черные кудри Ирены падали на почти неприкрытую полосатой майкой от Миссони спину. Девушка подметала тротуар широкими клешами:

– У них едва глаза на лоб не вылезли, – Ирена кивнула в сторону фэбээровцев, – когда они поняли, что я не ношу лифчик…, – холщовую сумку Ирены с портретом покойного Че усеивали значки антивоенного движения и символы феминисток:

– Здесь даже джинсовую юбку не наденешь, – поняла Сара, – а Тилли, кажется, носит Шанель…

В Нью-Йорке свекровь заметила:

– Не удивляйся, когда увидишь у них в особняках импрессионистов и Шагала. В тех краях, как говорится, золото течет из земли…, – виллу Бирнбаумов, модернистское здание, нависшее над каньоном на окраине города, строил Федор Петрович Воронцов-Вельяминов:

– У нас есть бассейн, – Тилли провела ее по дому, – картинная галерея, несколько…, – женщина вздохнула, – сейчас это гостевые комнаты…, – Сара поняла:

– Она хотела сказать «детские», но из суеверия не стала. Может быть, она ждет ребенка…, – Тилли почти не помнила берлинского детства:

– Мы живем в США с тридцать восьмого года, – сказала женщина, – мой брат родился здесь. Моя семья спаслась благодаря раву Горовицу, он погиб на войне, как и мой отец. Аарона назвали в честь него…, – Сара услышала веселый голос ББ:

– Все на мази, девушки…, – нефтяник заранее извинился за провинциальную, как он сказал, манеру разговора, – рав Гринберг владеет отличным фордом, у Аарона хороший глаз…, – Тилли радушно сказала:

– Мой маленький братик, – мистер Бронфман перевалил за шесть футов, – Аарон, познакомься с ребецин Гринберг…, – блеснули голубые глаза. Молодой человек смущенно улыбнулся:

– Вам нельзя подавать руку, мэм…, – Сара кивнула:

– К сожалению нет, но я очень рада встрече…, – провыл гонг. Тилли взбила пышные волосы: «Вот и первые гости».

В пустоватой столовой, среди картонных ящиков с книгами и сложенных у стены чемоданов, витал запах пряностей. С кухни доносился шум посудомоечной машины. Сара выглянула в комнату:

– Я никогда такой не пользовалась, – улыбнулась ребецин, – очень удобно. Ты решил заняться новогодней проповедью, милый…

Полки и письменный стол для кабинета должны были привезти из Оклахома-Сити на следующей неделе. Раскрыв до шабата один из ящиков, Аарон разложил на столе тома Талмуда:

– Мне все пришлось убрать для авдалы, – он окинул взглядом свои заметки, – но теперь нас никто не потревожит, обед для совета мы устраиваем в следующий шабат…, – авдала оказалась, как выразился Аарон, импровизированной:

– Здесь раньше такого не делали, – сказал он жене, – но я взял на себя смелость объявить час открытых дверей и видишь, все прошло удачно…

Члены общины Эмет обрадовались приглашению в дом нового раввина. Аарону их особняк напомнил здание синагоги:

– Все низкое, красного кирпича, – он усмехнулся, – ясно, что наш дом строил не дядя Теодор…, – вилла Бирнбаумов была роскошной даже по меркам западного побережья:

– Надеюсь, тебя не обременила моя инициатива, – озабоченно добавил Аарон, – тебе приходится мыть посуду…, – Сара блеснула белыми зубами:

– Моет машина, милый. Но хорошо, что мама, – Сара звала свекровь именно так, – привезла кое-какие припасы…, – кое-какие припасы, как выразилась профессор Горовиц, забили целый чемодан:

– Сухой бульон, – деловито сказала свекровь, – фаршированная рыба в банках, – она выразительно скривила губы, – кошерная колбаса, чернослив, изюм, арахисовая паста, бакалея…, – Сара открыла рот. Свекровь отрезала:

– За кошерной едой вам придется отправляться в Оклахома-Сити, а что касается рыбы, то кроме тунца в банках, в Ардморе ничего больше не водится…

Чемодан весил почти двадцать килограммов. Сара давно привыкла думать в израильских мерках:

– На шабат сделаю израильский салат, – решила она, – запеку куриц и подам яблочный штрудель. Яблоки сейчас в сезоне или, может быть, найдутся вишни…, – она очнулась от поцелуя в нос. Муж забрал у нее полотенце:

– Или агрегат и вытирает тарелки, – поинтересовался Аарон, – я тоже с ними еще не имел дела…

Дом оборудовали подвальной комнатой, где стояли стиральная и сушильная машины:

– Здесь есть гараж и бассейн, – Сара вспомнила их тесную квартирку в Меа Шеарим, – и зарплата у Аарона очень щедрая, учитывая, что это его первая община…, – к контракту прилагалась семейная медицинская страховка и пенсионные выплаты:

– Кажется, не вытирает, – весело отозвалась Сара, – но там всего несколько тарелок от орехов и сухофруктов. В основном, грязными остались бокалы…, – Аарон кивнул на стол:

– Общине понравилась моя первая проповедь, – рав Гринберг говорил о недавнем полете американцев на Луну, – надо развивать успех. Мужчины попросили меня организовать небольшую группу по изучению Талмуда в субботу днем…, – тезка Аарона, мистер Бронфман, весело сказал:

– Это интереснее, чем торчать перед телевизором, рав Гринберг. Я не единственный юрист в общине, и мы сможем завершить учебу авдалой…

Аарон хотел провести первое занятие, делясь воспоминаниями об умершем весной раве Левине. Он участвовал в похоронах наставника на Масличной горе:

– Рав Левин сказал, что я вернусь в Иерусалим, – Аарон потрогал красную ниточку на запястье, – почему он сказал, что я вернусь, а не мы вернемся…, – рав Горовиц напомнил себе, что наставнику шел девятый десяток:

– Мы тебе не помешаем, – он поцеловал сладкие губы жены, – мы сядем в кабинете и будем вести себя тихо…, – Сара отозвалась:

– Я буду занята, мне надо готовиться к открытию воскресной школы…, – на ребецин легло преподавание иврита:

Сара доставала бокалы из машины, Аарон их вытирал:

– Что, мистер Бронфман не женат и не помолвлен…, – рав Горовиц пожал плечами:

– Ему нет и тридцати лет, сейчас так рано не женятся, – он помолчал, – хотя, наверное, он тоже числится во всех книжках сватов отсюда и до Нью-Йорка. Он адвокат с хорошей должностью, – Бронфман работал в фирме зятя, – высокий и волосы с зубами у него свои…

Расхохотавшись, Сара составила бокалы на кухонный стол:

– У тебя тоже, милый, но я тебя похитила у шадханов и никому не отдам…, – Аарон шлепнул ее пониже спины:

– Я и сам никуда не собираюсь. Пойдем спать, милая, завтра приведем дом в порядок и отправимся на барбекю к еще одним гостеприимным членам общины Эмет…

Сара обняла его:

– Они все очень хорошие, – девушка зевнула, – но ты лучше всех…, – по шторам мазнул белый свет фар. Аарон шепнул жене:

– ФБР, как и обещало, заняло свой пост…, – в темном форде Бюро фары выключили. Старший агент прищурился:

– Тачка знакомая, посмотри, что за номер…, – младший проследил глазами за роскошным красным шевроле:

– Корвет-кабриолет, – он фыркнул, – тачка мистера Бронфмана. У юристов куры денег не клюют, особенно у работающих на нефтяников. Парень пижон. В такой тачке с его ростом у него колени закрывают уши…, – старший отозвался:

– Девчонкам это все равно. Главное, видно, какой толщины у него кошелек…

Притормозив у нового дома четы Гринбергов, шевроле исчез за углом.

Зять предлагал Аарону Бронфману холостяцкое, как он выразился, бунгало на вилле:

– Потом мы устроим здесь игровую комнату для детей, – сказал ББ, – а пока зачем тебе тратить деньги, снимать квартиру в городе…, – Аарон вскинул бровь:

– По сравнению с Атлантой или Новым Орлеаном, цены на аренду в Ардморе бросовые. Мне не хочется вас стеснять, лучше поставьте здесь бильярд…, – зять так и сделал.

Аарон нашел милую квартирку на верхнем этаже офисного здания неподалеку от универмага «Би-энд-Би». Тилли тоже не стала возражать:

– Главное, чтобы ты обедал у нас на шабат, – строго велела старшая сестра, – ты едва не испортил себе желудок на юге…, – Тилли откровенно не любила южные штаты, а ББ признавал только Техас:

– Где тоже расист сидит на расисте, – говорил зять, – в студенческие годы я разбил немало носов южным зазнайкам…

Аарон Бронфман, закончивший лучший университет Юга, Колледж Вильгельма и Марии, не спорил с зятем. Сам ББ учился в Техасе:

– Тилли тоже такого не понимает, – хмыкнул Бронфман, – она закончила университет Беркли…, – сестра не хотела уезжать из Калифорнии:

– Тогда умирала мама, – вздохнул Аарон, – и я еще учился в школе, Тилли надо было меня поддержать…, – ему пришло в голову, что Тилли могла отложить брак именно из-за него:

– Пока я не встал на ноги, – он щелкнул рычажком настольной лампы, – а теперь у нее и ББ появились проблемы…

Сестра и зять о таком не говорили, но Аарон знал, что Тилли два раза оказывалась в больнице.

Он решил жить отдельно еще и из-за деликатных, как думал о них адвокат Бронфман, документов.

Построенное из местного гранита здание корпорации зятя возвышалось на окраине города. ББ держал на фирме кабинет, но обычно появлялся в городе только в четверг. Первую половину недели зять проводил в поле, как говорили нефтяники:

– Тилли раньше тоже ездила на промыслы, – пришло в голову Аарону, – у ББ есть благоустроенный автобус, но врачи запретили ей командировки…, – сестре не разрешили и заниматься ее любимой химией:

– Я обложилась бумажками, – однажды в сердцах сказала Тилли, – теперь мое орудие не аппарат для перегонки нефти, а счетная машинка…

В кабинете Аарона стоял сейф, однако он не рисковал держать на работе документы Клана.

Бронфман вырос в Сан-Франциско и не имел ничего против негров, однако его товарищи по университету происходили из старых южных семей:

– Мне хотелось влиться в их круг, – он развязал галстук, – я был единственным евреем на курсе…

Студентом Аарон не смог войти в гольф-клуб, куда его пригласил университетских приятель:

– В Атланте было дело, – забросив ноги на стол, он налил себе виски, – меня остановили в вестибюле, попросив заполнить анкету…, – управляющий объяснил юноше, что таковы правила клуба:

– Там была графа о вероисповедании, – адвокат пыхнул сигаретой, – где я написал правду…, – анкету вернули с красным штампом: «Отказано во временном членстве».

Аарон родился в Америке:

– Тилли почти ничего не помнит из Германии, – он потянул к себе желтый юридический блокнот, – но мама рассказывала мне о временах Гитлера…, – ему не хотелось быть, как думал Бронфман, похожим на негров:

– Евреи все равно, что белый негры, – он чиркал ручкой по бумаге, – я хотел доказать, что я не такой, как чернокожие…, – с руководством Клана его свели университетские приятели:

– Клан хорошо платит, – Аарон допил виски, – но теперь я корпоративный юрист и не могу заниматься свободной практикой…, – теневые работодатели посылали ему документы на экспертизу:

– Поэтому я установил сейф в квартире, – он потянулся, – зачем я предложил раву Гринбергу заниматься Талмудом, это безумие…, – адвокат не случайно проехал мимо дома Гринбергов, возвращаясь с ужина у сестры и ББ:

– Я хотел увидеть ее…, – в блокноте появились очертания изящной женской головы, – оставь, все бесполезно, она любит мужа…, – Аарону казалось, что он где-то встречал ребецин Эмуну:

– Она никогда не бывала в Америке, – напомнил себе юрист, – у нее израильский акцент в английском. Он раввин твоей синагоги, это невозможно…

Теперь он собирался видеть Эмуну каждую неделю:

– Дома она тоже покрывает голову, – на авдале ребецин носила шелковый тюрбан, – она совсем девчонка…, – Аарон готовил документы для визы миссис Гринберг. Эмуне было всего двадцать два года:

– Она ничего не видела и не знает, – адвокат закрыл глаза, – и ее муж вырос в Израиле, пусть по рождению он американец. Я увезу ее в Сан-Франциско или Нью-Йорк, я сделаю все ради нее…, – Аарон привык к аккуратности в делах с Кланом.

Вырвав лист из блокнота, он щелкнул зажигалкой. Женская голова исчезла в огне. Вытряхнув пепельницу на кухне, вымыв хрустальный бокал, он прислонился к холодильнику:

– Я сделаю все, что она захочет, – твердо сказал себе Аарон.