Читать книгу Черная Принцесса: История Розы - Дана Ви - Страница 7

– Так, все! – «встрепенулась» брюнетка.

И глянув на свое лицо, в отражении экрана своего же черного телефона в черном чехле. Нет ли «залеженности» и каких «вмятин» от вещей на коже. Она подорвалась с «належенного» на парте места и осмотрела аудиторию.

Благо, на пары она старалась особо не краситься. Зная, что, скорее всего, захочет вздремнуть. И это все «потечет» и «растечется». Отдавая предпочтение светлым тонам. Редко, когда темным. Разве что, ресницы и то иногда. Они, как и брови, были темными и длинными. Широкими от «природы»! Позволяя не «прятать» их «естественность». В основном, использовала бежевые и нюдовые тона. В тенях и помаде. Чтобы, если «рассыплются» под веками, было не видно. А губы – не так часто «съедались». Как и ногти со светло-бежевым лаком редко «облупливались» и «сгрызались». Сливаясь с ее «природной бледностью» всего. Даже, светло-розовых губ и кожи под ногтевой пленкой.

– Пора валить отсюда!

Оправив рукава бежевого кардигана с опущенным плечом, поверх черной футболки. Она стряхнула мелкую «стружку» от «стиралки» с прошлой пары с черных брюк-дудочек. И обула в тон им невысокие лакированные ботинки на «низком ходу».

Стопы ног затекали и прели за полтора часа пары. А таких бывало и по четыре и по пять, а порой и шесть на дню. Что девушке приходилось, буквально, разуваться. Но не расшнуровывать, чтобы в случае чего, как смеялся Ник: «вставить и пойти». К доске!

Примостившись за ровно сидящими впереди нее однокурсниками. Она вполне могла продолжить видеть «седьмые», а там и «девятые сны». Но преподаватель так дотошно и долго скребла белым мелом по деревянной темно-коричневой доске, что она сдалась.

Вопреки тому, что она была довольно нестарой человеческой женщиной. Возраста тридцати-тридцати пяти лет. «Умные доски» и «проекторы», как компьютеры и ноутбуки, были не для нее. И слыли «пустым звуком». Ей по вкусу были «старые технологии».

Вроде, выцветшей и не стираемей начисто, практически никогда, доски. Из-за въевшегося в нее, в трещины древесины, мела. Самого мела и серой старой тряпки. Конспекты в тетрадях и от руки ручками. Не в электронном виде! И не из электронных материалов. Разве, из учебников и учебных материалов. Ее личных конспектов и записей.

Откуда она и диктовала сейчас тему. Держа достаточно толстую темно-синюю тетрадь левой рукой. С «разлиновкой» в черную мелкую клетку. И в белой матовой обложке. С отпечатками меловых пальцев. Правой рукой она черкала буквы на доске.

Преподавателем была миниатюрна, но достаточно высокая брюнетка. С тугим длинным хвостом темных, даже черных, волос. Сдобренных лаком и парочкой «невидимых» шпилек и заколок. «Женщина с иголочки» и без «петухов». Ее редко можно было встретить с распущенными волосами, достающими до поясницы.

Но и в чем-то легком и открытом. Помимо строго серого костюма из пиджака, поверх накрахмаленной белой рубашки, и юбки-карандаш до колена. Тоже было встретить нереально. Черные плотные колготки, в тон лакированных лодочек на высокой шпильке, были чуть ли не «священным атрибутом». Никогда – носки или чулки. Как и плотная косметика на лице.

От природы черные глаза, в «обрамлении» таких же черных длинных ресниц, и черных широких бровей, не требовали подкраски и акцента. Разве, бледные губы просились на блеск. И то светлый и «раз в пятилетку». В паре – со скулами под розовые румяна. Редко, но метко! И так тонко, что не всегда можно было понять, а есть ли что-то из того. Так же, правило касалось и ногтей средней длины под бесцветными лаками.

Смуглая кожа давала ей полное право не покрывать ее чем-то, что могло «оттенить» ее и скрыть бледность. «Затонировать» и запудрить. Чего, кстати, она не любила и у студенток, как и студентов… Последних, правда, было меньше. И редко, когда можно было увидеть их среди «камикадзе». Решивших дерзнуть и «переборщить» с ярким тоном теней или помады. Тем более, лака для ногте! Подобные же «мазохисты», сразу отправлялись радовать «уборные». Чуть ли не под «конвоем» смывая всю эту «красоту».

По причине «староверства» и любви к всему «старому-доброму», она и не брала «усовершенствованные техникой» аудитории. Как и аудитории со столами, уходящими рядами под самый потолок. Ей было важно быть вблизи всех, если не видеть, то иметь возможность обходить всех.

Все стулья и столы были из одного светло-коричневого дерева, на серых железных ножках. И ровные настолько, что «выстилали» пятую точку к концу всего. Как, что ни на есть, «брусок». Стены были пусты от картин и портретов. Покрашенные бежевой краской сверху по белым обоям с коричневым орнаментом. Чем они не угодили в изначально виде – «дебаты велись», до сих пор. Как и с потолком, который, вроде, и по «чистогану» был побелен. Но все равно складывалось впечатление, что, как и со стенами, он что-то за своей белой побелкой «таил». Светлое помещение озаряли светодиодные лампы «холодного» белого света в серых металлических плафонах. Пол же не «таил» ничего. Просвечивая темными досками под проткнутым до дыр, ножками столов и стульев, бежевым линолеумом.

Что ни скажи, а что выбор подачи материала, что выбор аудитории, были на руку самой Софии. И по всем «фронтам». Писать она любила, как и «перекантовываться», используя сидящих впереди, как «щит» и «спинку кровати». Перед которой можно было сложить учебники и тетрадки стопкой и вздремнуть.

Одно было плохо – нудное объяснение, подчас и «бубнеж». Не мотивировали к чему-то кроме, как сну. Ей будто сказку читали. Правда, по экономике и явно недетскую. Но и «невзрослую», в том понимании, в котором могло. Ориентированность на студентов «летела в тартарары», как и посещаемость. А за «активность» на парах и речи не шло.

– А… Это, что?! – поправила она темные длинные прядки волос, откидывая из с лица назад. И воззрилась в шоке на полуисписанную доску. Различив во всем белом «месиве» и «мелком шрифте», разве что дату.

– Тема! – пожала плечами соседка слева, подтвердив само собой разумеющееся.

Тоже, как было видно, по зевкам и скрыванию их за руками. С розовым и голубым лаком на длинных ногтях через один. Очнувшаяся сравнительно недавно. Глаз и носа она не касалась. Хотя и очень хотелось стряхнуть с них что-то, будь это «пыль» или «песок», что так мешало и клонило в сон. Но не позволяли светло-розовые тени на веках и черная тушь на длинных ресницах. Что определенно бы «размазались» и «рассыпались» от таких «махинаций». Как и светло-розовый блеск на пухлых губах. И темный карандаш на узких бровях. «Испачкавших» бы узкий бледный лоб и почти незаметный круглый подбородок.

А поднялась она вслед за Софией, дабы «прозондировать», за двоих, обстановку. Не «спалил» ли их кто.

Подняв рукава легкой розовой рубашки, с золотыми пуговицами и запонками, до середины предплечья. Она расстегнула ее на одну пуговицу вниз. Так и не дойдя до груди. И начала обмахиваться ее правым краев, как веером.

Окна в аудитории были в белых деревянных рамах и заклеены на зиму. Они и не расклеивались! От зимы и до зимы… Как и не открывались. Да и трудно было подобрать «климат контроль», когда одним было душно, а другим холодно. Приходилось терпеть всем отсутствие прохлады и отопления. Что тоже было, в порядке вещей. Весна же! Зачем отапливать, когда и так тепло.

Перекинув левую ногу на правую ногу. Чуть оттопырив и оттянув расклешенные к низу светло-голубые джинсы. Она так же, как и София, обулась. Но в лодочки без каблука в цвет «верха».

Тишина стояла «гробовая». И «варианта» было «два». Либо все ждут, когда мы «подорвемся», чтоб заржать с нас же. Что мы заснули и спим на паре. Либо, что все спали. А нет! Был еще и «третий вариант». Все умерли! Со скуки, конечно (нет!). Шутка! Естественно! Нет. На паре «статистики», чего уж греха таить, мало, кто не хотел покончить с собой. Ну, или с «преподом». А лучше, с «преподом», а после и с собой. Хотя зачем с собой, если с «преподом» покончить раньше? Если с ней покончить раньше, то и не придется…

– Хэй! Ты где «витаешь»? – щелкнула перед лицом подруги пальцами правой руки шатенка. Левой рукой освобождая «узлы» косы, чтоб не так сильно тянуло волосы. – Софи! Ты меня пугаешь. Только, я могу так долго «грузить» после «сон-минутки» на паре. Это – «заразно»?

– Нет, – мотнула головой брюнетка, так и не оторвав взгляда от доски. – Я… Я отвлеклась. Так, о чем мы?

– О теме, – спокойно повторила девушка.

– Теме! Теме моего надгробия, что ли? – выкинула правую руку вперед София, недвусмысленно намекая на запись на доске. – Мне тетрадки не хватит ее записать, – расширила глаза в ужасе девушка. Тут же принявшись записывать, слово в слово, строки на ладонь левой руки. Уменьшая «шрифт» еще раза в три и стараясь не «мазать» синей пастой ручки.

– Какие проблемы? Начни носить ее, для начала, – усмехнулась шатенка, стукнув синей ручкой, с колпачком на ней, по своей толстой розовой тетрадке. С «разлиновкой» в синюю мелкую клетку. – Периодически, хотя бы! И хоть, в неделю, раз. Преподаватели бы точно хотели видеть вас!

– Ой-ли! Им «по барабану». «Задумчивый» и в меру «внимательный» вид я могу делать и без нее. Типа понимаю и типа слушаю. Но не слышу и не вникаю. И даже, не стараюсь. Не пытаюсь и не пробовала ни разу! Тем более… – зевнула София и обвела взглядом аудиторию по новой. В поисках кого-то, прерывая же саму себя.

Одна часть спала, другая часть слушала. Исключительно, первые две парты с каждого ряда. А их было три и по шесть парт. Мы сидели на четвертой и в первом ряду. Остальные – пользовались ее «наработками» и использовали «заучек», как «щит» от грозных взглядов со стороны доски. Периодически бросаемых в нас, но не из-за шума. А скорее, из-за отсутствия его. Проверка на спящих!

– Опа! – опомнилась брюнетка, «тормозя» взгляд на свободной пятой парте второго ряда, где как раз должен был сидеть тот, кого он и искала. – А где Ники? Как назло, а! Только, хотела листок одолжить.

– Сбежал от тебя, – хмыкнула шатенка, не отрываясь от написания конспекта. Дописывая с середины доски-книжки и переходя к ее левой части. – Пацан влюбился, а она безбожно его использует. Меркантильная ты, Софка! Самолюбивая, еще и эгоистка. Нельзя же так с «хрупкой» и в меру «творческой» душой.

– В меня? – вышло чуть громче, чем ожидалось, поэтому Софии пришлось «спрятаться» вновь, сделав вид, что это кто-то сзади. Снизив голос до шепота, но не утеряв твердости в нем, она продолжила. – Ты, пока спала, нигде не «шандарахнулась»? Сегодня, так-то, с «четверга на пятницу»! Сон и в руку, а тебе – в голову.

– Ночью, как бы… – поправила девушка.

– А я исполню сейчас! Не мели ерунды, – отмахнулась она и вернулась к изначальной теме разговора. Пододвигая к себе ее тетрадь, поближе, чтобы не «ломать» глаза и мозг. Разбирая, мало того, что непонятный и чересчур наклоненный текст. Так еще и мелкий. Хотя бы, чтобы прочесть, но и не мешать продолжению записей. – Так, куда он девался?

– Фиг знает, куда девался! Но его и не было, если что. К твоему сведению и чтоб ты знала, дорогая! Вот, вроде бы, одно «дело» делаем. А, как будто, и нет. Прекращай так себя «грузить» и «изводить»!

– Дома нет желания появляться, раньше чем… Стоило бы, – обреченно вздохнула София. – Стараюсь брать «заданий» по «максимуму», чтобы приходить. Нет, «приползать» «без задних» ног и… Без них же и оставаться! Так, хотя бы не чувствую ничего «инородного» и «второстепенного». Надеюсь когда-нибудь ей не престанет «бить лежачего» и… «Труп»! Мы обе ж будем в выигрыше, как ни крути. Она маникюр не будет портит, а я… Косметику лишний раз не потрачу.

Каринка! Карина… А нам же позволено любить свой же пол и строить с ним «семью»? Всем ли? А позволено и разрешено ею самой? Разрешила бы она? Позволила ли? Я бы даже противиться не стала и сразу отхватила бы «лакомый кусочек». Шутка! Конечно! Но нам можно так шутить между собой. Да и не между! Кому надо, тот поймет. А кто не поймет, его проблемы. Поймет после, значит. «Подруга дней моих суровых…». «Подружень»!

С самых первых дней в принципе «здесь» и в университете… Мы же с ней «одногодки». Собственно, как и с Никитой. По «человеческим меркам». Нам по двадцать три года! Ни она, ни я – не «обратились». Но у нее, зато «нормальная семья». Способствующая, если не правильному выбору, то адекватному. В отличие от моей «семьи». Моих «семей»… Хотя бы, «однородная». Нет! Это – не один из «плюсов». Но для меня, и как по мне, «главный». Ангелы же все! А чтоб понимать «масштаб трагедии», ей не надо выбирать, кем стать! Добро пожаловать в «параллельный мир», где жизненные цели, вообще, ни разу «непараллельные». Те же! Работа! Но если для людей, это что-то «среднестатистическое». И в «превалирующем проценте», вообще неважно и не пригождающееся. Лишь бы деньги были. У меня был вопрос «жизни и смерти». Точнее – «смерти и смерти»…

«Ниспосланные» в семьи ангелов или демонов, становились ангелами или демонами. И только «разношерст», вроде меня. По чуть-чуть отовсюду. «Ломал» голову, куда «податься». Ты – ангел-демон и все. Живи с этим и думай! Хорошо думай! Раньше было проще. Как и тем, кому не улыбнулась удача. Вроде, «Советского наследия». От слова – «Совет»!

Если кто-то хотел стать «членом», а никого из «своих» там не оказывалось. Ему нужно было преодолеть порог в «тринадцать человек» («жертв»). А после, выбирать и переходить на следующую стадию «выборки». «Покурировать и сохранить» («обглодать и залечить»), в соответствии с «видом» и «преобладанием» ангела или демона, как «главенствующего гена».

И если оставался в «своем». В котором его и «доставили». Переходил просто на «высший уровень». Не как «новичок», а уже «хранитель» или просто демон. Просто, поближе к Совету. На следующую «выборку». И должен был выполнять их мелкие требования. Параллельно, влача «убогое», под боком у бога, существование.

Будущие члены Совета проходят все возможные «аккредитации». И только, с позволения и подтверждения. Окончательного и основного. Всех членов совета и «главного» совета. Назначался заместителем. А после и сменял кого-то по истечении срока.

Если же не оставаться в «своем» и менять «квалификацию». То «обнуляться» теми же тринадцатью», в зависимости от желаемого «вида», и «перемещаться». Все просто!

«Тринадцать» – не было любимым числом. А «тринадцать судей» – было. С миру по нитке и на каждого по кусочку. Так был проще. Не говорило, конечно, о том, что никто не «сжульничает» и не соврет. Но Совет все видел и знал. Так что, это было еще одним «триггером». И, если ты хотел в ангелы и соврал, тебя «сносили» обратно. И либо давали «вторую попытку», либо нет. И оставляли в вечных «новичках». А если демоном, то давали еще «очков» к общей «куче».

Звучало и выглядело ужасно. Но только, если это было «насильственно» и «мародерски». Когда «жертвы» становились «жертвами». Убитыми жертвами! Если бы в нашем мире были еще ведьмы и колдуны. Ведьмаки и колдуньи, то… Это – было бы их «фишкой» и «изюминкой»! «Черная магия».

Я читала об этом «ритуале» в одной из нововведенных статей закона «о равновесии и балансе». Где нужно было, именно тринадцать тел (жертв) и без «кавычек». Чтобы устроить что-то, на подобии революции и свержения власти. А в другой – подобное именовалось «переселением душ давно ушедших в тела новоприбывших». Не знаю, насколько это, правда. Не довелось ни у кого спросить, но… Имеет место быть, правда? Мы-то – имеем!

И я знаю, как это звучит и выглядит, и без этого, но… За нами было «закреплено» и как бы… Решение не требовалось! То есть… Все было решено! Отматываешь «тринадцать» и становишься хранителем за кем-то одним. С каким-нибудь из демонов. «Сие» – оставили только для «чистых» и «чистокровных». Чтобы понять, готовы ли они к «взрослой жизни». «Тринадцать»! И «гуляй вальсом»! А тут и с «полукровью». Тебе, вроде, и дали свободу, но нужна ли она? Когда ты «мыкаешься» и не можешь решить, какая «чаша перевешивает». И, вроде, хочется, но в то же время, и колется. Везде причем!

Это могло затянуться очень надолго. И когда переваливало за все возможные и невозможные сроки «определения». И «освобождения места для новых и новоприбывших», Совет решал сам. По всем словам и делам, как грехам и порокам. И лучше, было до такого не доводить. У них и так, дел по всем, «с горкой». Но стоит признать, иногда без этого было просто никак. И зачем тогда свобода, если все равно все заканчивалось ими?! Как и начиналось.

Если у меня ангел и демон! Отец и мать. По порядку и соответственно. Не знающи – можно и понять, без семи пядей во лбу. То у Карины, как я и сказала, все. Оба родителя, мать и отец, ангелы. Я ведь не могу больше объяснять свой субъективизм и могу перейти к сути, правда? В сравнении со мной и моей семьей, моим положением, да! Часто оставалась у нее и у них. Ночевала… «Дневала». Бывала, что и днями «пропадала».

С этой шатенкой не соскучишься. Тот еще «чертенок в юбке», но мы стоили друг друга. Говорю же, были бы «отменной парой». Но! Она «сохнет» по Никите. Вот, такая вот: «судьба-злодейка». «Жизнь-боль» и «судьба-несправедливость». Выбери что-то и сам подчеркни. Подшучивает надо мной в этом плане, но не злобно. Знает, что мы с Ником – друзья. «Брат и сестра»! Правда, и он особого внимания к ней не оказывает. Но, может быть, когда-то… Я не оставляю на это шансов. Все же возможно!

А с ним она «сияет», «блестит» прямо и живет! Ей не так много нужно для счастья. Ее имя в его баритоне и тоне. И все! «Пошла вода горячая»! «Блеск» в карих глазах и красный румянец на щеках. «Кукольного» и миниатюрного округлого бледного лица. «Прилизанные» каштановые волосы, длиной до лопаток, и «выправленная» косметика. Скомканные полы юбки или платья, кофты, руками. И прыжки чуть ли не до небес… Право, и прыгать не так высоко. Мы были одного и среднего роста, но… Тут-то и тот самый момент, когда не только выше головы, но и выше голов всех. Выше и громче, больше и дольше. Сильнее и мощнее!

Она – «девочка» и по более моего. Но это, не от желания или нежелания открывать ноги или зону декольте. Руки! Хотя… Нет! Из-за этого. Ну, и из-за некоторых «дополнений к конфигурации» со стороны моей «матери». «Левая сторона должна быть закрыта»! В моем распоряжении – кофты и джинсы, брюки и длинные юбки! Длинные худи-платья и сами платья. Туфли и ботинки, кроссовки и кеды. Но опять же, под «длину». Или сапоги по самое «не балуй». Чтобы ни один сантиметр и ни один миллиметр. Не сказать, что я как-то против этого. Удобство всегда было на первом месте для меня, как и комфорт. Перед «девчачьей красотой», но… Вопросы «домахивают». Особенно, весной и летом. Зато, зимой и осенью, я чувствую себя, как нельзя лучше. Хоть, и первый год!

Но с этим можно жить. Со всем можно жить и можно смириться, если захотеть. Я захотела! А Карина – нет. Она чуть ли не одна… Нет. Одна! Одна точно знает. Другие – могут лишь догадываться. Или даже знать… Это – не было «большим секретом для маленькой компании» и «по секрету всему свету». «Наедине со всеми»! Но и не «выпиралось» так уж мной. Не считала это – чем-то «таким», чем стоит «делиться» и хвастаться!

«Мученик»! Да! «Ангел-мученик». Принцип по жизни: «вытерпеть и выдержать все! Умереть за всех!». И все «такое»… «Умираем в муках и возносимся в страданиях». Пожалуйста, можно я не буду и здесь писать «нормативным языком»? Я уверена, что ты поймешь. Я же понимаю. А я – ты. Ты – я. Все! «Мать» – куратор». Та, что в «основе» своей и в «основном», и подвергает меня всему этому. И «ввергает» в это! По «закону» и на «законодательном уровне»… Внимание! Насилие в «разрезе» статей – разрешено, а не запрещено. Но только, к этому «виду» ангелов и ко мне, в данном случае. Что она и делает.

Плохо то, что я… Наверное… Единый и единственный «изгой общества». Без «урода», да? Как же без него? Я единственная, кому не выдали «пару». «Новичкам» выдают обычно либо материалы, либо такого же человека. С такой же «болячкой». Чтобы они вместе, учась на ошибках друг друга, «дошли» до «верха». Исполнив «предназначение»! У меня «такого» не было. Ангелы вокруг меня были всех возможных и невозможных «конфигураций». Но без «звездочки» и подобной «приписки». Без «p.s.»!

Я справлялась со всем одна. Скажешь, что: «все верно и «мученик» на то и «мученик»?». А я отвечу, что: «нет!». Хотя бы потому, что я не знаю, где предел «совершенству». А его и нет. Как и идеального! Все просто! И «мать» делает все, что ей заблагорассудится. Вот, так! Как она это видит, так и «поет». А мне все больше кажется, что я умру быстрее, чем прозвенят «там» колокола. И не в тот «срок», который мне «выдан». Хотя может, «там» и по-другому все. И «сроки» другие. И «принцип» сам другой. Другая «структура»… Не знаю.

Но ребята сомневаются в этом ровно так же, как и я. И все пытаются заставить меня обратиться к отцу или брату. А я не «навязываюсь» и не «утягиваю» их своими проблемами и жалобами. Такой я человек. Никакой! Не уверена, что нужна. Пока, мне не позвонят. И пока, мне же не напишут… Сама – не в жизнь! Так что, пока они вынужденно «покрывают» меня, время от времени. Мою ложь – им же.

Я же говорю, что, возможно, она и «борщит». Возможно! Никто ж не знает сути. Все «держит» Совет. И все сети тоже «держит» он. Такой прекрасный век! «Гугли все, что дает тебе Интернет!». Мы не знаем «степень». И может ли ангел ползти после этого, как это делала я? Вползая на пары, на пару с Кариной. Которая, хоть и делала вид, что верила в правильность и догматизм. Но все равно с долей скепсиса. И мне стыдно! Очень стыдно перед ними. Что я и сама не знаю… Боюсь спросить! И прочие «девчачьи загоны»… Сказала та, кому за… И давно не «девочка»! Нет! В общем… Пока, я не могу спросить.

Я же «усомнюсь», а мне так не хочется их «гневить». Неудобно, до жути! Они ж не ошибаются! «Совет – всегда прав!». Во всем! Так может, и в этом? Не знаю. Не хотелось быть «исключением» в этом «правиле», конечно… Но если не «иную судьбу», то хотя бы знать «предел фантазии» и «воображению» по этому «разрезу». Разрезу «мук»! Мне их хватает и при спасении людей!

Посоветоваться с Женей – оторвать его от своих дел. Опять же, себя и своей семьи. А мне так важно знать, что хоть у кого-то все хорошо. Если я не могу сохранить мотивацию в себе, как бы это эгоистично и ни звучало, я должна сохранить ее в другом. С ним – мне легче, чем, если бы он смотрел на меня с жалостью и состраданием. С сожалением! Хватает и Карины. Хоть, и она не верит временами, что с этим ничего нельзя сделать. Но нельзя. Пока, нельзя.

Как и с их отношениями с Никитой. Такой «коллаб» со «скрипом» всегда воспринимался Советом. По части брака и «узаконенных отношений», рождения ребенка. Это не понаслышке знают Женя с Апполинарией. Равно, как и человека с одной из «сторон». И порой, приходилось ждать очередного конфликта «сторон», чтобы, таким образом, заключить мир. И установить равновесие и баланс! Да. Опять и снова звучит ужасно. В который раз! Но почему и нет? И нашим, и вашим… Одним выстрелом и двух зайцев!

– Почему ты не хочешь поговорить об этом с Женей? – откинула ручку на стол Карина. И взгромоздила голову на левую руку, упертую в стол локтем. – Я понимаю, что он ничего не решит. И не решает! Ведь, во «главе семьи» она. Но… Может, он с ней поговорит и узнает! К отцу же ты не идешь!

– Кар! – «взмолилась» София, пряча лицо в ладонях. Готовая уже даже «повыть» для правдоподобности. Чтобы они уже закрыли эту тему. Раз и навсегда. – Как ты себе это представляешь? Точнее… Ты и правда думаешь, что он не знает? Не видит?! Видит все он и знает. Но… Не видит в общем. То есть… Он видит «мучения» и прочее, но… Может он не видит, как это все влияет! Как я это переношу. В каком они количестве и качестве. Даже они не могут знать всего. Всего понемногу – могут. Как и мы. Как и все! Как и они сейчас, например! Это – мое «предназначение», ладно? И давай уже закроем эту тему. Женя в курсе этого, как и все. Не уверена, что в «совершенстве». И в той «картине маслом», которой она является, на самом деле. Но… Не «выкрадет» же он меня, в самом деле! Не «подкинет» к отцу! Это – будет преступлением против «закона». Против «куратора»! Она в секунду «отыщет» меня. И ладно я. Хуже, чем есть, уже не будет и быть не может. Куда уж… А он может лишиться всего! Стоит ей только «заикнуться» о «похищении». Не мне тебе рассказывать о ее «низкой социальной ответственности» и «компетенции». Готова поспорить, что фраза «спит со всеми», действительно так и «расшифровывается». Со всеми! Разбираться же не станут. «Брат» – не «брат»… «Крылья» со спины и голову с плеч! Сердце из груди и поминай, как звали. А у него семья! И вот-вот, будет разрешение на ребенка на руках. Кем я буду, если подставлю его, да еще и под нее!

– Так, расскажи ему сама! – смерила ее спокойным взглядом Карина, уверенная в себе и понимании вопроса, как никогда. – Всю «картину»! Сколько он тебя уже не видел? До «побоев» видел? До «непоняток» с какими-то «рисунками» от них? «Рисунками», в целом?!

– Уже жалею, что тебе сказала! – фыркнула София. Потирая «чистую», но только сейчас и при ней, внешнюю сторону левой ладони. А после и предплечье. – Ты их не видишь. Их нет!

– Для меня их нет! А для Ника? Для других демонов? Это же – их, София! «Демонические метки» – их сущность и суть! А до «закрытой одежды» Женя видел тебя, так точно! И кем ты будешь, не рассказав ему об этом? У вас же нет тайн и не было их никогда! С чего бы вдруг, им появиться сейчас? Не беря в расчет его семью. У него их – две! Не ему об этом забывать, если что. И не тебе!

Женя! «Парень мечты» и «брат мечты». Опять же, в сравнении. И… Не имея возможности сравнивать. Всегда был на моей стороне! При любых «расчетах» и «раскладах», при любых «счетах». А казалось бы… Имея моего отца, как «отца» и ангела, и мать-демона. Он, как демон, должен быть за нее. Но всегда было наоборот. Всегда было иначе. По-другому и по-моему, «по-отцовски».

Когда остались мы втроем, без моего отца, он будто взял всю власть на себя. Все правление и всю силу, волю. Всю «отеческую жилку» и ответственность. Буквально, стал им. В одночасье лишившись своего детства навсегда. Но пообещав сохранить мое и сделал это. Вместе с Александром. А дальше уже не позволила я.

Так разругаться, надо было уметь, конечно. Но я знала, что, если не я, то она. Роза! А она… Лучше уж я! Хуже для себя, но лучше для него. Я его «оттолкнула». Я попросила… Потребовала уйти. Уйти и строить свою жизнь. Свою семью! Он долго сопротивлялся и отказывался. Противостоял и боролся. Хотел даже меня к себе забрать. Ему не нравилось это ни в каком виде. Мне тогда показалось, что будь у них с Полиной, именно сейчас, малыш. Родился бы, он бы убил врачей, которые осмелились стукнуть его по попе для первого вздоха.

И ведь он был прав! Прав в том, что она «перебарщивает». И так – быть не должно, но… С ней бесполезно и с ней никак. Либо Александр, либо отец, либо… Никто либо! Но ни к тому, ни к тому – я жаловаться идти не хочу. В конце концов, они столько «положили» и «сложили» из-за меня! Хватит им быть за меня! Мне нужно быть за «себя» и самой за «себя». Стать взрослее и самостоятельнее, ответственнее. Я справлюсь сама! И сама же разберусь. А если ошибусь – исправлюсь. Но сама, иначе – никак! Нужно уметь стоять и постоять за себя.

Тогда, я впервые соврала ему, дорогой дневник. «Собрала» всю себя и «разуверовав», «поверила» в это. Что она меньше «истязает» меня и меньше бьет. Не… Не насилует всячески. И что мы, вообще, живем «душа в душу». А после, плакала… Долго плакала. Почему-то я была уверена, что он не поверил. Он увидел мою ложь! Как и меня видел до этого, как «раскрытую книгу». Но ушел! Ушел с этим. С моей ложью. И видит бог. Эту «копию матери». Целиком и полностью, во внешности. Буквально, до разреза серых глаз. Черных, как смоль, волос. И «острых» скул. И ничего по стилю. Исключительно в «своем» и при себе, отдавая предпочтение «джинсе» и коже. Я и не хотела отпускать. Не хотела! Но была должна. Иначе бы, он так и «возился». А после, не сдержался и получил от Совета. От того же «своего» и моего отца.

И теперь, идти к нему «на поклон»? Это – не была и не есть гордость. Это – есть понимание. Что однажды войдя в эту «зацветающую» реку, попадешь в болото навсегда. Больше он так не выберется, он и не должен…

– Ладно, – грузно выдохнула Карина и отрицательно покачала головой, принимая очередное поражение. Но останавливаясь на «достигнутом» лишь сейчас. – Иди! Позвони ему или напиши, а я «прикрою». Проветришься заодно! Вижу же, как эта «тема» тебе неприятна и как она тебя «коробит». Но и ты меня пойми. Я не из тех, кто давит на «больное» ради самого «больного»…

– Понимаю, – улыбнулась София, сжимая ее правую руку своей левой рукой слегка и в благодарности. – И принимаю тебя «такой», какая ты есть. И даже, без «таблеток»! «Курс» я уже «пропила», так что…

– Эй! – вырвала свою руку Карина и схватила в нее ручку. Обогнув фигуру Софии и ткнула ею в ребра, предусмотрительно с правой ее стороны.

– Мне нельзя проветриваться во время пары, – тихо рассмеялась брюнетка, потирая бок. – Тем более, «статистики». Тем более, у этого «монстра»! Я ж не удержусь и сбегу…

– Беги, Форрест! Беги! – напутствовала шатенка, сжав левую руку в кулак и чуть подняв саму руку. – «Прогул» тебе не засчитают. Во-первых, некуда уже. А во-вторых, тут я. Скажу, что «живот прихватило» очень сильно и тебя «увезли».

– Только, без «катафалка», как в прошлый раз, окей? – вытянула подруге свой правый кулачок София. – «Скорую» найти, как нечего делать. А вот, с этой моделью «Автопрома», повозиться знатно придется.

– Забились! – тихо хохотнула подруга и «отбила» ее кулачок.

Собрав свой миниатюрный тканевый рюкзак максимально тихо. Со вставками из черной кожи на небольших карманах, с кожаной небольшой ручкой и длинными ручками на плечи. С белыми слонами и рисунками хинди. В розовом, желтом и черном исполнении.

И так же максимально тихо пристроившись на корточках у парты и стула. Девчонка, что есть мочи, рванула из аудитории. Благо выход, как и вход, был в конце ее. Не забыв, без шороха и скрипа, как приоткрыть дверь перед собой, так и прикрыть ее за собой.

По пути она удостоверилась по белому ватному расписания. Висевшему на темно-коричневом деревянном стенде, зеленой стены вахты первого этажа. Что пара последняя и возвращаться не придется.

И набрала в телефоне номер друга, вышагивая в сторону туалетов. Так сказать, «на дорожку». «Уверенная» в том, что сумеет оторвать его от любых дел. А она-то уж сумеет. Уж что-что, а «портить аттестацию», как и «поведенческий листок». Она умела и практиковала прекрасно. И дабы, хоть в этом не быть эгоисткой, не только себе.