Читать книгу Техническая ошибка. Корпоративная повесть, лишенная какого-либо мелодраматизма - Александр Степаненко - Страница 16

*****

Приближение раздела богатств Углеводородной раздразнило аппетиты Барова и Штегнера, а длительное выстраивание обставляющего этот банальный передел собственности и власти приличествующего антуража, дало им возможность успеть в этот процесс вклиниться, поскольку рождение и оживление любых инициатив внутри Газовой компании тоже не подразумевало и не могло подразумевать слишком высокой оперативности.

Основной целью Газовой в планах поглощения Топливной были, таким образом, не ее чахлые предприятия, оставшиеся в 90-е годы в государственной собственности только потому, что не прельстили даже всеядное в дармовой жадности первое поколение постсоветской олигархии, а перспектива занять место Топливной в поглощении, в свою очередь, Углеводородной.

И пока Плетнев и Ковыляев, увлекшись разгромом Углеводородной и, одновременно, в этом разгроме завязнув, предвкушали в мечтах своих такой сладкий и такой близкий уже, казалось бы, миг заполучения ее несметных богатств, формально – в государственную, а фактически – в свою собственность, расторопные Баров и Штегнер, воспользовавшись отнюдь не цезарианскими способностями конкурентов, нанесли внезапный удар по утратившей бдительность «топливной» группировке.

К началу осени 200* года на горизонте, наконец, замаячил бутафорский аукцион по продаже за налоговые долги крупнейшего добывающего предприятия Углеводородной компании. В конце сентября того же года Премьер-министр на публичной части своей встречи с Президентом неуверенным, спотыкающимся тоном полусказал-полуспросил, что, исходя из целей всеобщей пользы и целесообразности, Правительство России считает: неплохо бы увеличить контролируемый государством пакет акций Газовой компании. Для этого, бормотал перед глядящими на них обоих объективами телекамер Премьер, быть может, стоит выкупить у Газовой компании принадлежащий ей самой пакет ее же акций, а в качестве оплаты передать ей при выкупе пакет акций Топливной…

Естественно, среднестатистический российский обыватель из всего этого бреда не понял ровным счетом ничего. Обыватель несреднестатистический, обыватель, даже отчасти сведущий, запутался в возникающих вопросах – а их возникало явно больше, чем ответов. Для чего вдруг понадобилось увеличивать пакет в и так контролируемой «государством» корпорации? Как это так получилось и зачем оно так получилось, что компания владеет собственными акциями? А если уж так получилось, но никому ранее это не мешало, то зачем теперь эти акции у нее теперь выкупать? Какая во всем этом, вообще говоря, всеобщая польза и целесообразность?

Но, понятное дело, обыватели, даже и отчасти сведущие, мало кого интересовали. Весь этот спектакль был устроен всего для нескольких заинтересованных зрителей. Ведь, на самом деле, этими витиеватыми и труднопроизносимыми фразами, порождающими больше вопросов, чем ответов, Премьер-министр попросту предложил Президенту одобрить поглощение Топливной компании Газовой компанией.

Президент отреагировал на слова Премьер-министра тоже неуверенно и как бы нехотя. Ну, если считаете целесообразным, то делайте, сказал он на всю страну, и прозвучало это так, как будто речь шла о том, что Премьер-министр задолжал ему рублей пятьсот и просит отсрочки до зарплаты. Можно было даже заподозрить, что Президент вообще первый раз слышит о предмете разговора, который федеральные телеканалы транслируют на одиннадцать часовых поясов.

На самом же деле, Президент, хотя этот диалог на камеры был, естественно, срежиссирован и десятки раз согласован, подчиняясь номенклатурному инстинкту, публично вернул Премьер-министру ответственность за решение, которую тот своим бормотанием, наоборот, пытался возложить на главу государства.

Они говорили перед камерами об экономической целесообразности, о всеобщей пользе, а решали вопрос-то, в общем, частный, междусобойный. И оба это знали. Президент понимал, что Баров и Штегнер хотят себе Топливную, а вместе с ней и перспективу подхватить знамя в разгроме Углеводородной. Штегнер и Баров были близкими к нему и верными людьми, и их желания были так понятны. Но также понимал он и то, что Плетнев и Ковыляев будут сильно, отчаянно сопротивляться и не захотят отдать то, что они считают своим, Штегнеру с Баровым. А Плетнев с Ковыляевым были тоже верными людьми и близкими людьми, и их эмоции были тоже хорошо понятны. Откажешь первым – начнут ходить, лезть, ныть, не отделаешься носить красивые, умные бумаги, показывать презентации, совать какие-нибудь фотографии, доказывать, что вместе Газовой и Топливной – гораздо лучше, чем по отдельности, рисовать картины светлого будущего. Согласишься – начнут ходить и ныть вторые, будут носить красивые, умные бумаги, показывать свои презентации, совать фотографии, доказывать, что Топливной с Газовой никак не быть вместе, рисовать всякие апокалипсические картины.

Президент не любил выносить окончательных решений. Вот и здесь – он хотел отстраниться, отойтити в сторону, «встать над схваткой» и собственным вмешательством снисходить только в случае крайней необходимости. А лучше и вообще не снисходить. Верховный судья, Бог-в-машине. Какой чиновник не любит себя в такой роли? Президент себя таким очень любил. Пускай все эти верные и близкие люди между собою сами разбираются, пускай хоть глотки друг другу перегрызут. И Премьер этот… сам дурак… чего, спрашивается, полез, занимался бы себе своими неурожаями… Ничего – подерутся, пободаются, а там… поглядим… может, оно как-нибудь само собой… может, как-нибудь рассосется со временем…

Вот только бы не выплеснули они эти помои наружу, сдуру-то, с перепугу…