Читать книгу Черная Принцесса: История Розы - Дана Ви - Страница 3

– Новый скандал и новая рана. Новый порез и новая пуля. В сердце и навылет…

Подогнув ноги под себя, и сев «по-турецки», в некую позу «лотоса». Перед зеркалом во весь рост, светло-коричневого шкафа-купе, сидела среднего роста худощаво сложенная миловидная брюнетка. Шелковая черная пижама, состоящая из топа на тонких лямках, до талии, и шорт до середины бедра, выгодно оттеняла ее бледную алебастровую кожу. Но и не только ее, а и всю ее комнату.

На «фоне» светло-коричневой деревянной мебели, что преобладала. Вроде, письменного стола, с кучей полок, «окаймляющих» его. Забитых под завязку книгами. Стол так же был в этом не обделен. И ломился от «учебного» и «не учебного» материалов, разноцветной и разномастной канцелярии. Становясь еще одним шкафом, только книжным. Из которого, вот-вот и «польются» знания. Кровати и тумбы под телевизор, которого не было. Да она и не горела желанием им пользоваться, если бы он был. Тумбой, с позолоченными металлическими ручками, и зеркальными дверцами, она тоже не пользовалась. И на «контрасте» со светло-зелеными обоями и темно-зеленым ковром с мелким ворсом. С белым потолком и зеленой матовой люстрой по середине, с белым холодным светом. С белыми пластиковыми окнами…

Она была «этаким» черным пятном. «Грязью» среди «травянистого поля». «Каплей чернил» на «зеленом листе». И даже черный пластиковый стул на колесиках и серой металлической ножке не спасал. «Примыкая» к ней по цветовой гамме. Ведь тоже был обтянут зеленой тканью. Как и ее постель. Постельное белье, как и плед с длинным ворсом, покрывающий его, были сплошь зеленого цвета. «Успокаивающего», как писали и пишут, до сих пор. Но куда больше напоминал цвет стен больницы. Хосписа или психушки. Была бы пижама белого цвета и подлиннее в рукавах и штанах, с заклепками и ремнями, сошла бы за стационарную и стандартную форму «пациента» лечебницы.

Она не столько смотрела на себя в зеркало. Вообще, не смотрела! Старалась не смотреть, во всяком случае. Сколько созерцала зеркальную поверхность карими глазами, изредка цепляя «контур» своей фигуры. По темным вещам и прическе. Выпрямленные каштановые волосы, длиной до лопаток, спускались по плечам и спине. Выбившиеся прядки их спадали, выпадая из-за ушей, отросшей челкой. И мешали ей накладывать макияж. Ей все время приходилось отвлекаться на них и подменять «Цезаря». Выполняя несколько дел, одновременно. Как краситься, замазывая «ненужное» и «палевное». Только-только, «обретенное» и нормально не «зажившее». Размышлять вслух, не сбиваясь с мысли при смене косметического средства из оранжевой кожаной косметички-мешка. И делать заметки в своем сиреневом ежедневнике. Что лежал перед ней и подле ее ног. С синей ручкой посередине и меж белых листов в мелкую голубую клетку.

Наравне с тобой, дорогой дневник, у меня есть еще «два друга». Уже как… Год? Да! Год! Быстро время летит… Если не из «неодушевленных». Зеркало и «тональник». Другие – «второстепенные». «Основа» была всегда и будет… Будет спасать меня от «дурацких вопросов» и не менее «дурацких ответов». «Откуда у тебя это?». «Откуда то?». «Кто это сделал?!»… И прочие! Не знаю! Я наверное просто не понимаю смысла в этих вопросах. Если… Если ты не сможешь помочь. Или хоть что-то с этим сделать? Я же не могу! Другие – не важны. Если не я, то и никто. Выслушать, конечно, тоже – какая-никакая, но помощь. Но и для этого у меня есть ты! К чему мне еще кто-то и с тем же «функционалом»? Это – было бы предательством, да? Изменой…

– А вроде бы, «родные» люди… Но ведем себя, как собаки. Бездомные собаки и разных пород. К тому же… – легкий смешок слетает с ее губ, больше походящий на «истерический» и какой-то до боли обреченный. – Где она готова «вгрызться» мне в «глотку». Мне и никому другому. И «рвать» до крови! До «вырванных кусков мяса». А я… А я терплю. Терплю и жду окончания «трапезы» и «пытки». Ничего! Подумаешь… – черная кисть с бежевой пудрой на бордовых ворсинках легко проходится по слою светло-бежевого тонального крема, фиксируя «тон». – Будто, впервые! Хотя, да… Каждый раз, как «первый». Но с болью не той. «Помноженной» на все разы, наверное… Ей это – нравится. Она «чувствует кайф» от боли, принесенной человеку. Принесенной мне! Она сильнее всего «цепляет» – боль «близких»! Вот… Ни с чем несравнимое «удовольствие»! Видеть, как «захлебывается» собственной кровью «родной» человек. «Любимый» человек! Наверное «человек» и наверное «родной». Как и «любимый»…

Ладно, еще на лице ничего нет и на «правой стороне». А «эти»… Эти можно и не стараться «скрывать» особо… За одеждой, не так уж и видно. А даже, если и видно… «Спотыкнулась, упала, очнулась – гипс!». Ну, да! Нет! Не видно! На крайний случай, можно же столкнуться в коридорах с демоном и… Тогда, будет видно то, что во мне и от него. От них… Чувственно и ощутимо, эмоционально. Их же «энергия»… Темная энергия! А это – еще хуже. Главное, не столкнуться с Никитой в «таком» разрезе. Тогда, к вопросам выше, прибавится еще «столп» вопросов. Но уже и не так много ответов. К сожалению ли, к счастью?

Можно было бы «спустить на тормозах» и «отшутиться», мол: «партаки, как часть жизни. Как «вторая натура!». Я же тоже, в какой-то степени, «партак». Но «зайдет» это – не всем. Потому, что точно не от ангельской энергии! И точно, не весело. Ведь, после «польется»: «в какой-то степени – ошибка». «Ошибка»! Как мое «второе имя». А «первое» – «ее». «Мамы» и «матери»! Лучше, пусть не знают и не знают ничего! Лучше, немного «подмажем» здесь и… Здесь! Под «слоем» будет не так видно, в случае чего… На «запахе» – никак не отразится. Но хоть что-то и как-то… И… Все! К телу я никого не допускаю. Кроме нее, но будто она и спрашивает! Так что… Немного «средства» ушло и уходит. Я «экономная»…

– Кровь, как вино, «хлещет» через глотку. Вот, только «приторный напиток», попадает внутрь. А «артериальная» жидкость выходит наружу, как и «капиллярная» с «венозной»… Слышится «харканье». По телу прыщут «фонтаны» крови. И пора бы уже приехать «скорой»! Но… Ее нет! Да и как она приедет? Если ее не вызывали? Не видели смысла… Ведь на завтра она вновь будет «нормальной» и будет улыбаться. Будет приветствовать меня за завтраком и расставаться до обеда. И снова, встречаться. Будет задаваться вопросами, «о здоровье» и «об учебе». Ее «мир» общий и каждого по отдельности. Мой и ее. Снова вернутся на свои «орбиты» и «продолжат» свой «путь»!

Никто не заподозрит, что что-то вчера или позавчера пошло «не так». Улыбки не дадут «пробиться» к душе. И только мы сами: «охотник» и «жертва». Только, мы будем знать, каково это, «мухлевать» и «натягивать» улыбки… Это «каково», вскроется вечером и под ночь. Когда ей в очередной раз позвонят из «универа» и скажут, что на «первой половине» пар я спала. А «вторую» – благополучно прогуляла. Они, будто и не замечают! Не знают, что я – ангел. В конце-то концов! «Ниспосланный» сюда на «побывку»! «В обретении предназначения». Настоящего и дальнейшего! Ищу «себя» в «этом». Спасая людей и…

Тут она оборвала себя, чтобы набрать в легкие побольше воздуха. И «сокрыть» подступающие слезы за дыхательными упражнениями. «Загнать» их обратно и не намочить бумагу, не размазать чернила. И не испортить макияж:

– Да! Не сплю ночами, плавно переходящими в утра. Отсыпаюсь, где и как придется, у кого придется. И «огребаю». Получаю это, за свою добродетель! За благие намерения! А почему нет? Не за это ли выстилают дорогу в ад? Да и это же, не их проблемы. Не их заботы! Будто они знают, «какого» это. Да, если бы и знали, не придали бы значения. Я ж – «козел отпущения». И этим все сказано! Но… Как же «жалко» это выглядит наверное со стороны! Лично для меня, по крайней мере. «Строить» из себя «здоровых» так же «правдиво», как и алкоголики! Алкоголики, «признающиеся» в том, что они «не пьют». И что они – «трезвые, как стеклышко»! Противно! Ужасно противно. Противно и больно… Ей нравится приносить боль, не замечая «ущерба». Для нее это – «очередная игра». А для меня… Для меня – лишь новый «рубеж» и рубец! Новая «борьба» со слезами. Как сейчас, к примеру…

Я же «экономная»! Мне нельзя «расточительствовать» на «второй» и «третий» слои! Нужно обойтись «одним»! Вдох-выдох, вдох… Промокнуть платком так и не сорвавшуюся с глаз влагу. Вновь «запылить» пудрой, чтобы даже «мнимых» слез не было. И запаха их! Неплохо. Да и неидеально, но… Сойдет! Пора выходить. Со своей хромотой, как раз дойду во время. Уж куда-куда, а «туда» – опаздывать никак нельзя. И если раньше я выходила за час, то теперь, за все два, а то и три. «Полетать», конечно, можно. Но лучше – не привлекать особого внимания. Да и «свет» не «призывать». Не «взывать» к нему и не «вызывать»… Как и подозрений…

– Ветер «бьет» в лицо, а я стараюсь «заставить влагу вернуться обратно»… Прохожие смотрят на меня, как на «неуравновешенную». На «дуру»! Пускай… Они не умеют любить и не умеют понимать. Общество умеет: только ненавидеть и только порицать. Они не знают меня. Не знают происходящего и происходившего со мной. Но все равно смотрят в глаза, как ястребы. Как «хищники» в глаза «дичи» и «жертвы»… Их «добычи»!

Да, Егор… Хоть, в чем-то ты, не «худший вариант». Все познается в сравнении, не правда ли? В этот раз ты «проиграл». В твоей компании было бы, хоть на грамм, но проще и лучше. Да, «глубже» и «темнее». «Холоднее», но без ветра. Без хлестких ударов мимолетных капель дождя и их взглядов… Бывает же! Ведь не признаюсь же после и при встрече. Внутренне «отлуплю» себя сто пятьсот раз, но… Сейчас, можно и нужно! Нужно искать что-то хорошее, что даст сил на новый день. На завтра и послезавтра. И пусть, даже ты. Пусть, этими «шансом» и «возможностью», будешь ты. «Умирать морально» – совершенно не то, как физически. Так что… Ты, хотя бы, меня не бьешь. Как они и… Она! Но ты этого не знаешь и не узнаешь! По крайней мере, пока… И надеюсь, никогда. Быть в твоих глазах еще «жальче» и «прискорбнее»? Проще – не быть, вообще. Не быть, совсем…

– А они все «ищут» любую возможность! Небольшую вероятность того, что они живут лучше! «Лучше», чем я. И они ее находят! Они видят «красные» глаза. Видят «дорожки» от слез. Которым так «вовремя» помог внезапно налетевший, откуда ни возьмись, ветер. Под слоем «тональника» и пудры. Которые я, конечно же, «про запас», ношу с собой. С осыпавшейся тушью. Чуть размазанными от нее и ею «кругами» под глазами. После… Видят «опускающуюся» голову, чтобы спрятать все это. Но… Поздно! Все «явки сданы» и «пароли засвечены». «Пали» и «отмечай галочкой»! А затем, говори: «моя жизнь, на самом-то деле, не так плоха. Я ведь не плачу, а значит – все хорошо. Еще один день прожит не зря! И еще один день прожить можно. А там и еще один. И еще…».