Читать книгу Огола и Оголива - Ольга Евгеньевна Шорина - Страница 3

Осень кроткая в ласковых днях…

Марина Кравцова.

На следующий день дождь кончился, выглянуло солнышко. Я же была раздавлена морально и совершенно разбита физически. Гадко, гадко, не помог даже исцеляющий обычно сон. Солнце золотило жёлтые листья, а я боялась ходить по улицам, мне казалось, что Проповедница в своей ветхой юбке, как ферзь или слон на шахматной доске, выскочит из-за угла.

Позавчера я приняла её за какое-то высшее существо. Как же жестоко я ошиблась, но это только к лучшему: теперь я всегда буду знать, что такие «проповедники» слепы и глухи. Но, кто же она такая, кто они такие? Почему подходят к людям на улице, бесстрашно пуская в свою квартиру, читают с ними что-то?

***

В субботу ко мне зашла подружка Вика Новосёлова, та самая, что училась на ландшафтного дизайнера.

–Знаешь, Вик,– смущённо сказала я, – кажется, я в секту попала!

Она сначала глупо смеётся, а узнав подробности, ругается:

–Да как ты вообще могла пойти с ней в подъезд?! А вдруг там мужики какие-нибудь были? И как эта Света может впускать к себе в квартиру совершенно незнакомого человека?!

–Она очень хорошая, – упрямо говорю я.– Но наши отношения отравляет эта…эта…Фу, как вспомню, что во вторник снова её увижу, с души воротит…

–Ой, да не насилуй ты себя! Рая… С таким именем и правда только о рае проповедовать.

Конечно, можно было оставить всё это, вернуть Свете Библию. Но дело даже не в том, что мне катастрофически не хватало общения. Меня звал с собой этот дух начала 90-х, когда весь мир приезжал нас духовно спасать. Мы с родителями никуда не ходили, ни на какие стадионы и «всенародные покаяния», просто я мельком видела несколько религиозных передач, забросившие в меня семена, которые сейчас дали всходы.

«А может быть, – подумала я в понедельник, уже совершенно излечившись, – может быть, Проповедница не виновата, что стала такой мерзкой? Вдруг она очень страдала, вдруг у неё умерли дети? Обезумела от горя и ищет забвения…»

***

–Алла!– и меня всю передёрнуло от ужаса и отвращения: во дворе стоит сияющая Проповедница и машет мне рукой! А ведь я специально пришла пораньше. Мне казалось, что Света чем-то ей обязана и тоже её едва терпит.

–Ой, как неудачно!– сокрушалась Любезная.– У Светы муж дома, а он более, чем нелюбезно, относится к нашим занятиям. Сейчас она его собирает. Давай-ка отойдём подальше, а то меня-то он знает!

Сегодня Проповедница одета прилично, даже красиво: современная шерстяная кофта в чёрных розах на сером серебре, вместо протёртой юбки – добротная, ещё советская синяя шестиклинка, и чёрная бархатистая шапочка с брошкой. Тепло же, бабье лето.

–Смотрите, что я Злате хочу подарить,– и показала ей жёлтенького какаду в малиновой жилетке, которого сшила Вика.

Проповедница восхищённо заохала, заахала.

Я не могу даже стоять рядом с ней, а Любезная подводит меня к столу для домино, что напротив «Оптики».

–Ой, сюда не надо!– ёжусь я.– Здесь меня знают и могут рассказать родителям!

–Ну да, ну да, – преувеличенно грустно вздыхает Проповедница.– А в тот раз, это мама твоя была?

–Да.

–Ты – сказала ей?

–Нет.

–А разве она никогда не спрашивает тебя, что ты читаешь?

–Да она обычно говорит, что я ерунду какую-то читаю.

–Эти родители, они всегда так говорят!– гневно всхлипывает Проповедница и показывает на скамеечку, притаившуюся в гуще желтеющих деревьев: – Ся-дем здесь. В конце концов, мало ли кто что читает.

И мы устроились на неудобной низкой доске, разложили многочисленные книги. Мне за шиворот кофты упали жёлтые листья. Любезная, осклабившись, по-матерински вытряхнула их, а меня передёрнуло от её прикосновения. Но маленький жёлтый листик я заложила между лощёными страницами «Познания»,– на память об этом дне.

Тогда я не обратила внимания, что анонимные авторы «Познания» называют «до нашей эры», «нашей эры» «более точным», чем «до Рождества Христова», и «от Рождества Христова», и что им не нравятся, как «неправильные», названия Ветхий и Новый Заветы. Их-де надо именовать Еврейские и Греческие Писания! Но я ещё думала, что меня учат чему-то хорошему, поэтому спросила:

–Вот у меня назрел вопрос: у нас же – три мировые религии. Что произойдёт с ними?

–Всё будет разрушено! – горячо заклокотала Любезная. – Сейчас по всему миру прошла наша благая весть, чтобы все объединялись к истинному Богу –Иегове. Когда я была православной, то ходила в церковь, праздновала праздники. А теперь, когда я познала истину, знаю, что вся эта мерзость, – куличи на Пасху, иконы-картинки,– всё это нашему богу не нравится.

Я очень испугалась. Да разве можно говорить такое?

Любезная же для закрепления знаний приказывает зачесть мне вслух такие места из 3-ей книги Царств:

–«И стал Соломон служить Астарте, божеству Сидонскому, и Милхому, мерзости Аммонитской. Тогда построил Соломон капище Хамосу, мерзости Моавитской, на горе, которая пред Иерусалимом, и Молоху, мерзости Аммонитской».

Тут нас и нашла Светлана, – в накинутом поверх халата плаще, в модных ботинках на платформе, похожих на копыта. У меня таких не было.

–Я так и знала, что вы здесь. Идёмте в дом.

–А Виталий твой?– с опаской спросила Любезная.

–Муж ушёл со Златкой в больницу. Он наоборот спрашивал, не надо ли куда-нибудь сходить, чтобы не мешать.

–Сегодня так тепло, хорошо. Сегодня у русских бабье лето, что ли…

Света, как вожак, шагает впереди, Проповедница вертится вокруг неё, как обмотанное нитками веретено, я же уныло плетусь сзади.

–Муж просто спит долго, – оправдывается Света.

–Хе-хе, эти мужчины, они такие слабые, не то, что мы, женщины! Многие говорят мне: когда пойду на пенсию, вот тогда и буду вашу Библию изучать! А ты, хе-хе, доживёшь до пенсии? Мы с сёстрами ездили во Фряново, где встретили двоих мужчин, которые согласились с нами изучать. Позавчера по-ехали, с одним отзанимались,– хорошо. Ко второму пошли и узнали, что он – умер. Мне аж дурно сделалось.

–А он молодой?!

–Да, молодой мужчина! Лет сорок семь, наверное.

–А семья у него осталась? Кто вам сказал?

–Соседка. Звоню и спрашиваю: «А где Борис?» – «А он умер!» Мне аж жутко сделалось…

В прошлый раз я не обратила внимания на две картины в рамках: кот и букет сирени.

–У нас с мужем есть один хороший друг, это он нам нарисовал,– объяснила мне Света.

А в стенке стояла вазочка с расписными павлиньими перьями, – фиолетовый глаз на оливковом поле, – и пунцовые розы на высоких ножках.

–Светочка, когда ты поедешь к матери?– строго говорит Проповедница.

–Так мы же у неё на этих выходных были. Розы вон от бабушки привезли. Они долго стоять будут.

–Ой, Светочка, какие же у тебя розы!

Сегодня мы проходим, что «Библия – пророческая книга». И проскакали галопом по Европам, что пророки Исайя и Иеремия предсказали падение Вавилона от рук мидян и персов, а пророк Даниил – взлёт и падение царя Греции, увидевший козла, поразившего овна и сломавший ему оба рога. Овен – царь Мидийский и царь Персидский, а козёл косматый – Александр Македонский. Тут тебе, и Апокалипсис, и зверь, из моря выходящий. Только и слышалось:

–А теперь посмотрим Числа…Иисуса Навина…Второзаконие… Псалмы…

Любезная достаёт аккуратно нарезанные листочки грубой серой бумаги и пишет специально для меня:

–Аллочка, «семь голов зверя» – это мировые державы. Первая – Египет, вторая– Ассирия, третья – Вавилон (Ирак), четвёртая – Мидо-Персия (Индия и Иран), пятая – Греция, шестая– Рим, седьмая– Англо-Американская держава. «Одна из голов как бы смертельно ранена, но эта смертельная рана исцелена». Это, Аллочка, в 1939 году была образована Лига наций, в 1945– уничтожена, а сейчас это – ООН. Лига была ранена и исцелена. Люди тогда были должны прийти к Иегове, а они Лигу наций создали!– гневно сказала Проповедница.

–А ещё есть версия, – вспомнила я статью в «Московском комсомольце»,– что шесть голов зверя – это Ленин, Сталин, Хрущёв, Брежнев, Горбачёв, Ельцин. Андропов и Черненко не считаются. А «раненая голова» – это его родимое пятно.

–Нет!– рявкнула Проповедница. – Это всё– отсебятина! То, что я тебе говорю, так вещал верный благоразумный раб²! Вот смотри! Вот читай! У тебя есть такой журнал? На вот, возьми! Скоро всё будет разрушено!

–А какая страна? – спросила я, в ужасе ожидая услышать: «Россия».

–Всё! Все страны! Великие дела твориться будут! Вот был Советский Союз, а скоро, хе-хе, Москва одна останется!

Ну что ж она такая русофобка…

–А почему же царство Бога не может наступить прямо сейчас? – удивилась я.

–Вот давай рассмотрим такой пример. Взяли мы билет на поезд, а он уйдёт раньше! Конечно, и мы можем выехать раньше, но там нас ждут, и мы не встретимся!

–Понятно.

–В Библии ещё есть и исполнившиеся пророчества о нашем времени. О них писала «Сторожевая башня» в октябре 1993 года.

–Значит, этот журнал достать очень трудно? – загорелась Света.

–А вот в «Сторожевой башне» за 1985 год…

Как же я поразилась, узнав, что «Башня стражи» старше меня ровно на сто лет!

–Ты не утомилась? – уже совсем ласково спросила Проповедница. – Может быть, встретимся в эту пятницу? Светочка, ты сможешь?

–Нет, в пятницу я не могу, – решительно вру я. Уж чего-чего, а двух встреч с Проповедницей на неделе я явно не выдержу. Я лучше буду индийское кино смотреть – «Огонь, вихрь и ураган».

Поэтому снова назначили на вторник.

–Аллочка, а ты давай говори о нас родителям! Да они и сами внимание обратят, ведь человек, начав с нами изучать, становится лучше! Мама твоя это заметит и скажет: дай-ка я посмотрю, что это там моя дочь читает.

–У тебя найдётся время для чая?– как-то свысока спросила Света.

Любезная спешит; если мне остаться чаёвничать, то она уйдёт без меня. Вот избавление! И я сказала смущённо:

–Сейчас мне просто необходимо выпить чаю, – горло болит.

–Ой, Аллочка, ты пей, а я тут пока в коридоре постою!

Она что же, мои мысли прочла?

У окна стояла швейная машинка, разбросаны швейные принадлежности.

–Извини, я здесь шью, – сказала Света.

Мне представили Виталия, который вернулся с дочкой.

–Здрасьте! – сказал он.

–Здрасьте! – сказала я.

Мне ужасно стыдно, что он видит меня вдвоём с Любезной, и теперь станет думать, что я – такая же. С ним пришла и его мать, «бабушка Валя».

В прихожей я опустилась на корточки и подарила Злате попугая. Вика сшила его для своей матери из головы, без всяких журнальных выкроек. А клетку-обруч, украшенную листьями дуба и липы и ягодками рябины, я почему-то оставила дома. Хотя в Африке, где живут какаду, нет таких растений. Такой попугай ест бананы, киви, а чёрный какаду – специальные орешки. Мне почему-то было жаль его, как будто он был живой: ведь когда-нибудь я как-нибудь сорвусь или выдам себя, и всё связанное со мною выбросят, как «нечистое».

Виталий же и его мать уселись смотреть телевизор.

–Ой, и я пока тоже телевизор посмотрю! – пискнула Проповедница, и, как бедная родственница, застыла в дверном проёме, хотя мы все хором умоляли сесть её за стол.

Любезная спешит, но не хочет уходить без меня. Но почему так? Я нервничаю, давлюсь и обжигаю себе язык.

–Ты не спеши, – говорит Света.

Она поставила на стол прозрачную ячейку зефира в шоколаде:

–Злата, ты у меня сегодня одну конфету получишь, больше тебе нельзя.

–Почему? – спросила я.

–Поджелудочная у нас расширена, вот и нельзя.

–А мы в субботу ездили к бабушке Люде и бабушке Гале! – похвасталась Злата.– А ещё у меня есть бабушка Валя, сестра Вика и брат Женя! Бабушка Валя живёт на Мичурине!

–Как это? – не поняла я.

–Это – улица в городе Королёве. Ну-ка, Злата, может быть, ты расскажешь Алле, кто они такие?

Бабушка Люда и дедушка Витя – родители Светы. Бабушка Валя и дедушка Вася – родители Виталия. Женя и Вика – Златины двоюродные брат с сестрой.

–А бабушка Галя – мамина мама, она мне бабушка, – объяснила Света дочке. –А моему отцу, – задумчиво сказала она уже мне,– в этом году уже сорок восемь лет исполнилось.

Света нравится мне всё больше и больше, но как нам дружить, если между нами стоит Любезная? Мерзкая Проповедница!

–Ты яблочки кушай, кушай, – как старшая сестра, говорит Света.– Ты пока чай допивай, а я тебе их в сумку положу.

Так что же Любезная значит в её жизни?!

И я обречённо спускаюсь за Проповедницей. На той неделе она повернула направо…

–Мне в ту сторону, – сказала я, сворачивая налево.

–Хорошо, Аллочка, в ту, значит, значит, в ту,– покорно соглашается Любезная, не отставая от меня ни на шаг.

Я впадаю в тихую панику.

–Вы сейчас во Фрязино?

–Домой поеду.

–Значит, на остановку?

Она не ответила.

На углу дома Проповедница вдруг повернулась ко мне спиной, совершенно про меня забыв, вцепившись в женщину с двумя мальчиками. Судьба давала мне шанс. Я отбегаю от Любезной, у проспекта оборачиваюсь, – Проповедница всё ещё стоит ко мне спиной. Машины останавливаются, как по мановению волшебной палочки. Оказавшись на той стороне, я не оборачиваюсь, словно боюсь превратиться, как жена Лота, в соляной столб. Я прячусь за угол только что отстроенного Пенсионного фонда. Очутившись вне её досягаемости, я пошла было своим обычным шагом, но решив, что у такой ведьмы, как Проповедница, вполне может оказаться ступа и метла, срываюсь с места, да так и бегу до самого дома.