Читать книгу Недосягаемые - Ольга Слюсаренко - Страница 9

Весь модный показ прошел для Мэри как в тумане. По импровизированному подиуму ходили царевны несмеяны, облаченные в какие-то мешки и балахоны. Либо все это тряпье было разработано бездарями, либо Мэри ничего не понимала в современной российской моде, либо она слишком отвлекалась на свои мысли и не замечала красивых нарядов. Завтра будет все то же, что вчера: экскурсии, экскурсии, экскурсии, а под вечер к ней опять пристанет какой-нибудь пользователь соцсетей, написав что-нибудь вроде: «Вы такая красотка, давайте знакомиться», а в сумерках она прочитает очередную мольбу от Амина, а ночью будет изводить себя риторическим вопросом о том, почему же прошлое не может вернуться к ней в настоящем… Ее мир превратился в картонную коробку, наполненную всяким барахлом, которое она не хотела доставать. Вот еще один новоиспеченный воздыхатель сидит справа и бросает на нее нескромные взгляды. Сегодня от него пахнет каким-то сладковато-мятным холодком, а глаза его блестят так, словно он залил в них литр капель с белладонной. Его каштановые волосы уложены так искусно, будто он не один час провел в салоне у парикмахера. Он ведет себя безупречно: снимает с нее пальто, подставляет стул, придерживает дверь и пропускает ее вперед, оттачивая мастерство современного джентльмена. Но кто скрывается за белоснежной улыбкой чеширского кота: актер из рекламы отбеливающей зубной пасты, который умело впаривает телезрителям продукт, или обычный человек с его проблемами, переживаниями и сомнениями? Мэри склонялась к первому варианту, но, ловя очередной его взгляд и наблюдая, как временами улыбка соскальзывает с его лица, начинала думать, что не все в нем так просто и очевидно…

После показа он представил ее своим коллегам, назвав «девушкой, которая покорила самого Elie Saab». Мэри с улыбкой заметила, что когда-нибудь проведет Elie экскурсию по городу, а пока только листает его лукбуки. Лицо Тони выражало гордость, словно он познакомил коллег с известной топ-моделью или звездой голливудского кино. Работники торгового центра изучающе смотрели на нее и пытались путем переглядываний с Тони узнать, уж не его ли она девушка. Желая избавиться от любопытства окружающих, Мэри шепнула ему, что ей пора идти.

– Как это уже пора? – шепнул он ей в ответ. – Я еще коктейль не выпил…

– Это мне пора, – твердо сказала она.

– Значит, и мне тоже. – Он пригладил и так тщательно прилизанные волосы и быстро раскланялся с коллегами, не упуская из виду Мэри, которая уже направилась к выходу.

Они шли по улицам никогда не засыпающего города, манящего яркими вывесками в мерцающую огнями тусовочную ночь. Тони предлагал ей заглянуть в какой-то новый бар, соблазнял бесплатными напитками от его владельца, с которым был хорошо знаком, но Мэри сказала, что уже сто лет не гуляла вот так, под занавес вечера, одетого в огни уличных фонарей.

– Мне кажется, ты немного усложняешь жизнь, – после продолжительной паузы произнес он.

– В каком смысле?

– Под занавес вечера, одетого в огни уличных фонарей… – с торжественной интонацией повторил он.

– Передразниваешь? – усмехнулась она. – Поздно передразнивать. Это мой стиль, сформированный за годы обучения на востфаке.

– Стихи, что ли, сочиняешь?

– А ты слышал от меня хоть что-то в рифму?

– Усложняешь не только словами, но и поведением, – заключил он.

– Это из-за того, что я не пошла с тобой в бар? Ну… я вижу тебя всего второй раз… – замялась Мэри.

– Если есть искра, то огонь не заставит себя ждать. – Щелкнул он пальцами. – Все происходит быстро: искра, огонь, пожар…

– И пепел, – подытожила она с усмешкой. – Однако и в тебе застрял поэт.

– Ну, я понял, что ты не хочешь по-простому…

– А по-простому – это как? Как в известном реалити-шоу, встретил, трахнул и пошел? – рассмеялась она.

– Вот и рифма первая выскочила, – улыбнулся он. – А можно я к тебе на экскурсию приду, притворюсь иностранцем, поспикаю по инглишу?

– По-арабски придется говорить. Я сейчас с арабами работаю.

– Ого, – присвистнул он. – Ты прямо человек-оркестр: и заместителем работаешь, и экскурсии сама проводишь. У вас там сотрудников, что ли, не хватает?

– Всего хватает, – буркнула Мэри, вспомнив, что соврала ему насчет своей должности. – Просто не можем найти экскурсоводов, которые по-арабски говорят. А если находим, то они загибают цены.

– Ну, тогда я надену себе этот, как его, тюрбан на голову и прикинусь немым арабом, – рассмеялся Тони. – Может, мне коллекцию одежды в дворцовом стиле сделать? Вдохновлюсь тобой в Эрмитаже.

– Вдохновляйся лучше сейчас, – сказала Мэри. – А головной убор называется куфия.

– А хочешь пощеголять в Elie Saab? Я знаю, где можно взять его наряды напрокат. Договориться? – предложил Тони, не зная, чем зацепить ее.

– Я провела эксперимент и выяснила, что это платье нравится не всем мужчинам.

– Не говори ерунды. Да все поползут за тобой, если ты его наденешь. Правда, я поползу первым и буду быстрее всех, – хитро улыбнулся он.

– Все – это все. Да вот только один человек – не такой, как все, – задумчиво проговорила Мэри, бросив взгляд на витрину закрытого магазина.

– Это с ним ты собиралась на бал? – серьезно спросил Тони.

– Да, с ним, – с вызовом ответила Мэри.

Тони, истинный джентльмен, галантный кавалер, питерский модник, умело находивший интересные вещи в масс-маркетовых магазинах, выругался себе под нос, харкнул и сплюнул в грязную лужу.

– Это что-то новенькое, – присвистнула Мэри.

– Это не я. Это мое отношение к нему, – спокойно отозвался он, вытерев рот салфеткой. – Если ты ему не понравилась, если искра не появилась, значит, он идиот.

– А давай ты не будешь оценивать того, кого совсем не знаешь, – серьезно проговорила она, поглядывая на часы. Уже было без пятнадцати одиннадцать.

– Я знаю тебя всего три часа, а уже весь в искрах. Ты электризуешь меня. И это не просто так. А он, думаю, знает тебя давно, и до сих пор не поймал твой луч. Это позор.

– Я не такая, какой ты меня считаешь, – ответила Мэри. – Ты видишь искру, другие, может, видят лед…

– Мари, ты усложняешь даже себя, выискивая несуществующие недостатки. Будь проще, сократи километровые мысли, и твои желания станут реальностью…

Она хотела прогуляться с ним пешком до самого дома, но в какой-то момент поняла, что сейчас ей лучше побыть одной, и попросила Тони проводить ее только до метро. Покорно, как верный паж, он шел рядом со своей королевой, даже не предпринимая попыток взять ее за руку или приобнять. Вечер быстро таял, как шипучая таблетка в стакане воды, но выпитая горечь сумерек не приносила ей облегчения. То, что сказал ей Тони, не успокоило ее, а, наоборот, вызвало в ней бурю эмоций. Значит, со стороны она выглядит головоломкой, которую мужчинам, наверное, лень решать. С простушками, небось, им легко и комфортно. Словно прочитав ее мысли, Тони, нарушив молчание, задумчиво произнес:

– Знаешь, а мне даже нравится, что ты вся такая запутанная. Вот прямо не терпится пройти твой лабиринт и узнать тебя поближе… И стать твоим парнем…

Мэри, ничего не ответив, ускорила шаг, до метро оставалось несколько домов. Ей нравились его нестандартное мышление, его нетипичные вопросы и меткие фразы. Но она начинала скучать каждый раз, когда парень сводил их общение к намеку на отношения. Почему нельзя просто идти рядом, молчать о чем-то невыразимом, ловить блики и тени от городских фонарей, а если болтать, то о приятных мгновениях в городской суете, которые все же есть у каждого, стоит только закрыть глаза и покопаться в памяти, обманывающей и запутывающей нас каждый раз, когда мы начинаем вязнуть в болоте своих проблем? Почему при всей своей незаурядности они начинают устами говорящей куклы повторять в разных вариациях одни и те же фразы: «А давай будем вместе?», «А можно я буду твоим парнем?», «А я бы хотел такую девушку»… А я бы хотела, чтобы ты был немножко сумасшедшим, бросал меня в водоворот непознанного, заставлял сомневаться во всех истинах, вводил посреди ночи в тропический лес, полный жарких вопросов, и давал ответы на них маленькими порциями, как ребенку, которому строго дозируют запрещенные сладости. А я бы хотела, чтобы ты не был таблицей умножения, где дважды два всегда четыре, а трижды пять обязательно пятнадцать. Почему бы не придумать свое собственное число и не нарисовать его поцелуями на моей коже, когда я устала считать дни недели, похожие друг на друга, как близнецы? А я бы хотела, чтобы ты называл наши улицы моим именем, но никогда не говорил об этом, чтобы я так и не узнала твою сокровенную тайну и даже не догадывалась, почему на твоих губах играет озорная улыбка, когда ты сворачиваешь на какую-нибудь улицу Чайковского или переулок Гривцова… Но мало ли о чем размечталась Мэри, подходя в одиннадцать вечера к метро с уставшим, понурым петербургским денди и городом, который пытался поддержать ее ярким светом фонарей. Эти фантазии иногда казались ей реальными, иногда дикими, лишенными всякого смысла в мире, где правят стереотипы, простые истины и законы жизни.

– Мне кажется, я сделал что-то не так… – произнес Тони, когда Мэри уже собралась с ним попрощаться. – Я хотел, чтобы этот вечер завершился по-другому…

– Я догадываюсь, чего ты хотел, – улыбнулась Мэри. – Но я…

– Нет, не догадываешься… – перебил ее Тони, нервно запустив руку в волосы. – О прекрасная Мари, дай мне один шанс! – воскликнул он, а пустынный переулок эхом повторил его слова.

– О актер любительского театра, мы знакомы с вами всего три часа… – Она посмотрела на часы. – А нет, три часа сорок пять минут.

– Три часа, как три года, Мари… Ты просто устала от однообразия. В работе это называется профессиональное выгорание, а в жизни…

– Тони, я покажусь тебе консервативной, но я возвращаюсь домой не позже полуночи, чтобы приехать не в тыкве, а все же на метро. Поэтому…

– Я придумаю что-то оригинальное. Если идея с Elie Saab тебе не нравится, то организуем что-нибудь другое…

Они расстались у входа в метро. Войдя в вестибюль, она зачем-то вернулась и выглянула на улицу. Но он уже скрылся за поворотом, как будто его поглотила ночь, забрав с собой туда, где проходит ярмарка идей оригинальных свиданий с девушкой, которые настолько необычны, что помогают растопить лед сердца даже самой привередливой гордячки.

Она пришла домой, когда родители уже спали. Налила чая в большую кружку и ушла в свою комнату. Включила светильник, села на край кровати, сделала небольшой глоток и о чем-то задумалась, глядя на чай, который когда-то был темной, дикой водой. Теперь она держала в руках простую белую кружку, в которой остывал самый обычный, крепко заваренный чай из пакетика. За окном что-то бессвязно лепетал ветер, непоседливый дождь перебирал пальцами по подоконнику, словно по компьютерной клавиатуре. Где он сейчас, самый умный, самый талантливый мальчишка? Наверное, проваливается в беспокойный сон после очень напряженного дня. Вот, возьми, этот сон для тебя: мягкой карамелью он просачивается в твое сознание, обволакивает тебя сладостным спокойствием и укрывает тебя до утра безмятежностью. Ни один шорох суетливого, безрассудного и лживого мира не посмеет потревожить тебя, пока ты одет в карамельный сон. А завтра, когда разбудит тебя горьковато-кислое, мутное утро, растекшись у тебя во рту грейпфрутовой безысходностью, воспоминание о ночной сладости сподвигнет тебя на новый шаг к тому будущему, о котором ты всегда мечтал…

Она разглядывала его новые фотографии в «Инстаграме»: вот он стоит на площади Гданьска, глядя куда-то вдаль, будто отыскивая источники новых впечатлений, а здесь «На берегу пустынных волн / Стоял он, дум великих полн…», рассматривая темную гладь реки, а на этой пейзажной фотографии трепещут от ветра хрупкие польские деревца, едва покрывшиеся первыми побегами… Мэри, просматривая его страницы в социальных сетях, даже не допускала мысли о том, что у него может быть постоянная девушка или случайные связи. Она рисовала его в своем воображении чрезвычайно занятым, суперделовым молодым человеком, который не видит никого и ничего, кроме многоступенчатой, скользкой, тяжелой для подъема карьерной лестницы. Как бы ей ни было больно из-за того, что он одним кликом выкинул ее из своей «инстаграмной» жизни, она смогла найти, как ей казалось, рациональное объяснение его поступка.

Мэри решила провести мониторинг психологических советов. Прогуглив ключевые фразы, связанные с ее переживаниями, она сравнила найденные результаты. Во всех статьях в разных вариациях повторялась следующая рекомендация: «Если вы думаете, что, сидя дома все вечера и ночи, вы подцепите удачу, то вы глубоко ошибаетесь. Удача не ляжет теплым шарфиком вам на плечи, ее нужно самим схватить за хвост. Иногда самые безумные поступки могут сделать вас самой счастливой. Совершите то, чего вы никогда не делали, и получите то, чего у вас никогда не было». Мэри подбежала к шкафу, порылась в вещах и нашла бархатный топ с кожаными брюками. Сегодня ночью она, девушка, которая старалась не прислушиваться к шуму чужих мнений, последует советам психологов и совершит то, чего никогда не делала раньше…

Никто не смел называть ее клубной чикой или барной деткой: в клубах она была пару раз за все студенческие годы, когда они с однокурсниками отмечали какие-то праздники. На тусовках она вела себя, как девочки на утренниках: не пила алкоголь, не цепляла парней, а просто танцевала в свое удовольствие, наслаждаясь музыкой и разноцветными огнями. Наверное, правы все эти психологи: вечера в компании с гаджетами не принесут тебе новых впечатлений. Даже мама всегда повторяла ей: «Будешь домоседкой – проспишь счастье». Правда, вряд ли она одобрила бы ночную затею Мэри. Утром придется сознаться ей в своей авантюре и попросить ничего не говорить папе, который до сих пор называл Мэри «наша малышка», считая ее ребенком.

Мэри села в такси, сделала селфи и загрузила фотографию в «Инстаграм», подписав ее так: «Шоу начинается». Тут же посыпался град «лайков» и комментариев обеспокоенных подруг: «У тебя там все в порядке?», «Куда собралась в час ночи?», «У тебя отпуск, что ли, начался?», «Маша, что-то у тебя явно произошло». Интересно, если бы сейчас Кир заглянул на ее страничку, что бы он подумал? Что девочка созрела? Что это совсем не та Мэри, которую он знал? А может, его привлекают именно такие сумасбродные, непредсказуемые девицы, от которых не знаешь, чего ожидать завтра.

Таксист гнал на бешеной скорости. За окном, как в клипе, снятом в режиме ускоренной съемки, мелькали улицы, проспекты, освещенные желтыми дрожащими огнями. Казалось, опустевший город содрогался от нервного припадка, пугая ее опасностями мрачных улиц. Но как бы он ни пытался предостеречь Мэри от авантюр, в салоне такси задавал ритм этой ночи Иван Дорн, который медово-сливочным голосом распевал: «…Те, кто слышит мой соул, / Заполняют танцпол. / Остальные стесняются. / Не надо стесняться…» Она и не собиралась больше стесняться: ей кружило голову предвкушение тех поступков, которых она никогда не делала. Один она уже совершила, сев в час ночи в такси и отправившись в бар.

– А что вы забыли в час ночи на Рубинштейна? – осведомился таксист. – Я, конечно, извиняюсь за любопытство. Просто вы не очень-то похожи на тусовщицу…

– Счастье забыла и… – смело ответила Мэри, но тут же осеклась, решив ничего не рассказывать первому встречному. – Да просто у подруги день рождения, она отмечает его в баре.

– Вот оно что… – присвистнул таксист. – И почему это молодежь думает, что счастье в барах можно найти? Вот и моя дочурка, знаете ли, сессия не сессия, а все тянется на эти тусы… А вот недавно…

Но Мэри уже не слушала типичную болтовню таксистов, которые спешат поделиться наболевшим со случайными пассажирами. Через каких-то несколько минут она выйдет из машины на барной улице и направится в то место, о котором ей когда-то рассказывал Кир. Она попыталась ненавязчиво позвать его туда, раз он так увлеченно описывал ей атмосферу бара, но он как всегда сказал, что они обязательно сходят в это место, а потом напрочь забыл об этой затее. И вот теперь Мэри решила посмотреть, чем это заведение привлекало его. Она надеялась, что, пройдя по тем улицам и местам, где он бывал и, возможно, бывает и сейчас, она сумеет пробраться сквозь дебри недосказанности и отыскать хоть какой-то ключ к разгадке того, что произошло между ними.

Мэри вошла в мрачное помещение, пропахшее насыщенными древесными нотами парфюма для интерьера, смешанными с запахом пива. Звучал какой-то ненавязчивый лаунж, способствующий ночному релаксу и не отвлекающий от бесед. Хотя в этом зале особо некому было расслабляться за разговорами: за барной стойкой раскачивались, обнявшись, двое набравшихся мужчин, за столиком в углу целовалась парочка. Главным действующим лицом была пустота, которая облюбовала все углы помещения. Мэри замешкалась при входе, не решаясь занять какой-либо столик, но к ней тут же подскочил парень в черной футболке:

– Заходите-заходите, акция «Счастливый вечер» продолжается: 50% скидка девушкам на меню и бокал шампанского в подарок.

– Что-то у вас как-то немноголюдно, – недоверчиво проговорила Мэри, озираясь по сторонам.

Один из мужчин обернулся и послал ей воздушный поцелуй. Мэри бросила взгляд на дверь, подумав, что ей вряд ли стоит здесь оставаться.

– А у нас сегодня интимная обстановка, как раз для романтической ночи, – не растерялся парень.

– А второй зал у вас есть? – поинтересовалась она.

– Есть, но здесь, думаю, вам будет интереснее.

– Вы проводите меня туда для начала, а там уж я решу, в каком зале останусь и останусь ли, – разочарованно проговорила она, почти уверенная в том, что ничего в этом скучном заведении не принесет ей каких-то незабываемых впечатлений.

Мэри поднялась по лестнице на второй этаж. Какая же это непростительная глупость – убежать из дома в час ночи, никого не предупредив и даже не вспомнив о том, что завтра предстоит ответственное мероприятие на работе. Вот именно из-за ее нелепого спонтанного решения это место и оказалось абсолютно бессмысленным, как говорится, по закону подлости.

Второй зал выглядел как двойник первого, разве что диваны были расположены не в центре, а только по периметру, буквой «г», и обивка на них была не красная, а шоколадно-коричневая. Мэри разочарованно вздохнула. Неужели на самой известной барной улице города бывают такие сонные места? Она слышала, что на Рубинштейна царит вечная движуха. И, словно читая ее мысли, сопровождающий ее официант гордо произнес:

– Мы гордимся нашей магической ночной атмосферой. Если за движухой, то это в соседние заведения, а у нас – полный релакс.

– А люди где для релакса? – спросила Мэри, уже приняв решение уйти.

– Ну, вон там один… – ответил он, показав рукой на молодого человека за барной стойкой.

Мэри сделала несколько шагов вперед и замерла посреди зала. Склонившись над листом, он сидел, подперев рукой подбородок. Потом, расправив плечи, он откинул голову назад и глотнул алкогольный напиток. Взял лист бумаги, лежавший перед ним, и зачем-то пересел на край барной стойки. Она узнала бы его в любой позе: cо спины, сбоку, когда он сидит или стоит… Ее сердце выстукивало миллионы раз одно и то же имя – Кир, Кир, Кир, словно ритм и слово стали единым целым, как в песне, написанной небом для дождя и спетой каплями тем людям, которые проводили бессонную ночь…