Читать книгу И все небо для нас - Юлия Лим - Страница 9

Когда дядя упоминал коттедж, я думала, что нас ждет покосившаяся старая изба. Но увидели мы крепко сложенный дом в деревенском стиле. Может, подвох кроется внутри?

Дядя достает мобильник и кому-то звонит. Из дома выходит сотрудник и приглашает нас войти.

– Чувствуйте себя как дома, – говорит молодой человек. Заметив Милу, схватившую вазу с колосьями пшеницы и полевыми цветами, он вскидывает подборок и чопорно добавляет: – Все поломки или загрязнения оплачиваются проживающими отдельно.

Отнимаю у сестры вазу, ставлю на место и беру Милу за руку. Не хочу, чтобы какой-то сноб кричал на нее. Да и вообще, будь я смелее, сказала бы ему: «Расслабься и не напрягай булки до такой степени!». Он половину ягодиц втянул в себя.

– Спасибо. Я сообщу, когда мы соберемся уходить.

– Доброй ночи, – парень с недобрым прищуром косится на Милу, проходя мимо меня.

Щурюсь и так же злобно провожаю его взглядом. Когда дверь закрывается, отпускаю сестру и осматриваюсь.

Гостиница по сравнению с этим дворцом была просто дырой!

– Надо же, как чисто, – бормочу, касаясь пальцем покрывала на кровати.

– Здесь есть просторная ванная комната, – говорит дядя.

– О-о-о, хочу в душ! – Мила восторженно хлопает в ладоши. Миг спустя она тянет меня за собой.

– Что, как по туалетам на заправках ходить, так ты самостоятельная, а как помыться, так я тебе стала нужна? – усмехаюсь.

Сестра останавливается, смотрит на меня и произносит очень серьезным тоном:

– Ты мне только спинку потрешь.

# # #

Убедившись, что сестра помылась, рискую и выпускаю ее из ванной одну. Вряд ли дядя ее украдет, пока буду в душе.

Теплые струи массажируют кожу, шампунь вспенивается, но тревожные мысли не покидают меня. Похищения и убийства происходят в обычные дни. Когда ты даешь себе слабину. Когда решаешь, что ты в безопасности.

Мну зубами губы. Открываю глаза, ловлю каплю шампуня в один и, не обращая внимания на жжение, выпрыгиваю из ванны. Оборачиваюсь в полотенце, забываю выключить воду, и выхожу, шлепая мокрыми ногами. Шампунь и гель для душа смешиваются и белыми воздушными комками текут и сползают по мне. На чистые полы капает вода.

– Мила! – зову я и не узнаю́ свой голос: громкий, дрожащий и растерянный. – Мила! – сердце колотится так, что становится жарко. – Где ты?

А вдруг этот мужик вовсе не наш дядя? Вдруг он прямо сейчас убивает мою сестру?

Из глаз брызжут слезы: из одного от жжения после шампуня, из другого от страха. Я не могу потерять сестру. Она должна прожить долгую жизнь.

Из-за угла появляется дядя. Кидаюсь к нему и хватаю его за плечи:

– Где она?

Тихон кивает в сторону кухни.

– Мультики смотрит.

Широкими шагами пересекаю комнату. Мила сидит ко мне спиной с планшетом на столе. Она хихикает и вгрызается в свежую сочную грушу. В ее ушах наушники.

– Иди домойся. С ней все будет хорошо, – обещает дядя.

Ухожу в ванную комнату и запираюсь внутри. Сажусь на пол и даю волю слезам, обнимая колени. Кажется, я схожу с ума.

# # #

И вот мне снова не спится. Ни душ, ни чистая голова, ни удобный матрас не помогают сомкнуть глаза и проспать до утра. Мила сопит под боком, мы вновь делим одну кровать. Этой ночью она уже не просыпается в слезах. Когда рука, просунутая под подушку, затекает, приподнимаюсь и аккуратно встаю. Бросаю взгляд на дядю, но он тоже спит. Ночью уж точно ничего не случится.

Накидываю махровый халат и выхожу на террасу. Сажусь на скамейку и вглядываюсь в темноту окружающего леса. Вдалеке виднеются очертания другого коттеджа. От него по полю растекается нежный свет. Надеюсь, у тех людей причины бессонницы приятнее моих.

От скрипа двери вздрагиваю и поворачиваю голову, как это делают совы. В проеме стоит дядя и, сонно щурясь, смотрит на меня.

– Хочешь какао?

Киваю. Дядя возвращается с двумя кружками и садится рядом. Беру кружку и заглядываю внутрь.

– Что это?

– Маршмеллоу. Он чем-то похож на зефир.

– И что с ним делать?

– Ты его не пробовала?

Качаю головой. Отвечать на очевидные вопросы не хочется.

– Просто пей какао и закусывай им.

– Ну, не знаю, а вдруг ты решил меня отравить? – принюхиваюсь.

Дядя тихо смеется, достает из своей кружки маршмеллоу, показывает мне и сует в рот. Активно жует, затем показывает язык.

– Можешь подождать пару минут, но какао остынет.

Вздыхаю и впериваю взгляд в напиток. Запах приятный, шоколадно-молочный. Напоминает о наших с мамой посиделках до того, как родилась Мила. Тогда все было просто и я не переживала из-за каждой мелочи, касающейся сестры. А еще у меня в ту пору еще не выскочили прыщи…

– Вера, – приподнимаю голову и смотрю на дядю, – ты все еще не хочешь поговорить?

– О чем? – равнодушно пожимаю плечами и делаю глоток, жую кусочек маршмеллоу. Сахарно-воздушная масса наполняет рот. Мягко и вкусно..

– Ты слишком сильно беспокоишься за сестру. Так обычно переживают матери.

– А тебе-то какое дело? – внутри словно все обрастает колючками. – Я за нее отвечаю. И не переживу, если с ней случится что-то плохое. А ты… я тебе не доверяю.

– Неужели я дал повод?

Отвожу взгляд.

– Понимаю, – начинает дядя тихим спокойным тоном, – у тебя нет ни одной причины доверять мне. Я для тебя чужой человек и не стану близким за такое короткое время. Но доверие – это мост между людьми, Вера. И его надо строить.

Гнев отступает, уступив место горькому послевкусию непонятного чувства. Отпиваю какао и жую еще один маршмеллоу.

– Я никогда не причиню вреда ни тебе, ни Миле, – дядя протягивает руку, – обещаю.

Колеблюсь. А вдруг это ловушка?..

Поёживаюсь от внезапного ночного ветра. Пауза затягивается. Нужно ответить или проигнорировать жест дяди.

– Не могу, – стыдно за собственную беспомощность и нерешительность. – Я не могу просто взять и начать доверять тебе.

Дядя опускает руку.

– Ничего страшного. Просто знай, что всегда можешь прийти ко мне, – он поднимается и забирает с собой кружку. – Спокойной ночи, Вера.

Провожаю его взглядом, пока он не скрывается в доме.

Доверие и вправду как мост между людьми. Вот только мост за два дня не строят, ведь при неосторожной нагрузке он развалится.