Читать книгу Миров двух между - Павел Трушников - Страница 4

Что касаемо меня, то 2005 год сразу не задался. Получив в начале января серьезную травму и перенеся сложную операцию на печени, я практически оторвался от внешнего мира и всех дел. На восстановление организма, когда я уже более-менее стал передвигаться в обычном режиме, ушло месяца три-четыре. И большую часть времени в тот период я проводил дома в больничном режиме.

О том, что у моего бывшего тестя кто-то пытается вымогать деньги, я вскользь услышал от своей матери примерно в конце февраля – начале марта 2005 года. Она, в свою очередь, об этом узнала от своего внука Антона, моего старшего сына, общего ребенка с первой женой. Он поделился с бабушкой, что «какие-то дяденьки приезжали к деду Вове на машине из Тюмени и просили у него деньги». Потом в телефонном разговоре с бывшей женой вновь всплывает момент, что поступают звонки с угрозами, и у ее отца требуют деньги. Но в подробности я не углублялся, потому что общение с ней ограничивал интересами ребенка, тем более, как я уже говорил, отношений с бывшими родственниками не поддерживал, и их жизнь меня не интересовала.

В конце марта мне позвонили из местного отдела по борьбе с организованной преступностью (ОБОП) и под выдуманным предлогом пригласили на беседу. Саму суть предлога я уже не помню, но в то время со здоровьем у меня было еще не очень хорошо, и я мало куда выходил из дома. Что-то от меня якобы требовалось очень важное, но в то же время пустяковое, и я согласился приехать. В ОБОПе два оперативника, Сергей Новоселов и Дмитрий Радион, буквально с самого начала беседы начали атаковать меня обвинениями в вымогательстве денег у бывшего тестя, что изначально ввело в ступор от непонимания, каким образов я могу иметь к этому отношение. В процессе разговора выяснилось, что обвинения в отношении меня высказывают именно бывшие теща и тесть. Со слов оперативников, чета Голандо прямо называла меня единственным врагом их семьи и утверждала, что вымогать с них деньги кроме меня некому. Беседу в ОБОП мы закончили на более-менее дружественной ноте, я объяснил про свое состояние здоровья с января месяца, и оперативники были этому моменту удивлены – супруги Голандо, обвиняя меня в вымогательстве, не сочли нужным сообщить, что мое нынешнее состояние навряд ли позволяет осуществлять в отношении них какие-то действия, хотя прекрасно об этом знали.

После посещения ОБОП я по телефону попытался высказать претензии бывшей жене, но она сказала, что не в курсе того, что ее мама с папой говорят в отношении меня. По поводу того, что происходит, она тоже ничего существенного не прояснила, все то же самое я слышал от оперативников. Тогда я попросил ее, чтобы она передала просьбу своему нынешнему мужу, Сереже Ярину, встретиться со мной.

Сережа Ярин появился в семье Голандо практически сразу же после нашего развода в 1998 году. На тот момент Сережа был гастарбайтером фактически без определенного места жительства 35-ти лет от роду, и Лариса Владимировна, моя бывшая супруга, подобрала бедолагу буквально с улицы, приведя в родительский дом, где проживала с нашим общим сыном после развода. Сережа был мужчина малопьющий и работящий, поэтому супруги Голандо быстро смирились с новой пассией младшей дочери и новым членом семьи. Хотя у новоиспеченной тещи к новоиспеченному зятю особой любви не проявилось, и зять так же отвечал сдержанной взаимностью.

Около полугода спустя Владимир Игоревич продал квартиру своих покойных родителей в подгорной части города и купил младшей дочери с новым мужем отдельную жилплощадь. Через пару лет они решили обзавестись общим ребенком, а еще через пару лет трудовыми усилиями Сережи Ярина купили более просторную квартиру по соседству с моей матерью. Чем последняя была очень довольна, так как внук теперь жил в непосредственной близости, да и взаимоотношения с бывшей снохой у нее были хорошие.

Ярин ко всем знакомым, и особенно старым знакомым своей жены, относился довольно холодно, потому как страдал патологической ревностью, коей, впрочем, страдает до сих пор. Довольно продолжительное время он проработал в службе безопасности нефтехимкомбината, чем приобрел себе очень недобрую славу среди его работников. Многие там его просто ненавидели, особенно те, кто благодаря его служебному рвению лишился работы. Меня он очень долгое время сторонился, можно даже сказать «волком смотрел», а я на общение не навязывался. Лишь по прошествии лет пяти, как Сережа обосновался в Тобольске, у нас с ним начали появляться общие знакомые, и какое-то маломальское общение при встречах стало присутствовать. Хотя даже приятельскими отношениями это назвать было сложно. Но, несмотря на его некоторые недостатки, в общем Сережу я считал довольно таки адекватным человеком. По крайней мере, самым адекватным из всей родни Володи Голандо. Потому и, когда возникла эта ситуация с вымогательством и обвинениями в мой адрес, то я решил поговорить именно с ним, чтобы прояснить ситуацию.

На мою просьбу Сережа отозвался буквально на следующий день и приехал ко мне с практически нескрываемым любопытством, зачем же он мне понадобился. Я же просто поведал ему обстоятельства своего визита в ОБОП и попросил прояснить как происходящее, так и почву обвинений в мой адрес. По поводу обвинений он сказал просто, что его теща помешана на моей персоне, и во всем, что бы не происходило негативного, ей видится какое-то мое участие. Причем сказал он это с явной иронией, направленной именно в адрес тещи. Ему то было известно, что за последние семь лет мы с Людмилой Андреевной даже словом не обмолвились. А что касаемо вымогательства, он рассказал, что периодически поступают звонки и какой-то человек, обычно находящийся в пьяном состоянии, говорит, что Голандо должен ему денег и если их не отдаст, то пострадают все его родственники. Причем звонят не только самому Владимиру Игоревичу домой и на работу, но и обеим дочерям с навязчивой просьбой вразумить отца. Свое общее мнение Сережа обозначил так, что всерьез он эти звонки не воспринимает, но ему не нравится, что звонят и к нему домой тоже. Мол, попадется ему этот звонящий, и Сережа разберется с ним по-свойски. Этого его мнения мне было вполне достаточно, чтобы на какое-то время забыть и про ОБОП и про бывших родственников.

Чуть позже я даже не придал особого значения случайному прохожему, улыбающемуся пареньку, который подошел однажды вечером к нам с моей второй женой Мариной во время выгула собаки. Слишком частым явлением это бывало, что на улице подходят люди и интересуются собакой. Со временем просто начинаешь автоматически отвечать на такие вопросы, ибо знаешь, что этот человек минут через десять сам забудет и про собаку, и про меня. Но в случае с тем пареньком было некоторое дополнение – удовлетворив свой интерес по поводу собаки, он, перед тем как отойти от нас, как бы невзначай кинул мне фразу, смыслом которой предполагалось, что не нужно лезть в дела бывших родственников. Лицо его было очень типичным и мне показалось, что буквально на днях я его уже видел. И, исходя из того, что на тему вымогательства накануне я говорил с оперативниками ОБОП, то улыбчивого паренька я где-то на уровне подсознания воспринял за их коллегу, который, по всей видимости, видел меня у них в отделе и в курсе обстоятельств той самой беседы.

Лишь спустя время, когда все эти события наберут обороты и серьезность, мне станет известно, что примерно в апреле на адрес Яриных, договорившись на улице с прохожим мальчишкой, неизвестные отправят коробку, внутри которой будет по-киношному имитировано взрывное устройство. Это было что-то типа пластикового цилиндра, вьющегося телефонного провода и обычного китайского будильника. А чуть позже, в подъезде, где проживала Ольга Волкова, старшая дочь Голандо, взорвется что-то типа петарды, и этот инцидент тоже привяжут к эпопее с вымогательством, хотя никаких связей между этими двумя обстоятельствами никто не устанавливал.