Читать книгу Однажды в старые добрые времена. Книга вторая - Ирина Лем - Страница 14

В коридоре часы заиграли перезвон, после чего гулко пробили один раз.

– Это час ночи или половина чего-то? – спросил Дермот, повернув голову на звук.

– Понятия не имею, они бьют и четверти, – ответил Эдвард. Поднял руки, потянулся. Ощутил усталость в мышцах – такая бывает от тяжелого, принесшего удовлетворение труда. Какой плодотворный труд он сегодня производил? Честно признаться – никакого. Значит, усталость не от труда, а от коньяка. Что ж, тоже неплохо. Допьем то, что в рюмке. Усталость есть, пусть придет и сон. – Точно знаю, что уже поздно.

Он приподнял бутылку посмотреть, сколько осталось. На донышке плескалось немного жидкости. Еще заказать или воздержаться? В голове слегка шумит, тело расслаблено. Думать не хочется, хочется мечтать…

На ночь глядя известно – какие мечты. Эротические.

Их допускать нельзя. Потому что разделить не с кем. Вернее, есть с кем, но… нельзя. Странная ситуация. Желанная девушка находится в двух шагах. Но эти «два шага» на самом деле – космических масштабов. Есть от чего прийти в отчаяние.

Отчаиваться погодим, зададимся вопросом: не загнал ли Эдвард себя в ловушку, поселив Джоан так близко? Не лучше ли было ей, действительно, остаться в Даунхилле? Ведь каждый день видеть ее и не встречаться даже взглядом, проходить мимо и не сметь прикоснуться – попахивает самобичеванием.

Оставим же его средневековым аскетам и религиозным фанатикам, которые хлыстом умерщвляли плоть. В наше время добровольно подвергать себя пыткам – душевным или физическим просто смешно.

Эдвард хмыкнул, чем привлек внимание друга.

– Над чем это ты веселишься в одиночку? – спросил он.

– Представил себя святым мучеником. Вернее, флагеллантом, который охаживает себя хлыстом с тремя концами и шипами…

– Ха-ха-ха! – Дермот разразился раскатистым хохотом, особенно звонко прозвучавшим в ночной тишине. – Понимаю, понимаю… – проговорил он, продолжая посмеиваться. – Хочешь, лошадиную плетку принесу? В качестве дружеской помощи. Чтобы не говорил, что я не помогаю.

– Нет. Лучше ушат ледяной воды.

– Слушал бы ты меня, жил бы легче. Поехали бы мы с тобой в Лондон, отвел бы я тебя в лучший тамошний бордель. Держит его моя давняя знакомая мадам Чао Сун. Нет такого порока, который она не предлагает. За соответствующие деньги, конечно. Называется ее заведение «Дом здоровья»…

– Странное название. Разве занятие пороками способствуют здоровью?

– Еще как! Дорогой друг. Мы существуем в плену догм, внушенных нам с детства невежественными людьми, в основном – церковниками. А кто сказал, что они самые умные? Они запрещают делать некоторые вещи, называя их оскорбительным словом «порок». Но если это приносит удовольствие одному и не наносит вреда другому, почему его надо запрещать, объявлять грехом? Из собственного опыта, человеческого и профессионального, скажу: человеку непременно надо заниматься порочными вещами… Это расслабляет психику и оздоровляет организм. Потому что порок – это приятно. Это то, чего люди тайно желают испытать. И зря большинство от них воздерживается. Постоянно отказывать себе в удовольствиях нездорово, как доктор говорю…

– Постой. Уточни – что именно имеешь ввиду? Некоторые получают удовольствие, истязая других, или убивая, чтобы получить выгоду.

– Нет. Я имею ввиду бескровные пороки: азартные игры, кокаиновый кальян, постельные эксперименты. Или элементарно с кем-нибудь подраться, чтобы выпустить напряжение. Я выступаю за то, чтобы время от времени позволять себе забывать условности и отбрасывать манеры. Превращаться в первобытного человека, удовлетворяющего любое желание, которое возникло в его нестриженой, нечесаной, всклокоченной голове…

– В моей всклокоченной голове возникло желание поспать, – бесцеремонно перебил друга Эдвард. Если его словесный поток не остановить, он будет продолжаться до утра. – Ты как на это смотришь?

Дермот, которого прервали на середине речи, замер с открытым ртом и поднятой рукой. Он почесал ею в затылке и сказал:

– Вообще-то положительно.

– Будешь еще пить?

– Нет. Хватит на сегодня.

– Тогда пошли спать.

– Пошли.

Мужчины спустились на третий этаж. Спальни их размещались напротив друг друга сразу за лестничной площадкой, и далеко идти не пришлось. Спуск Дермота не освежил, но утомил. Едва буркнув «спокойной ночи», он скрылся за дверью, и вскоре приглушенно захрапел, вероятно, упал на кровать, не раздеваясь.

Короткое путешествие по лестнице Эдварда, наоборот, взбодрило, он не ощущал ни малейшего желания отправляться на покой. Как в тишине становятся слышнее тихие звуки, так в душе ночью яснее ощущаются тайные позывы. Днем они дремали, заглушенные суетой, разговорами, встречами, мыслями. Ночью же, под влиянием алкоголя, свечей и романтических фантазий они проснулись и в полный голос заявили о себе.

Стараясь не скрипеть половицами, Эдвард прошел дальше по коридору и остановился у двери Джоан. Наклонился, прислушался. Ни звука не слыхать, ни сонного вздоха, ни скрипа пружины. Он пальцами легонько толкнул дверь. Она не поддалась. Нажал сильнее – без результата. Он этого ожидал, но все же был разочарован.

«Девушка хитра, как я и догадывался. Научена опытом или просто не хочет испытывать судьбу? Неважно. Она слишком предусмотрительна, это и раздражает, и вызывает восхищение одновременно. Нет, пожалуй, днем восхищает, ночью раздражает. Она не оборотень, как подозревал Дермот, не кокетка, не авантюристка. Она не доверяет обитателям Милтонхолла, и в первую очередь его хозяину».

Эдвард вздохнул и повернул обратно.

«Впрочем, правильно делает. Гувернантка достойна всяческих похвал. Норе повезло, что ее девочек воспитывает столь добропорядочная особа. Страшно представить, что произошло бы, если бы дверь оказалась не заперта… А я вот дверь никогда не запираю. Заходите, кто желает, в любое время дня и ночи. Желательно ночью, когда бывает скучно одному. Завтра намекну ей. Потому что мое приглашение касается только ее. Нет, не намекну. Завтра я буду трезвый…».

Эдвард вошел к себе и окунулся в душный, вязкий воздух – как в сухой, горячий океан. Внутренний жар поднялся к лицу, оно заполыхало, выступил обильный пот. Рубашка противно прилипла к телу, он снял ее, бросил на пол. Облегчения не испытал. Раскрыл окно – ночь облила его освежающей прохладой. Вдохнул полной грудью. Разделся догола, прошел к умывальному столу, поплескал водой в разгоряченное лицо, потом тщательно растерся мокрым полотенцем.

Бодрость тела бодрит дух. В голове прояснилось, тайные желания попрятались в темные углы. Эдвард лег на холодные, батистовые простыни, не накрываясь – чтобы окончательно прийти в себя. Тело остыло, мышцы расслабились, отяжелели. Он лежал и смотрел в темное небо надкроватного балдахина. «Мне что, теперь каждый день холодные ванны принимать, чтобы о ней не думать? Долго ли я выдержу? Долго ли выдержит она?».

Вопросы без ответов…

Они не мучили другого обитателя Милтонхолла, который по долгу службы продолжал бодрствовать – дворецкого Бенджамина. Юная гувернантка разожгла в нем любовное томление, и Бен не сомневался, что ему непременно удастся когда-нибудь его удовлетворить.

Следуя неписаному правилу дворецких – не ложиться спать, пока не легли хозяева, он все время находился неподалеку от бильярдной. Когда граф с гостем ушли, он первым делом проверил, пуста ли коньячная бутылка. На дне плескалось немного алкоголя. Бен поднес горлышко к губам и вылил содержимое в рот, потом отправил туда же содержимое недопитой рюмки – не выливать же добро. Он скорее вылил бы кастрюлю супа, чем каплю алкоголя, потому что для тайного пьяницы Бенджамина Винфри это был больший грех. Смочив и согрев внутренности, он принялся наводить порядок.

Допивать за хозяином и гостями Бен считал своей служебной привилегией и пользовался ею при каждом удобном случае. Экономка Дафна знала о привилегии, подаренной дворецким самому себе, и не возражала. Она была практична в делах и отлично разбиралась в психологии, не зная самого этого слова. Люди не без недостатков, надо не искоренять их, а умело их использовать. Если закрывать глаза на малые прегрешения, человек из благодарности воздержится от больших.

Хозяйский коньяк привел дворецкого в игривое настроение. Руки работали машинально – убирали шары в ящик, кии в шкаф, а в глазах стоял образ юной гувернантки, как она бегает по поляне, юбка приподнимается, открывает ножки в сапожках… В животе его закрутило, кончики пальцев напряглись, шар упал с грохотом, который должен был разбудить весь дом. Бен очнулся и махнул рукой, убирая видение, висевшее перед носом, как паутина. «Нет, рановато о ней думать. Сначала закончить здесь».

Любовные фантазии не желали его покидать. Бен быстро собрал с пола меловые крошки, расставил мебель по местам, вытер стол. Забрав рюмки и пустую бутылку, поспешил вниз. На кухне было пусто и чисто – слуги навели порядок и разошлись по домам. Из соседней комнаты, которая служила столовой для высшего обслуживающего персонала, то есть для экономки и дворецкого, доносился звон посуды – там возилась Дафна.

– Двери закрыла? – спросил Бен.

– Вроде, да, – отозвалась она не совсем уверенно. – Сегодня сумасшедший день был. Новых жильцов встречала и размещала, составляла детское меню и тому подобное. Голова уже не соображает. Проверь сам еще раз.

Дафна разговаривала, не отвлекаясь от работы – протирала чистую посуду и убирала на полки. Бенджамин посмотрел на ее спину долгим, напряженным взглядом. Подошел тихонько сзади и, улучив момент, когда женщина подняла руки, схватил ее за грудь. Прижал к себе так, что Дафна охнула.

– Заканчивай здесь побыстрее и ложись в постель, – зашептал он, обдавая ее ухо коньячным воздухом. – Я сейчас приду. Соскучился. Весь день о тебе думал, – соврал он. Поцеловал даму в шею и отпустил.

Кокетливо хохотнув, Дафна быстро убрала оставшиеся тарелки и убежала. Нарастающее нетерпение звало Бена за ней, но долг по-староанглийски дисциплинированного дворецкого не позволил. Последний вечерний осмотр – это его священная обязанность. Она была крепко впечатана в мозги, и Бен исполнил бы ее даже в свой последний земной день – прежде, чем предстать пред очи Всевышнего.

Старые служаки знают: малейшая небрежность может привести к несчастью или даже катастрофе – в незакрытую дверь залезут воры, от непогашенной свечи случится пожар, неубранная еда привлечет крыс, от которых болезни, и так далее. Бен проверил, вся ли посуда на месте, все ли продукты убраны в холодную кладовку.

Через люк он спустился в подвальное помещение, где располагалась собственно кухня – священное место в доме. Приготовление еды – целый ритуал, все, что с ним связано, должно быть в порядке и содержаться в чистоте. Здесь не было ничего лишнего, только необходимое – просторные столы, огромные кастрюли, орудия для разделки мяса и другой арсенал, которые используют повара. А также камин, второй по величине после того, что в холле.

На нем готовили еду и по подземному коридору носили в хозяйскую столовую. Морока для слуг, зато удобство для хозяев – чтобы по дому не распространялись плебейские пищевые запахи и не оскорбляли их тонкий аристократический нюх. Бен проверил, пуст ли коридор, погашен ли камин, закрыты ли форточки и тому подобное. Поднялся, опустил крышку люка, чтобы утром в темноте кто-нибудь случайно туда не провалился.

Вроде, все в порядке, Бен вышел в холл, подергал входные двери. Закрыты. Долг выполнен, можно с легким сердцем заняться личными делами.

Весь день он думал о гувернантке, и ноги сами понесли его к лестнице. Он уже ступил на первую ступеньку, но остановился, трезво рассудив: к ней соваться нельзя. Хозяин предупреждал. И не известно еще, каков у нее характер. Если строгий, то «нельзя» к ней будет всегда. Если веселый, то когда-нибудь Бен наплюет на запрет хозяина. Но не сегодня. Сегодня у него в меню экономка. Тоже неплохо, когда кровь бурлит, и от нетерпения трясутся руки. Поскорее удовлетворить желание, а с кем – на сей момент неважно. В темноте лица не видно, и легко представить, что занимаешься любовью с женщиной своей мечты.

Надо только дать волю воображению.