Читать книгу Я еще не жила - Дарья Владимировна Торгашова - Страница 23

Они шевелились в своих пеленах – подергивались их руки, скрещенные на груди и безжалостно притянутые к телу; туловища, стремившиеся вырваться из своего тесного вечного дома… С первого взгляда стало ясно, что воскрешение этих четверых произошло совершенно иначе, – пусть даже оно явилось следствием железнодорожного крушения, магия Амен-Оту тоже оказала свое действие! И воскрешенные вернулись в свои собственные тела – в отличие от Амины Маклир, Джастина Фокса и большинства подданных царицы мертвых эти египтяне не были сотворены заново, по образу своей души!

Мумии были еще безгласны – потому что находились «без сознания», как сказала бы новая медицинская наука; хотя и очень развитая, но такая же слепая, как новые люди. Однако у Амины не оставалось никаких сомнений, что полное возвращение к жизни – вопрос нескольких часов.

Она передала лампу, которой светила на мумии, своему помощнику; и сама закрыла крышку первого саркофага, принадлежавшего начальнику фиванского некрополя Ти.

– Быстрее, – сказала египтянка сквозь зубы. – У нас мало времени!

Кликнули стоявших наготове грузчиков: рабочие, обмениваясь грубоватыми шутками, вытащили саркофаги наружу и, закрепив тросы, по очереди подняли лебедкой в кузов грузовой машины.

– Кто там, все фараоны? Целых четыре штуки, мэм? – не удержавшись, полюбопытствовал начальник бригады, утерев пот рукавом.

– Почти, – улыбнувшись уголками губ, ответила Амина. Она была все еще бледна, пристально наблюдая за тем, как грузовик отъехал. Ах, почему нельзя самой их сопровождать!..

Фокс сжал ее локоть.

– Идемте, мадам. Мы еще успеем их встретить!

– Конечно.

Они сели в таксомотор и, лавируя в потоке экипажей и автомобилей, быстро доехали до особняка на Пятой авеню, к северу от парка Вашингтон-сквер. Именно там Амина Маклир стала Аминой Маклир, приспособившись к новому существованию. Первоначально этот дом снимал друг и бизнес-партнер ее «дяди» – но тот давно уже отсутствовал, и арендную плату за него уже не первый месяц аккуратно вносил Эмброуз Маклир. Работавшие там слуги были посвящены во многие тайны своих хозяев – они умели держать язык за зубами, и их верность, разумеется, щедро оплачивалась.

Амину встретила знакомая горничная Джудит. Та самая, которая знала ее как египетскую дикарку – молодую вдову Джеффри Маклира, только что привезенную из «мусульманской страны».

– Их сейчас доставят, мэм? – спросила Джудит.

Амина напряженно кивнула.

– Да. Пойду встречать.

Они с Джудит были в дружеских отношениях; и, как подозревала египтянка, горничная знала намного больше, чем говорила. Со слугами всегда так!

Драгоценный груз доставили минут через десять; и, следуя указаниям молодой миссис Маклир, которая была тут полновластной хозяйкой в отсутствие своего «дяди», внесли в холл через парадные двери. Все остальные двери в доме были слишком узки. Поднимать саркофаги наверх рабочие наотрез отказались.

– Больно уж здоровы, извините, мэм, – сказал старший.

Но Амина отлично видела, что грузчики побаиваются… никаких звуков изнутри гробов пока не доносилось; или, может, их заглушал уличный шум. Но суеверное чувство простых людей почти никогда их не обманывало. Ей и самой не терпелось спровадить посторонних.

Когда Фокс рассчитался с рабочими, они с ним наконец-то смогли снова взглянуть на воскрешенных. И когда они вдвоем приблизились к саркофагам, до Амины донеслись отчетливые сдавленные звуки. Неразборчивые жалобы на древнеегипетском языке, как будто больного в бреду…

– О Амон всеприсущий, – содрогнувшись, прошептала она.

Сдвинув крышку саркофага князя Запада, откуда слышались эти звуки, египтянка увидела, что тот совершенно очнулся – труп вперил в нее пустые глазницы: даже она, сама будучи ожившей мертвой, отпрянула в невольном отвращении. Фиванец Ти пытался сесть. Он не мог ни за что уцепиться своими спеленутыми руками; но вдруг, напрягшись, с треском разорвал бинты и сел.

Сзади раздался пронзительный визг, а потом звук падения: резко обернувшись, Амина увидела Джудит. Несчастная горничная, не вовремя появившаяся в холле, узрела происходящее и упала в обморок. Но с этим они разберутся позже! Ти уже выбрался из саркофага и, перевалившись через край, пополз к Амине на четвереньках, как гигантский паук. Остальные воскрешенные тоже ворочались в своих гробах и пытались сдвинуть крышки. Почему же они с Фоксом не догадались позвать на подмогу своих!..

Амина бросила на Фокса отчаянный взгляд. Он понял.

– Я телефонирую в контору в Солт-Лейк-Сити – Мэйдок, Атль и Торнтон будут здесь самое большее через десять минут!

– А они умеют…

– Только с их слов, но я уверен! Нам надо утихомирить этих на первое время.

Отступая, он и его хозяйка уже допятились почти до лестницы, рядом с которой лежала злополучная горничная. И вот-вот могли явиться другие слуги…

Амина снова взглянула на мумию, которая поднялась на ноги и стояла, пошатываясь. И вдруг египтянка вскрикнула, показывая пальцем.

– Роберт, глядите!..

Фокс уставился на начальника некрополя и ахнул. День с утра обещался пасмурный, но облака разошлись – так что теперь сам Фокс со своей хозяйкой уже не решился бы выйти наружу без защиты. А вот на это существо солнечные лучи, проникавшие в холл, похоже, действовали противоположным образом! Его разложившаяся плоть начала оживать, тело округлялось и крепло, приобретая естественный для египтянина медный оттенок кожи. Глаза опять стали черными, а взгляд сделался осмысленным, но крайне удивленным. Теперь перед Аминой и ее советником стоял совершенно нормальный на вид высокий, плечистый мужчина лет тридцати, увешанный драгоценностями и замотанный в грязные полуистлевшие бинты, которые уже почти во всех местах полопались, не выдержав мощного давления живой плоти. Воскрешенный поднес к глазам свои руки и испустил горестное, изумленное стенание. Князь Ти походил на сумасшедшего или дикаря, перенесенного в цивилизованный мир…

Но ведь так, фактически, и было! Жалость и необходимость действовать в Амине взяли верх над страхом. Повелительница мертвых направилась прямо к Ти, который глядел на нее открыв рот, как ребенок.

Она взяла его за плечи – его плоть оказалась теплой.

– Ты очень устал. Спи, – приказала она, глядя ему в глаза снизу вверх.

Ее чары не подвели: через несколько мгновений глаза египтянина закатились, и колени подогнулись, так что он едва не упал, расшибив голову о паркет. Но ее сверхчеловеческая физическая сила тоже была прежней: Амина поддержала начальника некрополя, бережно уложив.

Крышки остальных саркофагов дрожали, и одна свалилась на пол: кажется, теперь намеревался покинуть свое ложе один из жрецов. На остальных солнце пока не оказало живительного действия. Амина вспомнила о Джудит; и быстро поискала глазами Фокса.

Оказалось, что тот уже занялся служанкой. Амина увидела, что Джудит пришла в себя и, цепляясь за перила, медленно поднимается наверх.

– Вы можете после еще раз обработать ее, но думаю, что этого достаточно, – улыбнувшись, сказал Фокс. Он стремительно подошел к госпоже. – Вы с ними пока справитесь? Я сию минуту вызову подмогу!

– Справлюсь, – ответила Амина. Она теперь в этом не сомневалась. – Идите звоните!

Второй воскрешенный оказался жрецом Пенту – начальником храмовых кладовых в Фивах. У Ти были собственные густые черные волосы, а Пенту, невысокий и сухопарый, оказался бритоголовым. Как и другой жрец, более рослый Сетнахт. Амина легко усыпила их – все они были еще очень слабы.

Писец Меранх покинул свой саркофаг последним – он был бритым, но носил парик, который за истекшие тысячелетия пришел в полную негодность… Впрочем, это занимало Амину Маклир в последнюю очередь.

Глядя на четверых своих сородичей, крепко спавших на полу в ее доме, – сородичей, ради которых она пролила свою кровь и отдала столько жизненных сил! – Амина думала, что их существование подчинено совершенно противоположному закону… Она и Роберт Гейл, ставший в новой жизни Джастином Фоксом, – исчадия ночи. А эти четверо – дети дня и солнца, в полном соответствии с верованиями Та-Кемет: они смогут существовать как обычные смертные, только будут намного сильнее! За какие такие заслуги?..

Сжав пальцами виски, египтянка приказала себе отбросить злые мысли. Ей следовало радоваться за воскрешенных и гордиться тем, что удалось сотворить такое чудо! И она радовалась и гордилась – но лишь отчасти…

Когда явились трое ее подручных, Амина испытала огромное облегчение. Особенно ее обрадовало появление юного Фернандо Атля: это был натуральный южноамериканский индеец, один из последних ацтеков. Вчетвером мужчины быстро переправили воскрешенных наверх и поместили в одну гостевую спальню. Они же привели египтян в приличный вид, умыв и переодев.

– Все готово, ваше величество, – доложил Фернандо Атль через двадцать минут, с улыбкой выходя из спальни. Амина кивнула, с удовольствием глядя на юношу. Он был самый старший из троих – семнадцатого века, и ему было всего восемнадцать прижизненных лет: он был крещен в католической вере и скончался от оспы. Но Фернандо стал одним из самых толковых и преданных ее помощников, к тому же, весьма талантливым в психическом воздействии. На него можно будет положиться, когда дела потребуют отсутствия Амины и Фокса.

Но пока что Амина никак не могла оставить своих подопечных. В первые дни царица не отходила от них, разговаривая с ними на родном языке и помогая освоиться; а Фокса она попросила пристально понаблюдать за их физиологией. Ему как мужчине гораздо удобнее было это сделать. На третий день ее советник доложил, что не обнаружил у египтян никаких отличий от своего собственного организма – они спали тоже по три часа в сутки, ели и пили, причем с огромным удовольствием; но, так же, как и остальные неумерщвленные, как и сама Амина, не имели естественных отправлений.

Но одно отличие, причем огромное, все же выявилось, и с самого начала! Божественное солнце для этих фиванцев было другом, а не врагом, и придавало им силы. А значит, они оказались сильнее своей спасительницы и царицы… если предположить, что они точно так же неуязвимы! И если только они это поймут и сделают ложные выводы…

Через неделю Амину срочно вызвал по телефону Маклир: бизнес и светская жизнь потребовали немедленного присутствия «племянницы» в Солт-Лейк-Сити. Джастин Фокс, конечно, отправился с нею. Уход за «новорожденными» был поручен Фернандо Атлю – они вели себя смирно, быстро учились английскому языку, обладая такой же превосходной памятью, как и Амина, и проблем прислуге почти не доставляли.

Госпожа обещала вернуться через четыре дня, чтобы все проконтролировать. И, кажется, настало время поговорить с ее соплеменниками начистоту.

Когда она вернулась, горничная Джудит встретила ее неожиданным сообщением:

– Для вас письма, мадам, целых два!

Амина нахмурилась.

– От кого?

– От какого-то мистера Бертрама. Портсмут, Англия, – ответила горничная.

Сердце Амины чуть не выскочило из груди. Как долго она не вспоминала о нем! И он не побоялся написать ей – написать на этот адрес!..

– Я прочту позже, – сказала египтянка, взяв себя в руки. Сейчас ей требовалось проведать своих «детей».

Хозяйка поднялась наверх, где юный Атль ждал ее в коридоре. Он поклонился, и Амина поздоровалась.

– Как они себя вели? – спросила египтянка.

– Хорошо, мадам. Они послушные, – ответил парнишка. Амина усмехнулась.

– Ну-ну.

Она вдруг поймала себя на мысли, что вовсе не испытывает к спасенным соплеменникам приязни. Они были для нее теперь более чужды, чем ее подданные из девятнадцатого и двадцатого столетия, чем новые люди!

Она вошла в просторную спальню, где четверо египтян занимались своими делами: Ти и Сетнахт тихо разговаривали между собой, второй жрец, Пенту, сосредоточенно читал словарь – совсем как она когда-то; а писец Меранх упражнялся в чистописании на английском. При виде ее все вскочили… и, немного погодя, преклонили колени; причем пример подал начальник некрополя, как заметила царица.

– Жизни, здоровья и силы тебе, божественная госпожа, – произнес Ти по-египетски, ударив себя в широкую грудь. Даже чересчур бойко. Амина сощурилась.

– Привет вам, – помедлив, ответила она тоже на родном языке. – Поднимитесь и сядьте.

Мужчины выполнили ее приказание. Амина уселась в свободное кресло напротив.

– Всем ли вы довольны? – спросила она теперь по-английски.

– Мы очень довольны, госпожа, – заверил ее жрец Сетнахт, только что совещавшийся с Ти.

Амина постучала пальцами по подлокотнику.

– Получили ли вы понятие о нашей жизни? О том, как устроено наше… общество, и о правлении?

Ти и Сетнахт переглянулись.

– Да, – ясным голосом ответил князь Запада.

Амина взглянула на Меранха, который оставался в стороне.

– У меня есть для вас предложение, – сказала она; и перешла на египетский, поскольку воскрешенные еще плохо владели английской речью. – Я желала бы, чтобы вы четверо стали моими советниками и ближайшими помощниками. Вы одной крови со мной… и мы с вами лучше всего понимаем друг друга.

Последовало долгое молчание. Ти помрачнел, теребя кисти на поясе халата. А потом неожиданно встал с места и поклонился.

– Госпожа, мы все твои слуги и будем вечно благодарны тебе за избавление! Но зачем тебе другие советники, кроме того, что у тебя уже имеется? Твое царство не так обширно, и ваши дела не столь разнообразны, как дела Та-Кемет, – смело продолжал князь Запада.

Он снова поклонился. И твердо закончил уже по-английски:

– Мы бы хотели выполнять поручения мистера Маклира. Наравне с остальными.

Сидящая Амина долго мерила его взглядом.

– Ты прав, – наконец холодно произнесла она: давая понять, что никакие нечистые помыслы от нее не укроются. – Другие советники мне не нужны.

На сердце стало тяжело. Нет, она не жалела, что вернула дыхание жизни – и даровала новые радости жизни этим несчастным; однако подобных последствий она не предвидела. Царица молча поднялась и вышла.

Она пообедала в своей комнате в одиночестве. И только тогда нашла в себе силы взглянуть на письма от Хью. Казалось, она была с ним и любила его в какой-то другой жизни!

С первых же строк на нее нахлынули теплые и щемящие воспоминания. Письма были очень длинные – Хью вначале извинялся перед возлюбленной, что не давал о себе знать так долго, потому что был слишком занят: пришлось догонять своих сверстников в университете. Он в подробностях описывал свою студенческую жизнь, свой город, говорил о своих чувствах в разлуке.

«У меня теперь много товарищей, много занятий: я участвую в соревнованиях по гребле, и показываю неплохие результаты, – писал Хью. – Но все это как будто проходит мимо меня, не задевая, потому что меня настоящего здесь не знает никто! Ты – главная правда моей жизни, и моя единственная любовь…»

Амина прервала чтение: ее щеки были мокры от слез. Как давно она не плакала, даже наедине с собой!

«Как я жалею, что тебя в эту минуту нет рядом со мной, что я не могу взять тебя за руку, поцеловать. Что я не могу показать тебе все то, что знаю и люблю с детства! Что мы с тобой не можем… Ну конечно, ты все понимаешь, дорогая! Однажды ты обещала, что сможешь навещать меня в Англии: я верю, что ты сдержишь слово, и жду тебя».

В конце послания была приписка:

«Я пока не понимаю, какое значение ты придаешь этому скарабею, но чувствую, что он очень важен. Я поместил его в банковский сейф, и шифра не сообщал даже отцу».

Вечером Амина хотела выйти в сад, прогуляться: на другой день ей пора было возвращаться в Солт-Лейк-Сити. Внизу в холле ее неожиданно подстерег Меранх.

Писец преклонил перед нею колени и поцеловал край ее платья. Этот египтянин, который был низшим из четверых, – «слугой слуг» и похороненным не по правилам, – единственный, похоже, чувствовал к своей избавительнице искреннюю благодарность… Меранх взволнованно, мешая египетские и английские слова, попросил ее взять его на службу – секретарем, если он покажет себя достойным. Амина с улыбкой коснулась лба египтянина и обещала, что найдет для него дело.

Хотя бы один! Она достаточно узнала людей; и понимала, что это уже много.