Читать книгу Семя Пунии. Ад Дахиль - Вагиз Азатзаде - Страница 12

Хушар с остальными ребятами перерыли весь караван-сарай, стараясь не привлечь внимания городской охраны. Однако новость о побеге Ад Дахиля и Хатун распространилась быстрее, чем огонь в сухой степи, причем один слух противоречил другому. Кто говорил, что они направились к морю в Бейрут, чтобы оттуда отплыть на корабле в Византию или Италию, кто называл Хайфу, где много иноверцев и легко раствориться среди них. Нашелся даже один, который пообещал Хушару отвести его на рассвете в дом некого именитого горожанина-христианина, якобы мальчишка с девчонкой прячутся у него.

Тем временем терпение Вирхобира иссякло. Ведь сегодня еще до рассвета его отряд должен был отправиться в путь. В городе уже поговаривали о возможном начале войны с хазарами и ромеями, а значит, хазары не были в безопасности даже под покровительством Аль Баррака. Законы войны безжалостны, будь ты купец или простой крестьянин, и понимая это, они спешили уйти, не дожидаясь всего каравана, который должен был выдвигаться в Чин только через двадцать дней.

– Поверь мне, друг, – пытался успокоить его Мустафа. – Ты знаешь: слово мое верное, и для меня грех солгать перед тобой. Я найду мальчишку и девчонку и верну их.

Рассерженный гость вскочил, забыв приличия, и отшвырнул ногой стоявший рядом кувшин с водой. Тот звонко отозвался на удар сапога и, разбрызгивая воду, словно радуясь, ударился о стену, где и завершил свой полет. Это зрелище заворожило сурового северянина, он счел это добрым знаком и, смягчившись, ответил:

– Может, оно и к лучшему. Ты же знаешь – она последняя из рода истинных ханов.

Мустафа понял мысль гостя.

– Да, вы отправляйтесь не задерживаясь. Дети одни далеко не уйдут, лишь бы с ними ничего не случилось. Сразу по возвращении из Иерусалима мы выдвигаемся по направлению на Чанъань. Ты знаешь дом нашего господина. Тебе же советую поторопиться, новости приходят весьма неутешительные, а девочке в нашем караване будет безопаснее. Я бы предложил тебе дождаться нашего возвращения, но тут будет опаснее, чем где бы то ни было.

– Я подожду вас на пути в Дура-Эвропус, там есть вода. А оттуда мы уже двинемся вместе.

Дура-Эвропус, основанный диадохом Александра Селевком, был важнейшим торговым городом на Востоке, но после завоевания парфянами пришел в упадок. Его величие было восстановлено с приходом римлян, но вскоре город вновь пал. Место, где он расположен, считалось проклятым, так как на развалинах было когда-то обнаружено множество трупов без следов борьбы и болезней. Руинам было уже около пятисот лет, и никто не селился там. Только в последнее время караваны Аль Баррака облюбовали это место и даже оставили там небольшой отряд поселенцев из вольноотпущенников – эллинов, евреев и армян. Несколько десятков дворов обеспечивали хорошую стоянку купцам еще до подхода к Дамаску. Аль Баррак мечтал воссоздать весь город, чье расположение было уникальным: тут сходились все пути с севера на юг в Армению и во второй по значению город Басру, а оттуда путь на восток вел в Индию, на запад в Антиохию и Дамаск. Аль Баррак надеялся создать тут город, который стал бы центром всей торговли халифата. Там-то и уговорились встретиться Вирхобир и Мустафа.

Уже светало, когда караван-баши отдал приказ стражникам мчаться на конях к морю и на север, сам же с основной группой двинулся к Иерусалиму, взяв с собой немного поклажи, чтобы скорее нагнать беглецов. Когда дорога разделилась, часть отряда с Хушаром пошла через Назарет, огибая Тивериадское озеро, а сам Мустафа с основной группой без остановки четверо суток подряд гнал лошадей на юг. За ними следовал небольшой караван со всем необходимым и подарками для монастыря от Аль Баррака.

Под вечер четвертого дня всадники остановились у небольшой речки.

– Это Кедрон, – сказал Мустафа. – Напоите лошадей, и скоро мы достигнем нашей цели.

Всадники, практически всю дорогу не сходившие с седел, устало сползли со спин взмыленных лошадей.

– Эй-эй, осторожнее! Не позволяйте им много пить! – предупредил Мустафа. – Лошади могут погибнуть.

– Не расположиться ли нам здесь на ночь? – спросил один из помощников караван-баши.

– Нет-нет, мы уже почти у цели. Я хотел бы скорее убедиться, что мальчишка и девчонка здесь. Ведь если их здесь не окажется, то нас ожидают большие проблемы. Не хотел бы я, чтобы такое случилось. – Он взглянул на небо и словно молитву произнес: – Услышь меня! Клянусь, с их голов не упадет и волоска, лишь бы они нашлись!

Не успел он закончить фразу, как к ним приблизился некий человек на муле.

– Кто ты? Остановись! – приказал ему один из слуг Мустафы.

Тот остановился и после небольшой паузы, в течение которой, видимо, пытался понять, с кем встретился, спросил:

– Вы люди досточтимого Аль Баррака Александрийского?

– А что тебе от них нужно? – задал встречный вопрос тот же слуга, другой же взялся за рукоять сабли. Тем временем подошел Мустафа и хлопнул его по плечу, давая понять, что оружие не понадобится.

– Меня послал к вам почтенный Юханна ад-Димашки. Если я ошибся, то прошу прощения и не буду вас отвлекать.

– Ты не ошибся, – вышел вперед Мустафа.

– Тогда я должен сообщить, что те, кого вы ищете, в безопасности, и господин просит вас пожаловать в обитель Мар Саба.

– Как? Сам досточтимый логофет Мансур?

– Слава Аллаху, это так! Он ждет тебя со всеми сопровождающими. Ведь ты почтенный караван-баши Мустафа аль-Хатиб? Прости, если я ошибся.

– Ты хорошо осведомлен. А как твое почтенное имя?

– О, я не стою того, чтобы господин произносил мое имя своими благословенными устами, но в знак своей покорности скажу, что я ношу имя Юсуф, а для тебя – раб желаний твоих.

Мустафа довольно улыбнулся. Во-первых, его порадовала весть, принесенная гостем, которую он воспринял как результат своей молитвы, а во-вторых, учтивые речи посланца настроили сердце караван-баши на приятную встречу. Мансур слыл мудрецом и даже пророком, сам халиф почитал его. Хотя с предыдущим халифом, отцом нынешнего, была связана неприятная история, но Аллах засвидетельствовал невинность Мансура перед господином.

Юсуф издал улюлюкающий возглас, как делают бедуины, все уселись на коней и последовали за добрым вестником. Вскоре отряд всадников прибыл к стенам Мар Сабы. Так назывался монастырь, куда переехал жить великий логофет Мансур ибн Серджун ад-Таглиби, ныне называемый Юханна ад-Димашки. Он пользовался великим уважением при дворе халифа, не отказывавшегося порой прибегать к советам мудрого иноверца.

Несколько монахов открыли ворота, впустили спешившихся людей и приняли их коней.

– Ни о чем не беспокойтесь, господин, – сказал Юсуф. – Ваши кони будут накормлены и поставлены в теплые конюшни, вы же, пожалуйста, следуйте за мной. – Приложив ладонь к груди и слегка наклонив голову, он указал в сторону высокой башни: – Это гостевая башня, в ней вы сможете переночевать, вода и пища уже ждут ваших людей, а вас, господин мой, ждет старец Юханна.

Юсуф, подхватив гостя под руку, повел его в темноте по одному ему известному пути. Шли они недолго, но кромешная тьма, когда не видно и собственных башмаков, кажется чем-то густым и плотным, так что и время тянется густой массой, словно вареная пастила. Спустя несколько поворотов вдали послышалось тихое пение и показался свет. Он лился из церкви, где проходила ночная служба. Не доходя до нее, путники остановились у деревянной двери, на которой горела лампада. Там была келья старца, когда он приходил в монастырь на службу, в остальное же время он жил в пещере неподалеку, как сотни других монахов.

Юсуф произнес:

– Ди евхон то агио патеран имон кирие Ису Христэ элейсон имас.

– Аминь, – ответил глуховатый голос из-за двери.

Юсуф открыл дверь перед гостем и, пропустив того внутрь, вошел сам. Караван-баши впервые увидел старца. Когда-то он уже побывал в монастыре, выполняя поручение Аль Баррака, но тогда его принимали в гостевой башне, а со старцем встречались лишь присланные специально для этого юноши, а вот теперь он сам предстал перед великим логофетом. Тот выглядел не очень старым, борода была еще черна. Худое лицо и темные круги под глазами говорили о том, что человек этот мало спит, но в то же время сами глаза горели живой энергией. Они быстро осмотрели гостя и как бы выдали своему господину суждение о нем, а обладатели таких глаз не ошибаются.

– Усаживайся, – старец указал на мягкие подушки, лежащие на полу.

Мустафа поцеловал руку хозяина, и тот принял это как должное. Оба вели себя так, словно уже не раз встречались и знали этикет наизусть. Мустафа выпил предложенный ему чай, отведал сладостей и фруктов и теперь был готов к разговору. Старец посмотрел на гостя с такой любовью, будто хотел, чтобы у того сердце зажглось от его взгляда.

– Ты уже бывал в нашей обители? – спросил он.

– Да, господин мой, да продлит Аллах твои годы!

– Иншалла, – ответил старец.

– Иншалла, – повторил гость. – Около десяти лет тому назад, – продолжал он, – я привозил сюда нынешнего досточтимого правителя Бактрии Абульфаза ибн Махди.

– Помню его. Смышленый был мальчик. Я тогда только что переселился сюда, но милость халифа Абдуль-Малика не оставила меня и здесь, – при этих словах он потер кисть правой руки.

Мустафа уставился на его руку, всем сердцем желая спросить о ней, но опасаясь показаться невоспитанным. Старец молча откинул рукав халата. На кисти был виден отчетливый белый шрам.

– История эта началась еще при моем деде и отце, – начал он рассказ, – когда они впустили в Дамаск войска Сайфуллаха. Тот дал им грамоту, гарантирующую сохранность одиннадцати главных церквей города, а также защиту христиан. Но вот к власти пришел халиф Абдуль-Малик, мир праху его, и решил превратить церковь Иоанна Крестителя в мечеть. Я, как логофет халифата, принес ему грамоту, выданную моему деду Халидом ибн аль-Валидом, свидетельствующую о том, что ни при каких условиях ни один правитель, почитающий себя приверженцем пророка, не может посягнуть на храмы христиан. Но это вызвало только гнев халифа. Сперва он потребовал денег, а потом просто выгнал всех из храма и тем самым обесценил свое слово. Что я мог поделать? С тех пор надо мной, при кажущемся мире, уже была занесена сабля. А потом еще нечестивый василевс вдруг сам написал донос на меня, якобы я предлагаю подговорить христианское население открыть врата ромеям… – Старец усмехнулся и как бы мысленно погрузился в то время. Было заметно, что события тех дней продолжали волновать его. – И вот моя отсеченная рука была выставлена для всеобщего обозрения на той самой площади, где я спорил с халифом. Я мог только молиться, но мой слуга, которого ты уже знаешь, Юсуф, выкупил ее на исходе третьего дня. Всю ночь я молился перед владычицей мира, и наутро моя рука… – глаза старца оросила влага, заметная в мерцании лампад. – С тех пор я оставил всё и живу здесь, – закончил он свой рассказ.

– Но ведь и нынешний и предыдущий халифы благосклонны к вам.

– Сам Аллах засвидетельствовал мою невиновность. Та самая рука, что должна была быть свидетельством моего позора, прославила меня перед правителями, так что и сам осудивший меня халиф Абдуль-Малик приходил сюда и просил и дальше служить ему, но раскаяние его не принесло ему пользы. Тот, кто при столь славном начале не проявил сдержанности, оказался в ином мире, да упокоит его душу Аллах. Но и следующие халифы не были осмотрительны в своих действиях. И вот что мы видим: череду сменяющих друг друга халифов… – Старец возвел руки к небу. – Иншалла! Нынешний халиф покровительствует миру между разными религиями, но у него много врагов. Он пытается привести страну в порядок, но враги внутри страны уже поднимают голову и скоро нанесут славному роду Омейядов смертельный удар. Что поделаешь – ничто не вечно под луной.

Мустафа слушал страшные пророчества и сам испытывал страх: в словах старца можно было бы узреть и измену, ведь сомневаться во власти халифа уже преступление…

Неожиданно двери открылись, и появился Ад Дахиль. Мальчик пал ниц перед караван-баши, не смея и просить о милости.

Мустафа издал негодующий возглас, но старец прервал его:

– Этот отрок станет последним ростком благородного духа, и дети его назовутся халифами. Посему не обижай его, но береги и во всем слушайся. Тогда и тебя ждет благо, и всякий, кто последует за ним, познает милость Всевышнего.

Мустафу напугали слова старца. Как возможно, чтобы чужестранец без роду и племени?..

Старец приподнялся, взял мальчика за руку и поднял на ноги. Затем поцеловал его руку и провозгласил:

– Да будут благословенны руки твои! Твори все, что подскажет сердце твое, и ничего не страшись, ибо Всевышний с тобой. И пусть у тебя на языке будет то же, что и на сердце. Ничего не бойся, все кривые пути для тебя выровняются, только ношу свою неси. – Он замолчал, а после небольшой паузы сказал: – Время позднее. Мне пора прощаться с вами. Юная княжна цела и невредима, она находится в башне для женщин, которую построил Мар Саба для своей матери. Завтра вы ее увидите и скоро узнаете, что позорный, как вам казалось, поступок, послужит к славе.

Старец принял целование руки от гостей, те молча вышли. Мустафа не посмел ни о чем расспрашивать мальчика. Главное, что все живы, решил он.