Читать книгу И все небо для нас - Юлия Лим - Страница 10

– …ла!

Слышу писклявый голос сестры, силюсь разлепить глаза, но не выходит.

– Вела! Вела, вставай! – Мила больно хватает меня за плечи и потряхивает.

От ее пальцев у меня остаются синяки. В школе однажды заподозрили, что меня бьют дома, и отправили соцпедагога проверить, все ли в порядке.

– Ну Вела-а! – Мила с размаху шлепает меня по попе.

Глаза открываются мгновенно: подскакиваю и несусь за сестрой, размахивая подушкой.

– Ты меня ударила! – наказываю ее подушкой.

– Вставать надо было! Бе-е! – смеясь, Мила убегает за угол.

Не успеваю затормозить и врезаюсь бедром в стол. Он овальный, но все равно больно.

– Чего тебе, Хоббит? – зеваю, потягиваясь, и потираю ушибленное место.

Убедившись, что я ее не трону, сестра берет меня за руку:

– Идем, – и куда-то ведет.

Мы выходим на террасу. Неподалеку дядя разговаривает с кем-то у машины. Когда он оборачивается, в его руках холщовый мешок. Он что, купил картошку?..

– И чему ты так радуешься? – спрашиваю у сестры.

– Там кукулуза! Настоящая! – с возгласом Мила несется к дяде.

На кухне он заворачивает края мешка, показывая спелые кукурузные початки.

– Как вам такой завтрак, девочки? – улыбается Тихон.

Мила хватает початок, но я отбираю его, тщательно промываю, и только потом отдаю обратно. Сестра вгрызается в желтые зерна.

Никогда не ела спелую кукурузу, только консервированную и то в салатах.

С недоверием кошусь на дядю, но он притворяется, что не замечает этого. Тогда я беру початок, хорошенько промываю и пробую на вкус.

– Ну как? – спрашивает.

Пожимаю плечами. На вкус не очень.

– Вкусно! – выдает Мила. – Поплобуй, дядя!

Желудок панически сжимается. Она снова назвала его дядей. Прошло всего несколько дней, а Мила уже готова ему все простить за какой-то кукурузный початок.

– Больше не хочу, – отдаю ему свою полуобгрызенную порцию и ухожу в ванную комнату.

Здесь, в отличие от гостиницы, есть средства для ухода за кожей. Конечно, не те, которыми я пользовалась дома, но в последний год россыпь прыщей лишь увеличилась, и никакие новые пенки, гели или маски не помогали мне от нее избавиться. Стресс с лица так просто не смоешь.

Беру пузырьки, изучаю составы. Похоже, что даже косметические средства подобраны так, чтобы не нарушать атмосферу лесного домика. Все запахи натуральные: ягодные, еловые, фруктовые. Выбор вроде бы небольшой, но я зависаю минут на пять. Наконец беру гель с запахом алоэ, мою лицо и равномерно наношу на него полупрозрачный слой. Когда смываю его, кожа по-настоящему дышит. Мне так не хватало этого чувства последние два дня. Когда все злит, лучшего средства для успокоения, чем уход за собой, не найти.

# # #

И вот мы покидаем уютную обитель, вновь превратившись в скитальцев. Дядя тащит мешок с кукурузой, Мила, подпрыгивая, носится по полю, распугивая бабочек, кузнечиков и прочую живность, а я плетусь за ними.

– Быстлей, челепаха! – дразнится сестра с другого конца поля.

Когда мне что-то сильно надоедает, начинаю сутулиться. Однажды мама пошутила, что в таком положении рюкзак становится моим панцирем. А еще они высмеивали мое занудство. Скучаю по тем временам, глядя на раскинувшуюся вокруг природу.

– Все в порядке? – интересуется дядя, поравнявшись со мной.

– Вроде того.

– Выглядишь расстроенной.

Больше всего в чужаках меня раздражает внимательность. Почему родные никогда ничего не замечают, а едва знакомый человек будто сквозь кожу смотрит?

– Просто думаю… Вот бы мама это увидела.

– Ей бы понравилось.

– Мила, осторожнее! – замечаю, что сестра слишком резво скачет возле камней.

Поле и колосья пшеницы заканчиваются. Начинается лес с могучими деревьями. Их кроны укрывают нас от палящего солнца.

– И все-таки… – гляжу под ноги, – почему ты тратишь столько времени и сил на эту… прогулку вместо того, чтобы привезти нас домой на автобусе или такси? Скажи честно.

– Вам это нужно, – отвечает дядя. Кошусь на него, а он наблюдает за Милой.

Сестра подобрала палку и теперь размахивает ею.

– Мне лично нужны кровать и тишина, – хмыкаю.

– Верю, – дядя добродушно улыбается. – Но все же попробуй дать выход эмоциям.

– Зачем?

– Ты зажала себя в тисках ответственности. Боишься заплакать перед сестрой, потому что ты для нее пример. Но теперь можешь положиться на меня. Побудь обычным подростком.

В груди закипает волна негодования. Хочется возразить, да что он обо мне знает, чтоб вот так критиковать? Но едва я раскрываю рот, как издалека доносятся вопли сестры.

– Мила, – мчусь на ее голос. – Мила!

Дышать тяжело, пот стекает на глаза, одежда прилипла к телу. Сестра стоит по колено в озере и размахивает руками, поднимая брызги. Она смеется и радуется.

– Вела, смотли, водичка! Теплая!

У меня чуть сердце не остановилось, а ей весело.

– Подожди, дно проверю, – беру палку и продавливаю дно. Никаких подозрительных ям и скрытых провалов.

Кроссовки увязают в мокром береге и иле по щиколотку. С громким хлюпаньем выхожу на сушу, снимаю их и хорошенько прочищаю, сидя на корточках у воды.

– Только не вздумай далеко уходить, слышишь? – показываю сестре кулак. Она высовывает язык и обрызгивает меня.

– Не хотите искупаться и перекусить? – дядя ставит рюкзак на траву. – Последний рывок недалеко отсюда.

– То есть? – уточняю я.

– Переплывем озеро на лодке.

Мила подбегает к нам и поворачивается спиной:

– Ласстегните молнию!

Дядя тянет к ней руки. Опережаю его и помогаю сестре снять наполовину мокрое платье. Она остается в нижней одежде, и хочет скинуть майку, но я ей запрещаю.

– Но мне жалко! – канючит сестра.

– Сейчас искупнешься и будет нормально.

Не собираюсь раздеваться перед Тихоном. Слишком много мерзких историй читала в интернете про то, как родственники мужского пола причиняли боль маленьким девочкам. Поэтому я остаюсь в одежде и приглядываю за Милой с берега.

– Ты уже умеешь плавать? – спрашивает дядя у сестры.

– Да! Я ходила в бассейн! – хвастается она.

– Мила, плавай вдоль берега. Здесь тебе не бассейн, спасателей нет, поняла?

– Поняла, – надувается Мила.

Пока она плещется, мы с дядей подготавливаем площадку для обеда. Он достает плед и раскладывает на траве. Кукуруза ждет своей очереди, вода в бутылке противно теплая. Как же не хватает холодильника или льда.

– А ты не хочешь? – дядя кивает в сторону озера. Качаю головой. – Почему?

– Я ведь уже говорила, что пока не могу тебе доверять. И… – замолкаю, раздумывая, следует ли говорить ему это. – Неужели ты сам не понимаешь, как это выглядит?

– Что?

– Ну… как-то странно будет, если я кинусь в озеро без купальника, а ты будешь смотреть на все это со стороны.

Взгляд дяди на мгновение становится тяжелым, потом отстраненным. Он покачивает головой и кивает.

– В современном мире мужчиной быть тоже опасно, – фыркаю, но не успеваю его перебить – дядя продолжает: – Я понимаю, что девочки должны быть бдительными. Вам нужно опасаться незнакомцев, следить, чтобы с младшими сестрами не случилось ничего плохого. Но не все мужчины извращенцы. Нам тоже иногда достается от женщин.

Отворачиваюсь и смотрю на счастливую Милу с розовой шляпкой на голове. Она снимает ее только на ночь. Как же легко Тихон купил ее доверие. Боюсь, что дома она окончательно ему доверится, и я перестану быть для нее авторитетом.

– Вера, – дядя щелкает пальцами, привлекая мое внимание, – раз ты пока не можешь мне доверять, пообещай кое-что.

Напрягаюсь, и похоже он это замечает. Голос дяди смягчается:

– Пообещай, что попробуешь быть обычным подростком, а не старшей мамосестрой.

Долго терзаю его взглядом, размышляя над ответом.

– Ну… может быть, – неохотно отвечаю. – Но это не значит, что я перестану присматривать за сестрой.

Больше мы не разговариваем, пока Мила не вылезает из воды довольная и уставшая. От нее пахнет болотом и илом. Споласкиваем руки чистой водой, протираем антибактериальными салфетками и садимся есть кукурузу.