Читать книгу Семя Пунии. Ад Дахиль - Вагиз Азатзаде - Страница 24

Путь к ближайшему городу империи Тан шел по долине вдоль высоких гор. Селений на пути почти не встречалось. За время пути Ерванд подружился с мальчишкой, который стал жить в его повозке. Гейзерих как мог заботился о добром чужестранце, который относился к нему с любовью и многому научил, готовя к жизни в новом для него мире. Он поручил китайцу Ли Чену, своему писарю, обучить мальчика языку и правилам поведения. Второй раз ему изменили имя – теперь его называли Ион Гури, что означало всегда удачливый. Купец объяснил ему, что китайцы народ очень суеверный, а такое имя принесет ему удачу, потому что будет служить талисманом для своего хозяина.

Более двух месяцев шел караван вдоль горных хребтов, за которыми начиналось враждебное империи Тан царство тибетцев, с которыми император вел войну при помощи Тюркского каганата. Каждый вечер мальчик отчитывался перед своим покровителем в том, что с ним произошло за день, чему он научился.

Вечером накануне входа каравана в первый на пути китайский город Ерванд очередной раз проверял готовность воспитанника к новым условиям жизни. После проведения чайной церемонии, с которой мальчик справился как настоящий царедворец, учитель Ли Чен предложил ему продемонстрировать искусство каллиграфии. В империи оно было главнейшим условием продвижения по служебной лестнице. Мальчик на рисовой бумаге, не спеша и почти не отрывая кисти, вывел два иероглифа. Лицо учителя не выражало никаких эмоций, в противоположность купцу, который при каждом движении комментировал осанку, наклон головы и то, как держит кисть его питомец.

– Да ты просто умница! – не смог он сдержать восхищения. – А сможешь перевести то, что написал?

Мальчик прочитал вслух:

– «Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное дао. Имя, которое может быть названо, не есть постоянное имя. Безымянное есть начало неба и земли, обладающее именем – мать всех вещей. Поэтому тот, кто свободен от страстей, видит чудесную тайну дао, а кто имеет страсти, видит его только в конечной форме. Оба они одного и того же происхождения, но с разными названиями. Вместе они называются глубочайшими. Переход от одного глубочайшего к другому – дверь ко всему чудесному».

– Неплохо, совсем неплохо. А как ты понимаешь смысл написанного?

Ученик смущенно опустил голову и посмотрел на учителя. Тот сидел неподвижно, словно не имел никакого отношения к происходящему.

– Простите, но я не совсем его понимаю, – сознался мальчик. – Точнее, мне кажется, кое-что понимаю, но не могу выразить. Боюсь что-то испортить, если скажу неправильно…

Он растерянно замолчал, а купец захлопал в ладоши, словно услышал самый правильный ответ.

– Ты прав, эти Дао и Дэ, можно сказать, соответствуют Троице у нас, христиан. Причина всего неведомый Бог-Отец, от которого исходит Святой Дух. Всё, что имеет быть, получает бытие от Сына рожденного и не сотворенного. Одним словом, мудрено, – рассмеялся Ерванд. – «Если не почитать мудрецов, то в народе не будет ссор. Если не ценить редких предметов, то не будет воров среди народа». Верно ли я процитировал?

Ли Чен наклоном головы подтвердил точность цитаты.

– Ну, что же, на сегодня хватит. Ты можешь идти, – отпустил он китайца. А мальчику сказал: – Ты же останься, нам есть еще что обсудить. – Когда секретарь вышел, купец вполголоса спросил: – Ты знаешь, что твой наставник ученик самого Юн Чена?

Мальчику ни о чем не говорило это имя, да и вообще имена вроде Чен и Юн казались ему смешными. Купец и сам часто путал все эти сочетания имен и фамилий.

– Знай, мой друг, что император приказал каждому, кто хочет занять достойное место в государстве, знать текст трактата Лао Цзы. Ты молод, а этот Ли Чен умнейший человек. Учись у него, пока есть время. Мы пробудем в чинских землях около полугода. Надеюсь, за это время я сумею пристроить тебя на хорошее место, но помни: трудолюбие это единственное, что позволит пришельцу продвинуться в жизни. Император благоволит к чужестранцам.

Много-много раз в последующие дни Ерванд повторял слово в слово этот монолог, желая, чтобы мальчик прочно усвоил всё сказанное. Ведь он в сущности был еще отроком, которому хотелось бегать, играть с друзьями. Однако после того как он расстался с Хатун, которая была его лучшим другом, его не интересовали ни беготня, ни игры со сверстниками. Скоро Ерванд это понял.

Однажды вечером мальчик как обычно пришел в повозку купца и попросил помочь ему разобраться с трактатом, который дал ему учитель. Он достал свиток и прочитал вслух:

– «Человек с высшим Дэ не стремится делать добрые дела, поэтому он добродетелен; человек с низшим Дэ не оставляет намерения совершать добрые дела, поэтому он не добродетелен; человек с высшим Дэ бездеятелен и осуществляет недеяние; человек с низшим Дэ деятелен, и его действия нарочиты». – Он закончил читать и спросил: – Так, значит, надо сидеть и ничего не делать?

– А что сказал тебе по этому поводу наставник Ли?

– Он говорил, что Дао наполняет собою всё и является самой гармонией.

– Так-так! А Дэ?

– Это мои качества, таланты.

– Что же тебе непонятно? По-моему, всё очень просто, – и купец рассмеялся.

Это обидело мальчика.

– Ну не сердись, не сердись на меня! Тысячи людей заучивают этот трактат, не понимая его смысла, и поэтому дают такие сложные объяснения. В конце концов желающий их понять также отчаивается в этом разобраться, надевает маску мудрости и тоже начинает морочить голову другим. А спроси у любого крестьянина или рыбака, и он тебе скажет, что, имея в себе, как у тебя написано, высшее Дэ, ты не будешь деятелен именно от себя, от эгоизма, но будешь деятелен от Дао, то есть в гармонии с самим собой и по естественному призванию.

– Простите… Мне все равно непонятно.

– Можешь не извиняться. Вот представь: твоя мама идет с рынка с тяжелым грузом. Что ты сделаешь?

– Конечно, помогу ей.

Ерванд удивленно посмотрел на мальчика, будто впервые в жизни увидел сына, готового помочь матери.

– Ну, а как же еще? – в свою очередь удивился Гейзерих. – Разве я мог бы не помочь своей маме?

– Конечно-конечно. Значит, это естественный для тебя поступок?

– Ну да.

– Так вот. Если ты в гармонии с собой и миром вокруг, то ты даже не заметишь своего поступка, ведь ты не замечаешь, как дышишь.

Глаза мальчика просияли. Кажется, он понял.

– Значит, когда ты заставляешь себя сделать доброе дело, а не делаешь его потому, что это для тебя естественно, то твое доброе дело выйдет боком, как говорится.

– Я понял, я понял! – обрадовался мальчик.

– Если ты понял, то попробуй привести пример.

– Например, птица заботится о своем птенце. Возможно, когда тот вырастет, то они даже не узнают друг друга, но она заботится о нем потому, что иначе жить не умеет, она такова от природы. Точно так же пчелы собирают нектар, чтоб получить мед, растения цветут, зреют плоды на деревьях…

– Верно! Вот потому-то жители Чина посвящают столько времени созерцанию красоты. Был у них учитель Конфуций, тебе еще предстоит познакомиться с ним. Они называют его богом, но он им никогда не был, хотя учение его, конечно, бессмертно. Так вот он учил, что у всего в мире есть свое место, поэтому люди счастливы тогда, когда пребывают в гармонии друг с другом и с самими собой.

– Это мне не совсем понятно, – заметил мальчик. – Я и так с самим собой в гармонии.

– Хорошо если так, но неужели не было ничего в твоей жизни, о чем бы ты не пожалел впоследствии?

Мальчик вспомнил про свою молитву во дворе, о которой он уже рассказывал Ерванду.

– Да, было, и не раз, – сознался он.

– А быть в гармонии с самим собой можно только тогда, когда ты не делаешь ничего такого, о чем бы потом сожалел. В общем, Конфуций проповедовал то же, что и Христос: люби своего ближнего и не делай другим того, чего не хотел бы для себя.

– Я согласен с этим, – сказал мальчик.

– Вот и хорошо. Ну, хватит на сегодня, мы и так с тобой заболтались. Приготовь-ка мне чай, а то у меня еще много дел в городе. Скоро наш караван двинется в столицу.

Мальчик умело провел чайную церемонию. Для жителей Чина она была настолько важным обрядом перед каким-либо делом, что порою затмевала собой само дело.