Читать книгу Жаба душит. Сатирический роман в трех частях. Часть вторая - Василий Варга - Страница 14

В городе Рухове, левее Тисы, в тридцати метрах от берега, расположен железнодорожный вокзал с одной колеей, откуда поезд, состоящий из нескольких вагонов и паровозика, пыхтя и громыхая, отправляется до Львова один раз в сутки и возвращается обратно тоже один раз в сутки. Этот крохотный поезд замечательный тем, что здесь, в общих вагонах, всегда зловонно, грязно, несмотря на то, что ветер дует во все щели дореволюционного, проржавленного насквозь вагона. Полки изрезаны ножами, исписаны карандашами, типа «Ваня плюс Маня равно любовь». Все стекла практически перебиты, в трещинах, а проводники, чтоб не простужаться, забивают свое единственное окно в маленьком купе, где они пребывают, фанерным листом и одеялами.

В конце второго тысячелетия этот поезд вполне можно назвать гадюшником в надежде, что министерство путей сообщения не обидится, а если и обидится, то не сможет доказать, что в его адрес раздаются несправедливые упреки, принижающие честь мундира.

Этим—то поездом и должен был прибыть губернатор Руховщины, а точнее представитель президента, господин Дискалюк из города Львова вместе со своим помощником Дундуковым Ревдитом Цасовичем.

На площади, перед вокзалом, расположился духовой оркестр в составе трех человек. Это были Радий, Ванадий и Вольфрам – жалкий остаток духового оркестра из Великого Бычкова, где, когда—то, функционировал химический завод.

Встречать своего губернатора приехали все председатели сельских советов, а также работники Осиного гнезда, милиции, суда и прокуратуры. И только священников не оказалось: их никто не смог убедить, что губернатор района, если и не Иисус Христос, то уж апостол Павел точно.

Солнце давно село за высокую гору, сумерки начали сгущаться. Толпа ожидающих переминалась с ноги на ногу и, сколько было сил, вытягивала шею и напрягала слух, чтобы если не увидеть, то услышать гудок паровоза, который должен притащить бесценный груз.

Начальник железнодорожной станции Главсп (Главспирт) в новенькой форме железнодорожника, с начищенными до блеска пуговицами и отглаженными брюками, так что о кант могла разбиться летящая муха, нервно расхаживал вдоль единственной колеи с блокнотом и карандашом в руках. Глядя на крохотное помещение с единственной дверью, сколоченной из досок и наспех, он определял наметанным глазом, скоро ли оно освободиться и как только оно освобождалось, бегал, чтобы справить маленькую нужду. С ним, как и с любым человеком, случались частые позывы, когда приходилось нервничать. Сейчас больше всего его беспокоил Мавзолей Ревдитович, второй человек в малньком государстве Руховщина.

– Почему поезда до сих пор нет? Согласно расписанию, он должен прибыть уже тридцать минут тому назад. Наверное, рельсы раздвинулись и произошла вынужденная остановка поездка, которым едет великий человек. А за железную колею вы отвечаете… головой. Я думаю: вам уже сейчас следует искать новое место работы.

– А куда я пойду, Мавзолей Ревдитович, голубчик вы мой. Мне еще три года до пензии, кто меня возьмет на новую работу. Смилуйтесь, Мавзолит Ревдитович, миленький вы мой. Как только этот проклятый, простите, как только этот мудрый поезд с великим человеком прибудет в Рухов, я сам отправлюсь на проверку железнодорожной колеи.

Главсп Теодор Ленинович, засунув блокнот с карандашом во внутренний карман кителя, сложил руки ладошками вместе под носом, ходил за Мавзолеем Ревдитовичем, как птенец за кукушкой.

– Ладно, смилостивился Мавзолей Ревдитович, – позвоните в Ясиня, узнайте, отошел ли поезд оттуда, или все еще туда не прибыл. И самое главное, нет ли вынужденной остановки в результате поломки или расхождения рельс.

– Нет связи Мавзолей Ревдитович, – беспомощно разводил руками Главсп Ленинович.

– Тогда по рации свяжитесь! А если авария в пути, а если диверсия какая? Вы понимаете? Вы мне за Дмитрия Алексеевича отвечаете головой. Вы видите, народ стоит, волнуется?

– Мавзолей Ревдитович, дорогой! Я сам больше всех волнуюсь. Я уже раз двадцать в нулевое помещение сбегал. Это от волнения. Я знаю, что Дмитрий Алексеевич, выдающийся человек. Это по его распоряжению недалеко от вокзала соорудили нужник. Раньше, так вообще малую нужду справляли несознательные пассажиры, где угодно, чуть ли не у касс, а потому раздавались такие ароматы, не пройдешь, чтоб не чихнуть раз десять. Я боюсь, что мне понадобиться скорая помощь. О, слышите: свистит. Ну, слава Богу. Бог не забыл старого начальника станции Главспа.

Действительно, раздался жалкий свисток паровоза, который тут же был встречен аплодисментами. Поезд, его можно назвать правительственным, прибыл, заскрипел тормозами и, сотрясаясь, остановился. Из второго вагона вылупился Дискалюк. У него был вид, как у ощипанного петуха.

– Ура! – воскликнул Мавзолей Ревдитович с букетом цветов в руках.

– По—олк, си—иррна! – скомандовал начальник милиции Ватраленко.– Равнение на перед президента!

Дискалюк вылупил усталые глаза и опустил руки по швам.

– Вольно! – с трудом выдавил он из себя. – Где моя машина?

– Может, вы пешком пройдетесь, это полезно, – посоветовала главврач Жозефина Энгелиусовна. – Тиса всегда несет свежие пахучие воды.

– После Черного моря я не могу смотреть на эту Тису, – сердито буркнул Дискалюк.

– Это только первое время, уважаемый Дмитрий Алексеевич. Вы так похорошели, так похорошели, я просто любуюсь на вас, – лепетала Жозефина.

«Ах, если бы здесь, на месте этой Жозефины была Зоя, – подумал Дискалюк, направляясь к машине. – Зачем они все пришли сюда смотреть на мою усталую рожу? Я не брился уже три дня. Поездка была мучительной, я больше никуда ни за что не поеду. Лучше Рухова, нет ничего на свете».

Машина заревела и тронулась с места. От вокзала до Белого дома было сто шагов не больше.

Председатели сельских советов, измученные ожиданием своего кумира, были вознаграждены мимолетным взглядом усталых глаз, кислым, небритым выражением лица и в великой радости, что все кончилось, бросились к единственному автобусу с выбитыми стеклами, который направлялся в сторону Бычкова. Доехав до Бычкова многие председатели сельских советов, которые добирались до Рухова четыре часа, а встреча с главой длилась всего три минуты, вынуждены были возвращаться в свои села на своих двоих.

Лорикэрику с Бычкова предстояло топать пешком порядка пятнадцати километров. В тот день автобус Рухов – Водица не значился в расписании.

«У меня будет машина, – злился Лорикэрик, – я буду не я, если у меня машины не будет. Я продам несколько гектаров земли и куплю иномарку за двадцать тысяч долларов, если не будет прижимать этот Дискалюк. А то он косо что-то на меня посматривает в последнее время. Чтобы это могло значить? Неужели эта Памила Варлаамовна работает на два фронта: у нас пасется и Сасонию Самсоновичу докладывает, а тот – прямо Дискалюку. Я выясню этот вопрос».

На следующий день Рухов проснулся с великим человеком во главе. Магазины открылись вовремя, Тиса шумела равномерно и однообразно, бизнесмены считали прибыли, а те, кому положено, стояли в приемной председателя с тугими кошельками.

Только Дмитрий Алексеевич был не в настроении. Несмотря на свежий букет цветов на столе, кабинет показался ему неуютным и холодным. Да и окна покрылись серым налетом пыли, а мусорное ведро под столом, за которым он сидел, никто не убрал. Мусор остался еще с прошлого месяца. Кипа бумаг, которую он пытался разобрать и расписать по замам, была неутешительной. Среди бумаг были даже штрафные санкции из Ужгорода и других областей.

Некоторые бумаги намекали на односторонний отказ от сотрудничества. А вот штраф на пять тысяч гривен из брестской таможни, просто вывел его из себя.

Пицца, самый смелый из взяткодателей, нагло ворвался в кабинет и произнес:

– Клиенты грозятся покинуть Белый дом, уважаемый Лексеевич. Не лучше ли принять всех сразу. Откройте этот ящик, а сами отвернитесь к окну, мы сделаем почетный круг – и по своим делам. Вам останется только задвинуть ящик, а потом приступить к исполнению государственных дел. Ну, как?

– Добро, – сказал Дискалюк, чтобы пройти в потайную дверь, где он мог в любое время освежиться чашечкой кофе.

Когда в кабинете наступила мертвая тишина, он вернулся, выгреб все из ящика, пересчитал и сморщился. Всего двадцать тысяч долларов, разве это деньги?

Вдруг вошла перепуганная секретарша:

– Там, звонят! Берите трубку, скорее! – сказала она.

– Пошли их подальше и не мешай мне работать, я занят.

– Из Швеции звонят. По заключению договора: Йоргансон.

– Но я же по—шведски ни бум—бум, – сказал Дмитрий Алексеевич.

– И не надо, он чешет по-русски, у него прибор есть.

– А черт! Скажи, пущай приезжает. Я не хочу с ним говорить по телефону, а вдруг провокация какая, сама понимаешь, Лесичка.

Леся вернулась в секретарскую, взяла трубку и сказала Йоргонсону:

– Приезжайте, как можно раньше, вас встретят, подпишут договор на выгодных условиях.