Читать книгу Авенир - Александр Викторович Пироженко - Страница 6

Второй день пути был бледной тенью предыдущего, с той только разницей, что теперь его свита представляла собой весьма жалкое зрелище: обескровленные угрюмые лица, опухшие веки, покрасневшие глаза. Лия держалась лучше Арона – он к вечеру задремал прямо в седле, когда уставшие кони сбились на шаг. Девушка жмурила глаза на свет, но держалась прямо и гордо, не позволяя себе выказывать слабости, – несколько раз даже неунывающе предлагала Авениру снять жар, получая твердые отказы. Он не мог ей объяснить, что лихорадка – это следствие его состояния: жар изнурял тело и менял сознание, но лишь в той степени, которая позволяла отчетливее ощущать дверь. Снять жар – значит притупить эти ощущения.

Ночью поднялся холодный ветер, небо вновь затянуло серыми унылыми тучами. Для его свиты, не готовой к таким испытаниям, это стало ударом. Авенир, которого гнал вперед лишь ему слышимый зов, все же решил, что сегодня они смогут остановиться на отдых чуть подольше, иначе завтра он сам не сможет забраться в седло. Уже найдя место для ночлега, Арон негромко заметил:

– Мы и так продвигаемся быстрее, чем предполагали. Завтрашним вечером уже будем у Тандира.

Авенир и сам это понимал, зов проклятой земли становился все отчетливей, различимей; эта близость давала ему новые силы, но все тяжелее было преодолевать возрастающее притяжение проклятия.

– А что делать, если пойдет дождь? – спросила Лия, всматриваясь в темное небо.

Авенир придвинулся к разведенному костру.

– Тогда сидеть на месте не имеет смысла. Двинемся дальше.

На их счастье, дождь так и не начался.

Теперь ему не нужны были ни сон, ни отрешение. Воля, питаемая зовом, и страх перед потусторонним позволяли ему оставаться в сознании. Семь лет назад, в своем испытании на выносливость он провел без сна ровно месяц; но то было при учителе и тогда он не вызывал дверь. Теперь, по прошествии пяти суток, силы его были на пределе. Авенир просто сидел, давая себе отдых и думая о Них-Даргхе, городе в пустыне, где, возможно, теперь его ждут. Когда перед ним остановилась Лия, он не сразу ее заметил – лишь когда она прикоснулась к нему.

– Могу я сесть рядом?

Авенир подвинулся, уступая ей место на попоне.

Лия присела и, сложив руки на коленях, молча смотрела в костер.

Он не знал, сколько времени они так провели, размышляя каждый о своем. Когда она неожиданно задала вопрос, он заново обнаружил ее рядом:

– То, что я увидела – ты видишь постоянно?

Он вдруг почувствовал сквозь одежду тепло ее тела, так мягко и внезапно, как прикосновение кошачьих лапок, – внутри этого тепла он забылся бы еще глубже, чем во сне.

– Не нужно, Лия. Не время для разговоров.

Лия посмотрела ему в глаза, но он не стал первым отводить взгляд, только коротко бросил:

– Отвернись.

Лия быстро поднялась, чтобы уйти, но как-то вдруг, на полушаге, остановилась.

– Странный ты, маг.

И, ступая к своему месту, задела ногу Арона. Тот нервно вскрикнул и, не просыпаясь, что-то промычал.

До рассвета оставалось три часа.

Дивар несколько раз приходил в себя, но это были тягостные, смутные мгновения, которые после он с трудом вспоминал. Но самым острым и памятным чувством был страх от того, что, проснувшись в темноте, он не понимал, где находится, а в голове билась глухая, навязчивая мысль о смерти. Лишь наутро он очнулся в чистом и ясном сознании, испытывая облегчение после пережитых кошмаров. Он находился в своей трактирной комнате, на кровати, рядом, прислоненным к стене, стоял его меч.

Приходя в себя и неспешно восстанавливая события минувшего дня, Дивар все больше отказывался верить, что от смерти его спас Мартин. Этот человек должен был разобраться со всеми стражниками, убить Ферона и вытащить Дивара со двора на своем плече. Возможно ли это, если еще недавно можно было поспорить со всяким на золотую монету, что костлявый Мартин и оружия в руках никогда не держал.

Дивар поднялся на ноги и осмотрел тело. Весь торс был туго охвачен повязками. Ощупав себя, он обнаружил два сломанных ребра – это, как минимум, значило, что он месяц не сможет провести в седле и полдня. Левый глаз полностью заплыл. Остальное было не так серьезно, хоть и очень болезненно – сплошь синяки и ссадины.

Кряхтя и постанывая, Дивар нетвердым шагом направился к двери. Он собирался расспросить Крата об этом Мартине, а еще лучше – узнать поближе самого спасителя. Но стоило ему взяться за ручку, как дверь перед ним широко распахнулась и в комнату вбежал сам Мартин – такой светлый и бодрый, что весь его вид говорил о переполняющей силе, которую раньше и заподозрить нельзя было. Но кое-что удивляло сильнее. Во-первых, на лице его спасителя не было ни единой царапины. Во-вторых, то, что Мартин сразу, влетев, дружески хлопнул Дивара по больному плечу и бойко затараторил, словно давно ждал момента, когда ему позволят открыть рот:

– Очухался? Вот и хорошо! Ну и задал ты мне работенку со своими стражниками! – он картинно провел рукой по лицу, будто стирая трудовой пот. – Это те самые люди, с которыми так нехорошо повел себя твой друг маг, верно? А ведь я наверняка знаю, что случилось бы, не удумай ты пробежать через мою комнату! Эти ребята шутить не любят… Правда, один все-таки заигрался с ножом! – видя, как опешил от этого напора его собеседник, Мартин потянул его за рукав рубашки к кровати. – Да ты садись, тебе сейчас лучше бы слишком не расхаживать! Есть хочешь? Так я уже сказал Крату, чтоб он тащил все съестное сюда. Правильно?

Дивар оторопело кивнул.

– Я, признаться, долго наблюдал за всем из окна, – продолжал Мартин, не слишком озабоченный вопросом, насколько его понимают и хотят ли вообще слушать. – Мне даже интересно было, как ты собираешься выкрутиться. Ты что, ко всему еще и был пьяный? – Дивар не стал у него уточнять, что значит это «ко всему». – Ну, по-моему, ты никак не собирался! Я бы не вмешивался, но я ненавижу стражников. Это своры наглых оголтелых трусов. Хотя, знаешь, я был до последнего убежден, что ты все-таки каким-то образом справишься без постороннего вмешательства, – Мартин вдруг засмеялся и ударил себя кулаком по колену. – Но больше всего меня, конечно, развеселило, как ты советовался мне спрятаться! Ну а если б я и вправду спрятался? Что б ты делал? Умирать от рук этих ослов – последнее дело!

Дивар, все еще сбитый с толку, опустился наконец на кровать. Мартин умостился рядом с ним, не закрывая рта:

– Ладно, буду честным. Я бы тебе не помогал, хочет человек умереть – пожалуйста! Но ты же смотрел на меня, как на последнего идиота! За кого ты меня принимал? За какого-нибудь недоноска? Но я не обидчив, мне это даже забавно. Я потому и спас тебя, что ты держал меня за идиота. Их главного пришлось убить.

– Ферона, – вставил Дивар.

– Он бросил в меня свой нож, ничего другого мне не оставалось. Не большая потеря для мира, одним придурком меньше. В любом случае, я рад был повеселиться и заглянуть тебе в лицо, когда ты понял, что это именно я вытащил тебя из дерьма! И какие мысли крутились в твоей голове?

– Никакие, – ответил Дивар и поправился: – Ну, не совсем…

– Да это ясно, – подхватил Мартин. – Когда десяток человек лупит тебя сапогами, да еще с разбитой головой – мало занятных мыслей приходит.

Дивар тут же обшарил лысину и точно – нашел небольшую запекшуюся рану на затылке.

– А ты не видел?

– Нет.

– Ничего серьезного. Могло быть и хуже. Эти твои гребаные мстители, когда скумекали, что дело серьезно, все спрашивали меня, кто я такой. То есть они заранее рассчитывали, что на помощь к тебе прийти некому.

– А кто ты, действительно, такой? – наконец спросил Дивар.

Мартин поднялся.

– Извини, первым делом нужно было представиться. Мартин, – сказал он и протянул руку.

Дивар пожал ее и пробормотал свое имя.

– Ну, тебе и без того известно, что я Мартин. Я здесь, как и ты, проездом. Есть у меня, в общем, кое-какие дела в Эре. Но о них мне бы не хотелось говорить.

Дивар, все еще не разделяя его дружеского настроя, хмуро спросил:

– И что ты попросишь? Ты можешь требовать чего угодно.

Мартин так посмотрел на него, словно Дивар сказал несусветную глупость.

– Да что за дурь, забудь! Разве вот… Я же отказался в прошлый раз от вина. Теперь можешь не уговаривать.

– Тебя могли убить, а ты просишь взамен какого-то вина.

– Эй, я ничего не прошу. Намекаю лишь, что если ты сам обязательно хочешь мне чем-то отплатить, то вина будет вполне достаточно.

– Ладно. Тогда расскажи мне, что ты сделал со стражниками?

В дверь постучали, и Мартин оборвал свою речь. В комнату вошел Крат, держа на подносе еду.

– Здравствуйте, господин Дивар, – тихо сказал он. Поставил поднос на стол и пошел обратно. Дивар окликнул его и попросил вина, на что тот смиренно поклонился и вышел.

– Что с ним?

– Я запретил ему болтать, – сказал Мартин. – Трактирщик разносит истории по всей округе.

– Так что ты сделал со стражниками?

– Убил.

Дивар подскочил на кровати.

– Всех?

– Конечно, всех!

– А трупы?

– Пришлось ночью везти подальше отсюда. К самым городским стенам. Стражников в городе мало, это было не так трудно. Мне друзья хорошие помогли. У всех должны быть хорошие друзья.

Дивар плохо соображал, но его угнетение росло вместе с товарищеским тоном Мартина.

– Ты не переживай, свидетелей никаких. Вообще-то, в Эре смертная казнь за убийство стражников. Но это так, к слову, ты не думай. А кстати! Твои стражники – те, что у входа в трактир – тоже ничего не знают. Олухи! Им нужно было поставить кого-нибудь на заднем дворе!.. Ты сам-то со мной поделишься, для чего в одиночку поперся к этому Ферону?

– Для чего? – вяло повторил Дивар. – Они бы меня и так достали.

– Но у тебя же своя стража!

В комнату вошел Крат. Не глядя на Дивара, поставил бутыль вина, кружки и вышел.

– Ну что, расскажешь, как все было? – сказал Мартин, беря себе кружку и устраиваясь поудобней на его кровати.

Последний день пути выдался самым изматывающим.

Невыспавшиеся маги туго соображали и не единожды пытались уснуть в часы короткого отдыха. Единственное, что их подкрепляло в беспрестанном движении вперед, это осознание, что они уже близки к цели путешествия. Утром они свернули с тракта на узкую, малоезженую дорогу, и в продолжение всего дня не встретили ни одного человека. Три небольших деревушки, повстречавшиеся им на пути, давно обезлюдели – все бежали с земель, на которые надвигалось проклятие. Волк не отходил от Авенира и не просился на охоту; все в округе было мрачно и пусто, все застыло в ожидании беды.

Маг еще дважды прибегал к снадобью Азазара, чтобы удерживать сознание в ясности, но с каждым разом оно действовало все слабее, так что приходилось в основном рассчитывать на свои силы. Но и бороться с сонливостью стало намного легче – он был уже настолько близок к мертвым землям, что все остальное теряло важность. Правда, Арон еще с утра заметил, что на его лицо землистого цвета страшно смотреть, но теперь это не имело никакого значения.

– Мы почти приехали, – сказала Лия на очередной остановке.

– Больше не нужно останавливаться, – согласился Арон. Они сидели в поле, их окружала голая равнина, открытая холодному порывистому ветру. Кутаясь в плащи, маги грелись у небольшого костерка.

– Что вы знаете о Тандире? – спросил Авенир. Это были первые слова, произнесенные им за целый день.

Арон пожал плечами.

– Главнокомандующий Нарбских войск. Что о нем можно сказать? Никто из нас лично его не знает, он… не очень хорошо относится к магам. Когда не воюет, пьет как свинья, когда воюет… а, тоже пьет! Но он здоров, как бык, в большом почете, и держит свое окружение в страхе. Но свое дело знает, он очень талантлив. Многие завоевания Бера – это только заслуга Тандира. Непонятно только, как сейчас справляется. До нас доходят неясные вести, но и так понятно, что эту войну он проигрывает. Войско несет большие потери, его оттесняют все дальше вглубь Нарба. Да ты ведь сам все увидишь. Такому человеку хватает нескольких слов, чтобы оставить по себе глубокое впечатление.

– Ты сказал, он плохо относится к магам. Но там ведь есть кто-нибудь с ним?

Арон закивал:

– Есть и маги и целители. Но сейчас от них должно быть мало толку. Что они могут сделать?

– Там ни в ком сейчас нет толку, в том числе и в Тандире, – ответил Авенир. – Все, что они могут, – это задержать нашествие.

– Кто за всем этим стоит? – вдруг спросила Лия, обращаясь к Авениру. – Ты, мне кажется, что-то об этом знаешь.

– Нет. Но вы должны понимать, что падение Нарба теперь возможно как никогда. Вы не знаете лицо своего врага, только ощущаете на себе его силу.

Но Лия не сдавалась:

– А ты? Ты же туда едешь не просто так. Рекотар сказал, ты собираешься…

– Собираюсь, – оборвал Авенир. – Но вряд ли для вас все на этом закончится.

Он поднялся и пошел седлать коня, не желая продолжать разговор.

– А знаете, что странно, – громко сказал Арон, чтобы Авенир его услышал. – Мы едем целый день, но не встретили и живого существа. Даже птиц… Вороны ведь должны быть?

Когда до военного лагеря оставалось совсем немного, на пути им повстречались постовые стражники – три человека в легких кольчугах, стоящие посреди поля возле кучи тлеющих углей. Завидев незнакомых всадников, двое взяли луки наизготовку, а третий поднял руку в черной кожаной перчатке, призывая остановиться. Маги приблизились к ним и сразу ощутили ужасный запах – словно кто-то бросил в огонь тухлое мясо. Авенир первым догадался, что куча черных углей – это вовсе не угли.

– Спешивайтесь! – крикнул постовой. – Кто такие? Знаете, куда едете?

Авенир слез с коня и достал перстень Бера Третьего. Лия, зажимая пальцами нос, возмущенно спросила:

– Чем воняет? Вы тут дохлых кошек палите?

– Я спрашиваю, кто такие! – заорал постовой. – У меня приказ: стрелять во все, что покажется подозрительным. Ваш вид пока мне доверия не внушает.

– Мы не спали несколько дней, – поспешила оправдаться Лия.

– Да хоть десять…

Авенир уже привычно надел капюшон и опустил голову. Приблизившись к стражнику, он тихо произнес:

– Ты же знаешь, мертвые не ездят на конях.

– От живых бывает больше неприятностей.

– Мы едем к лагерю Тандира с особым поручением. Меня зовут Авенир, а это – моя свита.

Постовой с подозрением осмотрел его и потребовал:

– Сними капюшон, я хочу видеть твое лицо.

– Не ты один, – так же тихо ответил Авенир и протянул ему ладонь, на которой лежал перстень Бера. Тот потянулся, чтобы взять его, но маг предостерегающе произнес: – Не прикасайся.

Постовой послушно отдернул руку и стал внимательно разглядывать печатку: серебряный медведь, впаянный в золотую поверхность, с едва различимыми глазами-рубинами, держал в лапе скипетр с изумрудным набалдашником, от которого тянулись тонкие и острые золотые лучи; голову медведя венчала корона, в которую были вставлены три маленьких желтых топаза.

– Белый медведь, – с придыханием произнес постовой. – Мало кому его доводится увидеть. Говорят, весь род Бера Третьего пошел от белого медведя…

Авенир сжал ладонь в кулак, быстро развеяв очарование, и спрятал перстень.

– Выходит, вы направлены сюда Бером Третьим? – произнес задумчиво постовой и приказал своим людям опустить луки. – Я так думаю, вы маги. Хочу вам сказать, что мы сейчас находимся на крайней границе, дальше пока они не добираются… Видите эту кучу?

Он указал пальцем на то, что маги приняли за угли. Арон внезапно воскликнул:

– Да это вороны!

Зажав рот, он отошел подальше от тлеющих птичьих трупов, а постовой удостоверил:

– Именно. Вороны. Только я теперь совсем не уверен, насколько что-нибудь вообще может быть дохлым. Ну, эти, например, уже точно никуда не взлетят.

– О чем ты? – с отвращением спросил Арон, взбираясь на коня.

– О чем? Нет, вы видели такого дурака? Ты извини, может, ты просто молодой еще? Ну, только дурак приедет сюда и будет спрашивать, о чем я. Ты слышал историю про глупую канарейку, которая у всех спрашивала, что такое силок?

– Я смотрю, Тандир даже обычных лучников отучает уважать магов, – сказал Арон.

– Ты не обижайся, дружище. Поедь чуть дальше, своими глазами посмотришь и отучишься задавать такие вопросы. Тут было много магов. Не вижу, чем вы лучше других.

– Сколько нам до лагеря? – спросил Авенир.

– Да приехали почти, – сказал постовой и махнул себе за спину. – Вам туда. Я бы отправил с вами проводника, но мы здесь пешие. Просто двигайтесь прямо. Солнце не зайдет – будете на месте.

Авенир залез на коня и, немного поразмыслив, спросил:

– А вы здесь зачем стоите? Не ворон же отстреливать?

– Не ворон, – согласился постовой. – Но сюда забредают иногда твари и пострашнее…

– Кто?

Постовой угрюмо покачал головой.

– Желаю удачи, – сказал Арон лучникам и двинул коня вслед за Авениром.

Они прибыли в лагерь с наступлением темноты. На обширной равнине были расставлены шатры и палатки, зажигались первые костры. В округе было довольно тихо. Никто не кричал и не смеялся, одинаковая подавленность владела всеми; с наступлением ночи прибавлял в росте страх – никто не знал, чем может обернуться для него тьма в месте, так близком к сердцу проклятия.

По просьбе Авенира какой-то воин согласился провести их к Тандиру, предупредив, что если у них нет никаких сверхсрочных вестей, то лучше главнокомандующего сейчас не беспокоить. Он привел их к ничем не примечательной небольшой белой палатке и велел подождать.

– Заходите, – произнес он через минуту, выйдя наружу.

Он хотел было уйти, но Авенир его остановил.

– Ты не мог бы где-нибудь устроить моих спутников?

Тот согласился сделать это и заодно за пару монет взялся отвести их коней. Авенир передал ему поводья, но Лия встревожилась:

– Зачем нас устраивать? Мы не сразу поедем?

– Идите за ним, – сказал Авенир и отвернулся, чтобы войти в палатку, но Лия не отступила:

– Ты уедешь без нас!

– Мы так не договаривались, – выступил Арон.

– Мы никак не договаривались.

Девушка какое-то время злобно смотрела на Авенира, но потом ее взгляд как будто смягчился. Она толкнула Арона:

– Пойдем.

Арон запротестовал, но Лия его одернула:

– Пойдем, никуда он не денется.

Авенир вошел в палатку, волк остался ждать снаружи.

Здесь было тесно, все внутреннее пространство занимали маленький стол и кровать; второй стул отсутствовал, так что всем входившим приходилось разговаривать стоя; факел тускло освещал поверхность стола, за которым – почему-то неожиданно – и сидел сам Тандир – крепкий мужчина лет пятидесяти, с длинной поседевшей бородой и копной курчавых волос, тяжелым взглядом уставившийся на вошедшего. В левой руке он держал кувшин (судя по запаху, с ядреным вином); опухшее лицо говорило о том, что пьет он уже не первый день, но взгляд был трезвым и холодно ясным. Вся его могучая фигура как-то не вязалась с теснотою палатки – казалось, что стоит ему подняться, и вся палатка завалится вместе с ним. Авенир задернул за собой полог и стал напротив. Маг надвинул капюшон так, чтобы на его глаза падала тень, но сам он мог видеть. Тандир никаких посетителей в эту ночь не ждал, поэтому смотрел на Авенира с открытым недовольством. К тому же ему мгновенно не понравился его капюшон – он даже придвинулся поближе и сощурил глаза, чтобы рассмотреть его лицо, но тут же бросил эту затею и откинулся на стул.

– С чем пожаловал? – наконец поинтересовался Тандир с той хрипотцой в голосе, которая обычно появляется после долгого молчания. Видимо, он уже разгадал в посетителе мага. – Я собирался спать. Опять придется пить.

Авенир достал перстень Бера и положил на грязный и мокрый стол. Тандир взял его в руку и поднес к факелу.

– А, белый медведь, – произнес он, возвращая перстень на стол. – Значит, от Бера? Ты привез новости? И что же, правитель уведомляет о чем-то хорошем? – спросил он и оперся локтями о стол.

– Это будет видно…

– Будет? – подхватил Тандир. – Когда будет? Ты знаешь, что, ты не говори: будет. Мы все тут отучаемся. Что еще там будет? Можешь смело поворачивать копыта обратно. Передай своему правителю, что через месяц, может, через два, Эр будет безлюдный, как степь. Столица слишком близко. Да, слишком близко… – повторил он и замолчал, задумчиво глядя куда-то в сторону, словно натолкнулся на какую-то страшную давнюю мысль. Он молчал так долго, будто забыл, что уже не один в палатке, и Авенир напомнил о себе:

– Бер не мой правитель. Я…

Тандир вскинулся, как ошпаренный, и вновь не дал ему закончить:

– Не твой правитель? – спросил он. И только теперь Авенир увидел, что, несмотря на ясность глаз, Тандир пьян, и пьян ужасно – до того, что, наверное, не сможет подняться со стула. – Открою тебе секрет! Бер – уже ничей правитель! А где он правит, скажи мне, пожалуйста? В Эре, где бунтуют нищие? А может, здесь, в степи? Он распоряжается у себя в замке, повелевает слугам, когда выносить ночной горшок, – и все! И поделом! Почему не слушал меня? Нужно было мне бросить все и приехать самому, отодрать его задницу от трона и привезти сюда. Теперь уже поздно.

Тандир приложился к простому глиняному кувшину, сделал несколько глотков и грохнул им о стол так, что тот разлетелся на осколки.

– Поздно, – повторил он и вытянул один большой осколок из ладони, капая кровью на столешницу. Тандир нагнулся и достал откуда-то новый кувшин. – А мне-то что делать? – произнес он, вряд ли обращаясь к магу. – Мне что делать? Как им всем сказать? – он развел руками и перевел взгляд на Авенира. Лицо его, спрятанное в густой бороде, неожиданно презрительно сморщилось. – Твоему правителю пока еще ничего. У него есть брат за горным хребтом, ему можно еще спастись! А что, он действительно еще не уехал?.. Плохо, очень плохо, пора бы собираться!

Авенир раздельно произнес:

– Бер не мой правитель. Я пришел сюда…

Тандир ударил кулаком по столу:

– Бер не понимает, что происходит! И я – я! – подохну тоже здесь, с ними, я мужчина, а не крыса! – закричал он и вдруг огляделся, опасаясь, что его могли услышать за пределами палатки. Он перешел на громкий шепот: – Все они погибнут, и я вместе с ними! Твой правитель сошел с ума, он никак не хочет этого понять! Сколько уже передано ему было о том, что здесь творится! Я посылал к нему телегу, заваленную трупами, – об этом хоть кто-нибудь знает? А он? Он велит нам держаться до последнего! Он думает, еще возможно что-то сделать! Я говорил: ты уничтожаешь свою армию и думаешь откупиться нашей кровью! Его слова: держитесь, сколько будет возможно. Не теряйте надежды! Надежды! – последнее слово он уже прокричал и вновь, с каким-то удовольствием, ударил кровоточащим кулаком по столу, который грозил развалиться. – Я присылал к нему людей и предлагал самому приехать и посмотреть, что здесь происходит, самому, своими же глазами, а после болтать о надежде! Думаешь, что он ответил? Нет, он соображает: если наши трупы не лягут стеной, которая его загородит, вот тогда он уедет из Эра. Крыса, белая крыса!..

Тандир запустил пальцы в свою растрепанную бороду и полушепотом продолжал:

– Если бы там кто-то это видел… Если бы он это видел! Как ходят мертвые? Скажи мне, кто знает, как ходят мертвые?.. – взгляд Тандира сделался каким-то сумасшедшим и пугающим. – Те, кого они забрали, возвращаются с ними… – Он вдруг снова начал срываться на крик: – Я прибит к этой земле, прибит к проклятой земле! Ты видишь гвозди? Видишь? Кто-нибудь? У меня ноги в крови, я не могу идти!..

Тандир вдруг умолк, потом нервно стал дергать бороду, он был жалок и шептал себе под нос:

– Что ж со мной…

Наконец он встряхнулся, как зверь после продолжительного сна, и уже более осмыслено посмотрел на своего посетителя, будто увидел его впервые.

– Кто ты? – спросил Тандир и счел нужным добавить: – Я уже понял, что от Бера. Но кто ты?

Авенир почувствовал, как при этом вопросе спадает напряжение – он уже не чаял поговорить с Тандиром. Но, похоже, тот каким-то образом подавил горячку.

– Мое имя Авенир. Я маг.

– Что тебе нужно, маг?

– Как далеко от них лагерь?

Тандир пристально всмотрелся в лицо, скрытое тенью.

– Зачем тебе это?

Авенир надвинул капюшон пониже.

– Я должен знать, сколько времени уйдет на дорогу.

– Ты рехнулся! – заявил Тандир. – Какую дорогу?

Маг сдержанно повторил:

– Как далеко?

Тандир сжал ладонь в кулак, собираясь снова обрушить его на стол, но в последний миг передумал.

– Совсем недалеко, – ответил он. – Они передвигаются очень медленно, так что здесь мы их ждем дня через три. Но всадник доберется мгновенно.

– У меня есть просьба… – начал маг, но остановился, потому что увидел, как меняется лицо Тандира: оно так раскраснелось, что под глазом выделился длинный и тонкий белый шрам. Горячка Тандира не прошла, – какое-то невероятное усилие разогнало туман в его голове, но лишь на миг.

– Просьба? Ты, маг, представляешь, куда явился? Я, – он ударил себя в широкую грудь, – главнокомандующий Нарбских войск, буду выслушивать просьбы мага? Ты прибыл в военный лагерь! И что мне печатка Бера, мертвого правителя! Ничего больше нет! Нарба нет, и правителя у него нет! Можешь выкинуть его перстень! И почему ты в капюшоне? Я не вижу твоих глаз! Ты их прячешь? Открой свое лицо, я не хочу говорить с тенью!

Авенир придвинулся поближе к столу и склонился над Тандиром.

Он уже решил, что ему делать.

Воин привел магов к маленькой палатке, внутри которой на земле было разбросано какое-то тряпье – их постель на эту ночь.

Арон уже несколько дней кое-что подозревал насчет Лии, но тщательно это скрывал. Когда же Лия убедила его лечь и хоть немного поспать, пока она покараулит Авенира, подозрительность его только возросла. Поэтому когда девушка вышла из палатки в полной уверенности, что ее спутник уснул, Арон встал и начал разминаться, чтобы отогнать сон.

Если его догадки окажутся неверными, что ж, он притворится спящим, чтобы Лия подумала, будто разбудила его, и все будет в порядке. А если нет – пусть попробует его обмануть.

Нельзя показывать ему своих глаз. Авенир не знал, что происходит сейчас с Фероном, носящем на себе след двери, и можно ли еще ему чем-нибудь помочь. С Тандиром так поступать нельзя. Действовать придется осторожней, что намного сложнее. Искать же иных путей воздействия на рассудок Тандира не было времени, ему еще предстояло объясняться со своей свитой.

Тандир отшатнулся и собрался вскочить из-за стола, но было уже поздно.

– Смотри на меня, Тандир. Ты хорошо меня слышишь?

Тандир раскраснелся, сопротивляясь, и плотно сжал губы.

– Ты слышишь меня? – повторил маг, наклоняясь к самому его уху. От главнокомандующего исходил тяжелый рвотный запах.

Борьба длилась недолго. Тандир помрачнел и расслабился.

– Я слышу тебя хорошо, – ответил он.

Легко было коснуться этого одурманенного сознания.

– Ты оставишь на сегодня вино и немедленно, как только я выйду из палатки, ляжешь спать. Ты проснешься на рассвете и вспомнишь, что тебе нужно взять с собой десяток людей и ехать за мной. Запомнил?

– Запомнил.

– Хорошо, – сказал маг. – Ты подумаешь утром, зачем я тебе нужен, и вспомнишь также то, что я обещал все закончить. Ты запомнил?

– Я запомнил.

– На рассвете ты должен найти меня, буду я живым или мертвым. Ты все понял?

– Я все понял.

Авенир облегченно вздохнул и отодвинулся от Тандира.

– На этом все. Ложись спать, – произнес маг и вышел из палатки.

Он отвязал коня и приготовился вскочить в седло, когда из-за воинских палаток появилась Лия.

– Ты собираешься уехать без нас?

Авенир повернулся к ней, не снимая капюшона.

– Не нужно ничего говорить, – опередила она ответ. – Не знаю, кем нужно быть, чтобы не поверить тебе. Но почему там ты должен быть один?

Авенир молчал.

Лия кивнула и произнесла:

– Можешь ехать, я тебе верю. С Ароном я улажу.

Авенир залез на коня, и Лия отступила в сторону, давая ему дорогу.

– Можешь выехать на рассвете с Тандиром, сама все увидишь.

Он тронул коня и уехал, а Лия еще долго смотрела, как фигуры всадника и волка постепенно растворяются в наступившей ночной тьме. Странное и глубокое чувство, что все пройдет далеко не так гладко, как она задумала, укреплялось с каждой минутой.

Она лишь не знала, откуда ей ждать опасности.