Читать книгу Мое частное бессмертие - Борис Клетинин - Страница 30

Его наместник на земле. 1974. Октябрь.

…Принаряженные мильтоны ходили вдоль тротуаров и говорили в рации.

В их поведении был ленивый туск, усыпивший моё внимание.

Едва я главное не пропустил!

Сначала – с брызгами сирен и мигалок – вал милицейских «Волг» наехал.

Следом правильный ромб мотоциклов, плывший медленно и парадно.

И сразу – в привстое улыбки и приветствия! – Лёня (!!!) в брюховине «Чайки».

И как после прохода речного катера поднимается и находит на берег волна, так милицейские цепи по-акульи впрокус приникли к приполоскам тротуаров, заветеревших приветственными флажками. В 2 секунды всё началось и кончилось.

Я ещё провожал взглядом праздник… обаятельного стратилата страны моей, приглаживавшего растрёпанный волос… ещё бликующая волна асфальта не поглотила удаляющийся кортеж… как мильтонская белая фуражка выставилась передо мной.

Глаза в глаза.

Крупным планом.

Я попятился, он – следом.

Я прободнулся в толпу, мимо Таисии-математички, толкнул Стреженя и схлопотал от него кулаком в грудь.

Побежал в аллею классиков.

Вокруг сдавали флажки.

Кулич проспекта расслаивался.

У фонтана я оглянулся.

Мамочки!

Он за мной!

Подгорев от нового язычка страха, я – в кустарник, оттуда в каштановую посадку. Оттуда близко до просмоловых прясел ограды, там троллейбус подхвачу.

Но троллейбусы пока не пустили.

Тут меня и слапили.

Вот и всё, страх посох, стало больно от одного-единственного тубаха под дых.

Мильтон тубахнул мне под низ живота, накрутил ухо.

И… уплыл, как не был.

Я не мог перекатить в себе ни единого вдоха, всё встало во мне, как помидоры в конобе.

Одно утешало: своё я отхлопотал. Ну, по порядку.

Вечером того же дня…

…у нас гости: Вяткины с сыном Гришей.

Мы с ним увели телефон в детскую и стали набирать чувих из его класса (они моего голоса не знают).

А потом нам крикнули: «Дети, мороженое!» – с родительской половины.

Для гостей баба Соня расписывала нашу встречу с Кислярским из «12 стульев» – этим летом, в доме отдыха «Иванча» под Оргеевом.

Я с восторгом вмешался, прибавив, что в жизни Кислярский выглядит один в один как в фильме: пугливый толстяк с маленькой, как болотная кувшинка, головой.

«Да-да, у Вити с ним завязались свои особые отношения!» – подтвердила баба Соня.

«Просим!.. Просим!.. – потребовали Вяткины. – Со всеми подробностями!»

Ну я и рассказал, как встретил его в пустынной боковой аллейке после ужина. Время было 20.30, ну, может, 20.45, и было слышно, как музыканты настраивают гитары на танцпятаке… И вот, гляжу – идёт на меня! В тёмно-синей мастерке на короткой змейке. С графинчиком кваса в руках. Увидя его, я сразу вспомнил, как в кинофильме он бекает-мекает: «А сто рублей не спасут отца русской демократии?», и чуть не заржал. Но я не заржал, а только улыбнулся: «Добрый вечер!»

– «Заржал!» – фыркнула мама. – Что за манеры, сын?..

– Не перебивай, интересно! – Вяткины за меня вступились.

Пришлось дальше.

В Доме отдыха и не догадывались, что с нами тут киноактёр: он не ходил ни в столовую, ни на пляж.

Hа другой вечер я снова повернул в ту аллейку.

Колючая акация глушила её. Лесные голуби ухали.

И вот!

Опять он со своим графинчиком.

Мы кивнули друг другу как заговорщики, и он дал мне отпить прямо из стеклянного носика: за то, что его тайну храню…

А потом он уехал.

Вот и всё.

«Даже мне не говорил!» – упрекнула мама, а Лебедев похлопал в ладоши и, улучив момент, увёл меня в кухню.

«Сочинял бы хроники в таком духе – давно бы имел абонемент на «Нистру»! – сказал он. – А что! Я приятно удивлён! Тебе удалось не просто изложить событие – встреча с популярным киноактёром – но передать атмосферу! Сам посуди! Тёмная аллейка периферийного дома отдыха, вечер, лесные голуби!.. – и он показал большой палец в знак одобрения. – Ещё ты упомянул о теплостойкой мастерке (в середине июля!), дав понять, что твой герой немолод! Ну и, наконец, мне передался вкус охлаждённого кваса в стеклянной посудке, легко предположить, что от директора дома отдыха лично! И поверь, я бы дорого дал… – он шумно сглотнул слюну, – чтобы отпить из того носика!» «Ха!» – хмыкнул я польщённо.

– И, главное, никакой Плутарх такое не придумает! – заключил он. – Никакой Геродот!.. Поэтому не валяй-ка дурака, Витька!

Берись за хронику! О чём? Не важно. Хотя бы о сегодняшнем явлении-христа-народу!.. О Лёнином явлении!..

Воодушевлённый, я побежал в свою комнату. Раскрыл хронограф.