Читать книгу Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том первый - Нелли Шульман - Страница 6

Сегодня седьмое августа, четверг, – раздался голос диктора, – во всей Калифорнии безоблачное утро. Температура достигнет девяноста градусов, доставайте доски для серфинга, ребята…, – выцветшую доску прислонили к деревянной стене бунгало.

Рассветное солнце пробивалось сквозь спущенные жалюзи. На тканом индейском ковре валялись потрепанные джинсы, испачканный песком черный купальник, просоленная майка. В углу комнаты бросили чехол с теннисными ракетками. Рядом с верандой бунгало шуршали слабые волны.

Неслышно пошевелившись, Хана опустила руку вниз. Транзистор замолк, она покосилась на темный затылок Краузе. Фридрих дремал, уткнувшись щекой в разноцветное лоскутное одеяло:

– У него видна седина, – поняла Хана, – ему перевалило за тридцать пять…, – Краузе прилетел в Лос-Анжелес прямым рейсом из Франкфурта:

– Встретимся на пляже Зума, любовь моя, – ласково сказал он Хане по телефону, – я снял бунгало в новой гостинице…

Отель стоял на каменистом холме, к морю вел собственный лифт. До большого пляжа отсюда можно было добраться только на отельном катере:

– Никто нас не потревожит, – добавил Краузе, – я хотел поехать на остров Санта-Каталина, но у тебя назначены деловые встречи, тебе надо быть рядом с киностудиями…, – он что-то сонно пробормотал:

– Отдохни, милый, – Хана потерлась носом о его загорелую спину, – ты устал после самолета, и ты вчера впервые встал на доску…, – в отеле можно было нанять инструктора, но Краузе предпочел брать уроки у Ханы:

– У тебя все получится, – уверила его женщина за вечерним грилем на террасе, – в начале карьеры серфера не обойтись без синяков…, – с океана дул легкий ветер. Краузе закутал ее в кашемировый плед:

– Иди сюда, – он поцеловал нежную шею, украшенную брильянтовым ожерельем, – обещаю, что я стану таким же отличным серфером, как и здешние ребята…, – от ее черных волос пахло дымом:

– Можно все бросить, – Краузе мимолетно закрыл глаза, – уйти из бундестага, отказаться от будущего министерского поста…, – в Бонне намекали, что его ждет правительственная должность, – и переехать к Хане…, – он был уверен, что преуспеет и на американской земле:

– Я отличный юрист, – Фридрих кормил ее клубникой, – местное законодательство не такое сложное. Английский у меня, как родной. В Голливуде нужны адвокаты с европейским опытом…, – мир шоу-бизнеса, как выражались в газетах, становился все более глобальным:

– Хана выступает в Европе и Азии, снимается в тамошних фильмах, – задумался Краузе, – но что делать с движением, как объяснить все Фениксу…

Он боялся, что партайгеноссе фон Рабе не отпустит его, как думал Фридрих, на вольные хлеба:

– Но я не хочу жить в Германии, – он поморщился, – из-за войны страна отстает от мира по меньшей мере лет на двадцать…

В самолете, листая лондонские газеты, он наткнулся на знакомое имя. Оперный критик превозносил дебютантку Ковент-Гардена, мисс Магдалену Брунс, спевшую партию Сюзанны в новой постановке «Свадьбы Фигаро»:

– Лирическое сопрано мисс Брунс обещает стать одним из лучших молодых голосов Европы, – хмыкнул Краузе, – после того как мы едва не похоронили ее в сумасшедшем доме, в Германию она не вернется даже на гастроли. Я тоже не верил в ее невиновность и отказался ее защищать. Мы часто бываем узколобыми невежами, – вздохнул Фридрих, – у американцев более свободные взгляды на мир…, – он решил пока не говорить Хане о своих сомнениях:

– У нее впереди большой фильм, – напомнил себе Краузе, – не стоит ее волновать и не стоит упоминать о ребенке. Ей нет и тридцати лет, она в самом расцвете карьеры…, – Краузе опять спокойно задышал:

– Загар у него не европейский, – поняла Хана, – в Германии так не загоришь даже очень хорошим летом, а он сказал, что погода там сейчас дождливая. Он побывал в тропиках, и он обмолвился, что сделал прививку от желтой лихорадки…, – Хана вытянула из Краузе сведения о прививках, сделав вид, что хочет слетать на выходные в Мексику:

– Где еще встречается эта болезнь, – она осторожно встала, – Краузе обрадовался, что я хочу провести с ним август…, – съемки у Ханы начинались в сентябре.

Пока она ездила на студию для записи песен к диснеевскому мультфильму. Босые ноги женщины легко ступали по ковру, она подхватила сумку белой замши:

– Фотоаппарат здесь, – недавно ей прислали отделанный черной крокодиловой кожей кодак ограниченного, как объяснила Хана Краузе, выпуска:

– Видишь, – она провела пальцем по гравировке, – модель с моим именем, другой такой больше нет…

Кодак побывал в технических лабораториях Набережной. Теперь, по словам тети Марты, устройство могло снимать чуть ли не в космосе:

– В космосе мне не требуется, – Хана вышла на террасу, – но надо подождать и порыться в его вещах…

Опустившись в плетеное кресло, она подтянула к себе старомодного вида телефонный аппарат. Стройные ноги с белым педикюром легли на стол. Хана щелкнула зажигалкой:

– Кофе остыл, – она наклонила керамический кофейник над чашкой, – потом я сварю свежий…, – трубку сняли с пятого сигнала:

– Спишь, – Хана затянулась сигаретой, – хотя в твоем положении положено спать…, – она хихикнула:

– Разумеется, я приеду. Скоро вам с Романом придется отложить вечеринки, – женщина улыбнулась, – он успеет к родам, не беспокойся…

Криво нацарапав в блокноте: «10050, Сьелло Драйв», Хана пообещала:

– Жди меня вечером, Шэрон.

Вокруг чадящего огарка свечи метались белесые ночные бабочки. В захламленной комнате пахло потом, над столом витал сладковатый аромат травки. Зазвенели дешевые браслеты на тонких запястьях, хрупкие пальцы с обгрызенными ногтями ловко перетасовали карты:

– Пики козыри, – Мэнсон поскреб в сальной бородке, – смотри, королева похожа на тебя…, – черноволосая королева призывно улыбалась ярко накрашенным ртом. Алая помада девушки размазалась, она пьяно хихикнула:

– Значит, мне повезет в картах. Если повезет в картах, то не повезет в любви…

На столе лежала испещренная подозрительными пятнами карта Лос-Анджелеса. Крепкий палец Мэнсона выдернул флажок из ветхой бумаги:

– Сьелло Драйв, – он рыгнул, – я доверяю тебе, Эбби…, – он нагнулся, – ты поведешь мое избранное стадо к преображению, – Ирена сдержала зевок.

Согласно инструкциям, полученным в ФБР, она должна была заснять эксперимент на пленку:

– Раньше мы обходились вашими письменными отчетами, – заметил ей знакомый обходительный ученый, – они отлично составлены, но нам необходимо посмотреть на все собственными глазами…

Ирена получила обещание Фелта о будущем посте в создаваемой лаборатории человеческого поведения:

– Отдел секретный, – сказал ей Фелт, – пока мы сотрудничаем с ЦРУ, – он повел рукой, – и выполняем армейские заказы, однако надо создать и собственную структуру такого характера…, – Ирена не видела причин для сомнений:

– Я должна оставаться в хороших отношениях с правительством, – усмехнулась она, – для установления мирового господства мне понадобятся союзники, вернее, ступеньки на моем пути…

Ирена предполагала, что нынешняя ее миссия станет последней перед испытанием средства, как выражались ученые, в полевых условиях. Девушка решила, что таблетки предназначаются для солдат во Вьетнаме:

– Больше их давать некому, – она дышала ртом, избегая запаха немытого тела Мэнсона, – но теперь появились два варианта, с немедленным действием и отложенным эффектом…

В Вашингтоне, напоив Ирену ее любимым какао, Фелт успокаивающе сказал:

– Насчет вашей матушки не волнуйтесь. Она забаррикадировалась в норфолкских подземельях и появится на поверхности только через неделю. К тому времени вы окажетесь дома…, – Ирена оставила в Норфолке сообщение для матери:

– Мы с девочками поехали в Адирондакские горы, – прощебетала Ирена, – в городе невыносимая жара. Мы разобьем палатки у озера, но я буду звонить тебе, когда смогу…

Профессор Горовиц занималась вопросами передачи информации от компьютера к компьютеру. Мать рассказывала Ирене о попытках послать по сети, как говорила Дебора, хотя бы одну букву. Ирене, с ее способностями, такое было откровенно неинтересно:

– Но я не могу заглянуть в будущее Ника, – поняла девушка, – у меня перед глазами только серая пелена…

Отлично видя, что случится с очкастой дрянью, Ирена не скрывала своего удовлетворения:

– Ева тоже погибнет, – Ирена вытащила из индейской торбы бутылку кока-колы, – и тетя Марта не вернется в мир живых. Все потому, что они слишком много о себе возомнили. Они никто, а я стану владычицей мира…, – Ник ее не слишком беспокоил:

– Его будущее рядом со мной, – Мэнсон водрузил рядом с колой заляпанную грязными пальцами бутылку виски, – я никогда и никуда его не отпущу, – Мэнсон крикнул:

– Девочки, двигайте сюда, – в комнату просунулась растрепанная голова, – давайте выпьем…, – Ирена подсунула Мэнсону вторую бутылку колы:

– Здесь на всех не хватит, – она отвинтила пробку, – о малышках я позабочусь…

Фелт сказал ей, что за ранчо Семьи, как себя называли хиппи Мэнсона, установлена слежка:

– После выполнения программы их арестуют, – заметил заместитель Гувера, – он не ваша забота, главное – съемка на камеру…, – Мэнсон обвел глазами обкуренных, вялых девчонок:

– Пейте, – велел он, – мы станем свидетелями нового апокалипсиса…, – осушив стакан, он потряс раскосмаченной головой:

– Хелтер…, – завыл Мэнсон, – пришел Хелтер-Скелтер!

Замшевая сумка с серебряным брелоком «СМЭ» валялась на кедровых половицах террасы. Бассейн освещали расставленные по краю свечи в керамических плошках. На тихой воде плавали розовые лепестки:

– Очень хорошая вечеринка, – одобрительно сказала Хана, – необязательно напиваться в хлам, – она хихикнула, – или забивать косячки…, – перед женщинами стоял кувшин с лимонадом:

– При тебе я даже сигареты не курю, – провозгласила Хана, – девочке такое ни к чему…, – Шэрон Тэйт кивнула:

– Доктор тоже считает, что будет девочка. Он говорит, что я так ношу…, – Хана вспомнила свой аккуратный живот:

– Я ждала Регину, – женщина незаметно сглотнула, – я выбирала для нее платья и туфельки, я думала, что буду счастлива, пусть и только с ней вдвоем…, – она неожиданно робко попросила:

– Можно…, – хрупкая ладонь протянулась к большому животу Шэрон, – или тебе не нравится, когда…, – подруга рассмеялась:

– Брось. Так принято, на счастье…, – она прижалась щекой к щеке Ханы, – клади, конечно…, – Хана ловила сонные движения ребенка:

– Она дремлет, – Шэрон зевнула, – перед родами они утихомириваются, чтобы потом дать жару матери и отцу…, – Хана не отрывала рук от шелкового, просторного платья подруги:

– Не могу, – внезапно поняла женщина, – я больше не могу. Хочется жизни, прямо сейчас…, – в доме гремела музыка, кто-то крикнул:

– Хана, иди сюда! Мы сделали маргариты…, – Хана поднялась:

– Маргариты мне можно, завтрашняя запись только после обеда. Отдыхай, – она поцеловала подругу, – я вызову такси…, – днем Хана навестила городской почтамт Малибу:

– Посылка в Лондон, – клерк поколдовал над клавишами калькулятора, – с ускоренной доставкой…

Пакет с фотографической пленкой должен был оказаться на Ганновер-сквер послезавтра. Хана перещелкала блокнот Краузе. Листы покрывали ровные ряды цифр:

– Он всегда пишет шифром, – женщина прикусила губу, – но в Лондоне разберутся, что за сведения внутри. Если он встречался с фон Рабе, он может знать, где сейчас Полина…

Хана не собиралась судить девятнадцатилетнюю девушку:

– Я в ее возрасте полдня валялась пьяной, – вздохнула женщина, – и полдня приходила в себя. Не говоря о том, что я спала со всеми, кто подворачивался под руку…, – об Аароне она думать не хотела:

– Он меня бросил, – Хана отсчитала деньги за посылку, – у него жена и скоро появятся дети. Наши дороги разошлись навсегда…, – клерк вежливо предложил:

– Возьмите чек, мисс Дате, – юноша покраснел, – вы, наверное, не согласитесь оставить автограф…, – Хана расписалась на оборотной стороне того самого чека.

Тетя Марта однажды предложила ей возместить почтовые расходы. Хана с чувством отозвалась:

– Я больше трачу на сигареты, – она помолчала, – и мне нельзя хранить чеки. Краузе тоже может рыться в моих вещах. Он не скрывает нашей связи, беглые нацисты могут приказать ему проверить меня…, – Хана не хотела рисковать даже в деталях.

Осушив стакан с маргаритой, она пробралась к висящему на стене передней телефону:

– Не такси, – сердце опять заболело, – то есть такси, но пусть меня заберет Краузе. Я не могу сейчас оставаться одна…, – Хана знала, что адвокат не спит:

– Он работает по ночам и сейчас не поздно, – женщина взглянула на часы, – только полночь…, – Краузе снял трубку с первого звонка:

– Я приеду через четверть часа, – ласково сказал он, – ты хочешь вернуться в отель или потанцевать где-нибудь…, – Хана носила короткое черное платье и сверкающие серебром шпильки:

– Потанцевать, – она встряхнула распущенными волосами, -приезжай, милый, я соскучилась…

Мимо проплыл поднос со стаканами. Хана взяла еще один коктейль. Текила обожгла горло, она подхватила сумку:

– Подышу воздухом на улице, пока не появился Краузе…, – голова немного кружилась. Шэрон свернулась клубочком в кресле на террасе:

– Она спит, – на глазах женщины показались слезы, – я тоже много спала, пока ждала Регину. Какая она счастливая, через две недели она увидит малыша…, – Хана застучала каблуками к воротам дома.

– Он приехал даже раньше, чем обещал, – на углу стоял потрепанный форд, – хотя нет, Краузе и ногой не ступит в такую развалюху…, – мостовую осветили фары лимузина. Хана помахала машине:

– Разумеется, он заказал транспорт в отеле…, – Краузе хлопнул дверью, – ночь только начинается…, – адвокат забрал у нее сумку:

– В баре шампанское, – он усадил Хану на сиденье черной кожи, – мы едем в Thee Experience, на Сансет-бульвар…, – Хана несколько раз пела в открывшемся весной, как его называли, психоделическом клубе. Лимузин вильнул. Она заметила в окне форда знакомый профиль:

– Ерунда, что здесь делать Ирене, – Краузе целовал ее, – я устала, мне надо расслабиться…, – проводив глазами блестящую лаком машину, Ирена спокойно подумала:

– Ей повезло. Эти…, – в форде удушающе пахло травкой, – никого не оставят в живых…

Она велела:

– Начинайте, – три девушки и парень что-то бормотали, – и помните о приказе великого гуру. Надо все разрушить до основания, мы слуги дьявола и делаем его работу…, – в полутьме их глаза казались совсем черными. Одна из девушек облизала губы:

– Убей свиней, – затянула она, – убей свиней, убей свиней, – блеснули лезвия ножей, четверо вылезли из машины:

– Убей свиней, – они раскачивались, – убей свиней…

Взяв сумку с ручной кинокамерой, Ирена пошла за ними.