Читать книгу Я еще не жила - Дарья Владимировна Торгашова - Страница 21

Ночь накануне отплытия Хью и доктор Бертрам провели в «Ритц-Карлтоне», в том же номере, в котором отец Хью остановился в прошлый раз. Месяц тому назад! А на другое утро Хью разбудил звонок в дверь: мальчик-посыльный принес маленький голубой конверт, пахнувший пряными духами.

Хью с жадностью схватил конвертик и нащупал что-то твердое и тяжелое. Какое-то украшение или сувенир.

– А записки… никакой записки нет?

– Нет, сэр, – мальчуган грустно покачал головой, видимо, теряя надежду на чаевые. Хью быстро обшарил карманы халата и нашел два десятицентовика, которые сунул в потную ладошку.

– На, держи.

Захлопнув за посыльным дверь, Хью хотел сразу же разорвать конверт; и едва удержался. Он несколько мгновений бережно сжимал его в руках, как самую большую свою драгоценность. И только потом отнес конверт в спальню и, усевшись на кровать, аккуратно вскрыл.

Оттуда выпорхнула записочка, которую Хью чуть было не разорвал; и на ладонь юноши выскользнул жук-скарабей, искусно выточенный из ляпис-лазури, с золотой инкрустацией. «Музейная вещь», – подумал Хью. И почему, интересно, из всех египетских священных символов Амина предпочитала скарабеев?..

Ответ крылся в записке. В первый раз Хью увидел изящный почерк своей нездешней подруги: она выводила буквы очень своебразно, так что они напоминали не то зверей, не то арабскую вязь.

«Скарабей – хранитель сердца, так верили в Та-Кемет, – написала ему его «жена». – Он подлинный – он взят с моего сердца в гробнице, и теперь будет хранить также и твое, возлюбленный брат. Береги его: это очень много значит».

Хью с недоумением и опаской осмотрел синего лазуритового жука. В том, что он «подлинный» или хотя бы очень старинный, сомнений не было: золото потемнело, камень потускнел от времени и стерся. Но что значила эта фраза – «взят с моего сердца в гробнице»?..

Внезапно к нему пришло осознание; и Хью выронил скарабея в ужасе и отвращении. Этот амулет был одним из многих, принадлежавших мумии Амен-Оту! Их все – или большую часть разворовали еще до погрузки на «Титаник». Скольких же трудов, должно быть, стоило отыскать эту вещицу – и сколько музейных и даже частных коллекций переворошили подручные Маклиров!..

Наверное, этот скарабей в самом деле имел огромную ценность для его «супруги». Пересилив себя, Хью наклонился и подобрал каменного жука. Ему показалось, что рука Амины с любовью коснулась его, он снова увидел ее сияющие миндалевидные глаза, нежную и лукавую усмешку. Да, он поступил совершенно правильно.

– Хью, ты давно проснулся?

Он чуть не вскрикнул. Отец приподнялся на своей кровати; и, судя по всему, уже какое-то время наблюдал за ним.

– Да, отец, – с усилием ответил молодой человек.

– Это принесли тебе?..

Доктор Бертрам проворно спустил на пол ноги и встал, указывая на скарабея в руке сына. Отпираться не имело смысла. Хью кивнул.

Некоторое время доктор Бертрам молчал. А потом задал вопрос, к которому Хью приготовился.

– Скажи, ведь у тебя… появилась невеста? Любимая девушка?

Хью крепче сжал амулет; а потом опять кивнул. Он ожидал, что теперь вопросы и упреки посыплются градом. Но отец снова надолго замолчал – а затем спросил:

– Могу я хотя бы узнать, как ее зовут?

– Амина, – откликнулся Хью, не поднимая глаз.

– «Амина», – повторил доктор Бертрам задумчиво и тревожно. Но он был меньше взволнован, чем опасался Хью. – Кажется, это означает «верная» по-арабски… Что ж, по крайней мере, я вижу, что ее семья – люди европейского воспитания, если позволили вам встречаться.

Хью неверяще поднял глаза. Доктор Бертрам улыбался!..

– Я не собираюсь осуждать твой выбор, мой мальчик: я уверен, что он достойный.

Несколько мгновений Хью чувствовал себя просто отвратительно. «Бедный отец», – подумал он. Однако молодой человек овладел собой.

– Конечно, папа. Амина… замечательная девушка, и действительно очень образованная, – ответил он.

– В современном Египте это даже не такая большая редкость, – заметил доктор Бертрам. Он вздохнул и, отвернувшись, накинул халат. – Я вижу, что она много для тебя значит. И я надеюсь, что в дальнейшем ты позволишь мне принимать большее участие в твоей жизни.

Хью с жаром заверил отца, что скоро ему все расскажет. А сам подумал еще худшую вещь: что в крайнем случае Амина сможет воздействовать на доктора Бертрама так же, как на Неда, отняв у него память об этом разговоре… В конце концов, такой гипноз, похоже, не причинял особого вреда.

Колебаться, сдать позиции сейчас было бы самым малодушным и постыдным!.. И если бы Хью мог вернуться назад в прошлое, он не изменил бы в своей жизни ничего. Он выбрал бы Амину снова. И снова! Сколько бы его возлюбленная ни говорила о предопределении – это только его решение, о котором он никогда не позволит себе пожалеть.

Она снова поднялась в свою квартиру – одну из «своих квартир». Постояла перед дверью – ее одолевало слишком много чувств, которые она не могла себе позволить. Потом вдруг мадам Маклир повернулась к двери во вторую квартиру, выходившую на эту площадку. Приблизилась к ней; и подняв руку, резко нажала на звонок.

Открыли ей сразу: как будто хозяин давно ждал ее визита. Он склонился в учтивом полупоклоне.

– Ваше величество, – произнес он.

Она невольно улыбнулась, хотя на душе был мрак.

– Льстец! Ты знаешь, что именно так обращались к фараонам в моей стране?

Джастин Фокс улыбнулся и не ответил. Он был одет немного старомодно – бывшая Амен-Оту уже научилась разбираться в таких тонкостях; этот неумерщвленный жил и скончался всего тридцать лет назад, однако за эти тридцать лет новый мир изменился больше, чем Та-Кемет менялась за многие столетия.

Амина Маклир прошла в гостиную и села на обитый парчовой тканью диван, облокотившись на подушки. Джастин Фокс, как подобало настоящему придворному, дождался ее кивка и только тогда скромно сел на стул. Однако в его взгляде читалось намного больше удовлетворения, чем в черных глазах его восточной повелительницы.

В прошлой жизни, когда он был британцем по имени Роберт Гейл, он действительно служил при дворе – но состоял всего лишь личным секретарем при одном из министров ее величества королевы Виктории. Теперь же его должность равнялась по меньшей мере лорду-канцлеру! Пусть и обязанности, и характер этой посмертной службы оказались… весьма неожиданными.

– Он уехал, – произнесла Амина после долгого молчания.

– Стало быть, все благополучно, – сказал Джастин Фокс. – Он в безопасности.

Амина кивнула. Ее глаза потускнели.

– Я не думала, что будет так… Я стремилась утолить мою жажду: но теперь я жажду его еще больше, непрестанно. Он не знал, что когда он брал меня, когда мы сплетались в объятиях, он отдавал мне свою душу и жизненную силу. Это смертельно опасно для него.

Она слабо улыбнулась.

– Нет. Он знал – и этим он мне еще дороже!

– Несомненно, моя королева, – тихо ответил Фокс. Он знал, что он единственный конфидант своей госпожи, единственный, с кем она столь откровенна, – такова участь всех властительных особ; и чрезвычайно гордился этим.

– А когда ваш возлюбленный поймет, как много вы значите для нас, и как велика его собственная роль в нашем общем де…

– Довольно!..

Египтянка хлопнула ладонью по столику. Она встала с места, скрестив руки на груди.

– Не желаю больше говорить об этом. Вы узнали то, что мне нужно?

– Да, мадам.

Такие перемены в обращении были для Джастина Фокса привычны. Чаще всего он называл свою госпожу «мадам Маклир» или «мадам Амина», на новомодный франко-египетский манер, – они с нею свободно перемещались по разным временам и культурам.

– Их разыскали с большим трудом. Они в музее Лос-Анджелеса… куда первоначально намеревались доставить вас, – с осторожностью заметил Фокс. Он еще больше понизил голос и назвал несколько имен и должностей, услышав которые, его повелительница слабо вскрикнула. – Но их личности были установлены совсем недавно, они покоились в хранилище на чердаке среди других безымянных мумий…

– На чердаке! Среди безымянных!..

Фокс развел руками и с сожалением поклонился.

– Время безжалостно, миледи. Смею заметить, что многим великим царям вашего некогда великого государства посчастливилось куда меньше, чем нам с вами… и чем может посчастливиться им.

– Вы правы. И я одна могу вернуть их… к жизни. Если только я не ошибаюсь.

Египтянка тепло улыбнулась своему советнику.

– Благодарю вас, Роберт.

Она знала, что он предпочитает свое первое имя.

Потом Амина снова нахмурилась.

– А что с химиком? Каковы результаты опытов?

– В этом я, к сожалению, не специалист, – но он уверяет, что очень успешны. Он просил вас лично присутствовать в Принстоне через две недели.

Амина восторженно хлопнула в ладоши; ее ноздри хищно раздулись.

– Значит, он уверен!.. Иначе не осмелился бы назначать такой срок мне – мне!

– Совершенно согласен с вами, мадам.

Амина внезапно рассмеялась.

– Несчастный Кэмп! Не подозревает, что его собственный брат… Ах, да что говорить! Этих добровольных слепцов жаль больше всего.

Ее верный советник кивал, не сводя с нее внимательных серых глаз.

– Не желаете ли кофе?

– С удовольствием.

Они вдвоем направились на кухню, где Амина, усевшись на стул, с таким же удовольствием проследила, как ловко Джастин Фокс варит кофе. Он добавил туда щедрую порцию коньяку и щепотку ванили.

Вернувшись в гостиную, собеседники уселись за маленький столик. Некоторое время они смаковали чудесный турецкий напиток. А потом Джастин Фокс внезапно произнес:

– Я очень рад за вас, мадам Амина. Но кое-что в сложившейся ситуации внушает мне опасения.

Египтянка сразу поняла, о чем идет речь.

– Что именно? – холодно осведомилась она.

– Ваше величество, – ее советник снова взял торжественный, даже мрачный тон. – Вы говорили, что намерены сами учить их… всему, что сочтете нужным. Воспитать их как собственных детей, и сделать своих соотечественников самыми надежными своими сторонниками.

– Ты боишься за свое положение?.. Это оскорбляет меня, – заметила царица мертвых ледяным тоном. – Я поклялась, что ни один из вас не лишится того, что приобрел под моей рукой!

– Я не сомневаюсь, мадам. И я боюсь не за себя, а за вас. До сих пор ваше превосходство было неоспоримо – но теперь, если вы ненароком воспитаете себе соперников… Ведь они младше вас всего на один-два века, подвергались той же магии, что и вы, и могут обладать не меньшими способностями! Как это ни прискорбно, ученики всегда имели склонность предавать учителей!

Амина встала и стояла неподвижно, морща лоб. Она казалась растерянной – она опять выглядела древнейшим существом, анахронизмом, невесть каким ветром занесенным в эту эпоху индустрии и бизнеса. Потом египтянка очнулась и взглянула на своего помощника, который поднялся с дивана следом.

– Я поняла тебя. И я запомню твое предостережение. – Ее губы тронула улыбка. – Тебе известно, что я никогда ничего не забываю.

Фокс церемонно поклонился; хотя был обеспокоен гораздо больше, чем показывал.

– Мадам, мистер Маклир просил не мешкать. Вы непременно должны быть на приеме в следующий четверг. И вам предстоит несколько встреч с вашим адвокатом, и с нотариусом, и…

Египтянка махнула рукой.

– Я поняла вас. Отправимся завтра же, утренним поездом. Нам нужно чаще… вести себя как смертные, мы стали этим пренебрегать!

Фокс увидел, что к его госпоже вернулось осознание сегодняшнего дня. Его до сих пор поражало, как быстро с ней происходят такие метаморфозы.

Он склонился к Амине и поцеловал ей руку.

– У вас больше нет для меня поручений?

– Пока нет. И я снова благодарю вас.

Они улыбнулись друг другу.

– В музей мы сможем попасть еще до приема, чтобы провести рекогносцировку. Но я бы посоветовал вашему величеству повременить… с обрядом.

Амина Маклир усмехнулась: она снова излучала достоинство древней жрицы.

– Ну разумеется, нам придется повременить! Прежде всего, я должна буду говорить сердцем с ними самими. С каждым из четверых. И получить их согласие.

На другой день они сели на поезд до Нью-Йорка. Амина Маклир все еще – и даже еще сильнее страдала от разлуки со своим «принцем-консортом», как иногда называл Хью Джастин Фокс. Но сил, которые даровал ей ее возлюбленный, должно было хватить надолго. И на многое.