Читать книгу Я еще не жила - Дарья Владимировна Торгашова - Страница 22

«Ти, князь Запада»15. «Пенту, начальник кладовых Амона». «Сетнахт, третий пророк Амона»16. «Меранх, писец третьего пророка Амона».

Она перебирала в памяти эти имена, будто жемчужины в ожерелье, которым скоро украсит свою шею. Четверо блистательных господ Черной Земли – как короток оказался их век!..

Она жалела их еще больше, думая об этом и о том, через что прошла сама; и хотела оказать покойным египтянам величайшее благодеяние, пробудив к новой потрясающей действительности. Это был обоюдоострый меч! Бывшая Амен-Оту постоянно помнила, сколь великую цену в конце концов спросят с каждого неумерщвленного, – а с нее спросят больше всех… Но лучше один раз пройти тяжкое испытание, рискуя низвергнуться в бездну, откуда не будет возврата, – чем бесконечно блуждать во мгле, тщетно взывая к богам!

Она уже знала, что участь этих четверых не лучше ее собственной. Пусть они не подверглись проклятию, которое постигло ее, погребенную во времена царя-еретика, – эти двое жрецов Амона, чиновник и писец всюду следовали за своими мертвыми телами, потому что не имели иного прибежища.

В те времена – в ее времена! – все свято верили, что лишь тщательно мумифицированное тело, снабженное всем необходимым, может обеспечить человеку блаженную вечность в Полях Камыша. Но теперь египтянка не раз задавалась вопросом – а не оказались ли многие простолюдины, чьи могилы давно затеряны в песках, счастливее всей этой знати, счастливее ее самой?.. Она не соприкасалась душой ни с кем из тех своих современников, кто был груб, беден и неучен; но это могло означать лишь, что они награждены, а она, высокая жрица, наказана. Как верили и теперешние последователи бога Христа – они были убеждены, что лишь ничтожные и смиренные в конце концов возвысятся.

Или же нет? Или посмертные мытарства были гораздо сложнее?..

Она не обнаружила также никого из своих последователей – никого из тех, кто слушал и почитал ее тогда, в первой жизни; никого из тех, кто помог ей укрываться от гнева Эхнатона. Возможно, их имена были стерты тоже по приказу еретика!.. Или Амина Маклир имела слишком мало времени для поисков. Но теперь… теперь, заглянув в помраченное сердце каждого из этих новых слуг Амона, найденных в Лос-Анджелесе, она знала, что ее выбор не может пасть ни на кого другого.

Она решилась снова обратиться к тому, кто воскресил ее, – с момента пробуждения она не знала никаких других богов. Она совершила омовение, облачилась в белый лен и пустила себе кровь жертвенным ножом, шепча молитвы, обращенные к Сетху. И он явился.

Он больше не представал перед ней зверообразным, не подделывался под шакалоголовую статую – его лицо стало человеческим. И оно оказалось так ужасно, что бывшая Амен-Оту не смела в него заглянуть. Она простерлась ниц, вся дрожа. Египтянка знала, что слов этому демону не нужно: он знает ее сердце лучше, чем она сама…

Наконец он сказал:

– Ты просишь меня вернуть жизнь этим жалким смертным, как я вернул ее тебе. Что ты дашь мне за это?

– Вот… – Жрица подняла левую руку, сжатую в кулак: темная кровь из запястья тяжелыми каплями стекала в золотую чашу. Она без колебаний полоснула себя по второму запястью, и кровь заструилась на пол.

Он засмеялся. Жрица зажала бы себе уши, чтобы не слышать этого звука, – если бы могла.

– Зачем мне твоя кровь – стылая, отравленная кровь? Ты и без того принадлежишь мне целиком – вся, я твой создатель! А не хочешь ли положить на мой алтарь того агнца, прекрасного живого юношу, которого ты называешь любимым?

– Нет! Нет!.. – свирепо выкрикнула она. Забыв о страхе, Амен-Оту вскинула голову, уставившись демону в лицо.

Этот демон больше не представлялся благодетелем, не обольщал ее, как вначале: он глумился, не скрывая своей сути. Но он становился все сильнее – и больше всего любил, когда перед его силой преклонялись. Он снова засмеялся.

– Я не стану помогать тебе в этом. Делай сама. Забавно будет посмотреть, на что ты теперь способна.

Он исчез. Она сидела на коленях, не в силах издать хоть один звук, сделать хоть одно движение; обе раненые руки ее пульсировали болью. Потом глаза заволокло тьмой, и отвергнутая жрица без сил простерлась на полу.

Очнулась она, лежа на кожаном диване, ощущая огромную слабость. Ее запястья были заботливо перебинтованы, но руки очень болели: она почти забыла, что тело может причинять такие страдания и быть обузой. Амина Маклир повернула голову, и увидела своего главного помощника.

– Наконец-то! – На его лице появилась улыбка нескрываемого облегчения. – Это я перенес вас сюда. Я сразу примчался, когда понял, что вы нуждаетесь в помощи, мадам!

Они опять находились на съемной квартире – устраивать подобное в гостиничном номере даже ей было бы невозможно. Амина кивнула: у нее еще не было сил благодарить.

– Покажите, – потребовала египтянка, протянув правую руку. Любые повреждения, которое получало ее новое тело, проходили в считанные минуты. Но на сей раз она опасалась, что…

Джастин Фокс аккуратно размотал повязку.

– Ни следа, – благоговейно сказал он. Бинты были в крови, но глубокий порез полностью исчез. – Само совершенство.

Ее советник поцеловал ей руку; а потом вдруг перевернул ладонью кверху и прикоснулся губами к затянувшейся ране. Амина увидела в его глазах выражение, которого никогда не замечала прежде.

Она была еще совсем слаба; но ей достаточно оказалось посмотреть на Фокса чуть холоднее и пристальнее обычного, чтобы тот ретировался. Поклонившись, англичанин отпустил ее руку: его лицо выражало всегдашнее уважение и смирение. Больше он так не забудется – или, по крайней мере, еще не скоро…

– Как вы себя чувствуете, мадам Амина? – спросил Фокс с непритворным беспокойством.

Она улыбнулась, но ответила холоднее обычного.

– Уже лучше. Но мне надо полежать.

– Ну конечно.

Он поправил под ее головой подушку; потом поднялся и вышел, неслышно ступая. Египтянка закрыла глаза и забылась неспокойной дремотой, полной мучительных видений из настоящего и древнего прошлого. Кажется, встреча с ее создателем и кровавая жертва, которую тот не принял, забрали у нее гораздо больше сил, чем она думала.

Но спустя несколько часов, ближе к ночи, она проснулась свежая и бодрая – как обычно в это темное время. Амина встала, совершила туалет, одевшись в темное платье и стянув волосы в тугой узел на затылке. Позвонив в колокольчик, вызвала Фокса, который дожидался на кухне.

– Я буду готовиться всю ночь, – сказала она. – А вы завтра рано утром отправитесь в музей и убедите директора продать мне их… пока они еще не выставлены. Предлагайте любую цену.

Фокс поклонился.

– Это совсем необязательно, дорогая мадам, – мягко заметил он. – Директора можно убедить и иначе.

– Нет!..

Она сжала губы.

– Мы не можем пользоваться этим… всякий раз: конечная цена слишком высока. Вы будете торговаться честно. И еще, – она приставила палец к губам. – Пусть их перевезут в нью-йоркский Музей археологии – и пусть его служители предоставят в мое распоряжение один из пустых залов на целую ночь! Потом… если все удастся… разместим их в нью-йоркском доме мистера Маклира.

– Вот тогда, безусловно, придется воздействовать на причастных, – Джастин Фокс позволил себе усмехнуться.

Его повелительница решительно кивнула.

– Да. И вы знаете, как. А сейчас ступайте – я должна побыть одна!

Она глубоко вздохнула, глаза приобрели отсутствующее выражение. Ее советник понял, что готовится священнодействие; и, поклонившись, неслышно удалился.

Амина Маклир – или Амен-Оту? – больше не заснула в эту ночь. Она до утра перебирала в памяти заклинания и молитвы, которые могли бы послужить ей в таком страшном и важном деле. Она многое заучивала наизусть в своей прежней жизни; и некоторые египетские священные тексты обнаружила сейчас, занимаясь археологией.

Дело было еще и в том, что никто из современных ученых не знал, как правильно их читать, как произносить слова: сам живой язык ее страны, а тем более – божественная речь жрецов были давно утрачены.

Но никто не мог бы подсказать бывшей жрице Амона, какие заклинания окажутся действенными! Ее демон молчал – она знала, что больше он не ответит. И, увидев, как за окном занимается алый рассвет, Амина Маклир в конце концов решила дождаться собственного озарения.

Оно могло снизойти тогда, когда настанет миг! Так бывало у всех посвященных!

Когда совсем рассвело, египтянка незаметно для себя задремала – ее слабость была все еще велика. Она прилегла на диван и проспала пять часов вместо обычных трех. Когда Амина открыла глаза, перед ней опять был ее помощник.

– Сделка удалась, ваше величество, – сказал Фокс, широко улыбнувшись: он едва удержался, чтобы не потереть руки. – Их уже отослали, прямо в саркофагах!

Амина быстро села: закружилась голова.

– Ничего не забыли… не спутали?.. Канопы с органами? Амулеты?

– Вы уверены, что они им понадобятся?

Фокс стал серьезным.

– Конечно, ничего не забыли: только у этого писца, Меранха, каноп не обнаружено, как вы помните, – возможно, сосуды давно украдены… или его органы оставили в теле. Может быть, его хоронили в спешке.

Англичанин деликатно кашлянул в кулак.

– Но ведь вам самой ваше тело вовсе не понадобилось! Как и мое – мне, с позволения сказать.

– Да, верно, – задумчиво откликнулась египтянка. – Но мы были оживлены совершенно иначе. Согласно… общему закону катастроф.

Потом она выпрямилась и хлопнула в ладоши.

– Просто превосходно! Я горжусь вами!

Фокс улыбнулся в ответ на ее сияющую улыбку.

– Я счастлив быть вам полезным, – тихо сказал он.

Она находилась посреди огромного зала, тускло освещенного электрическими лампами. Их свет выхватывал нагромождение ящиков по углам, пустые столы; и среди этих ящиков и столов почти терялись четыре деревянных саркофага в форме человеческих фигур. Три из них были ярко расписаны, покрыты позолотой, и отлично сохранились; краска на четвертом поблекла, рассохлась, и сработан он оказался более грубо. Эти гробы были расположены крестом – и в центре его стояла Амен-Оту. Она была в темном современном платье, но ощущала, как в ней просыпается древняя сила, подобно змее, поднявшей голову…

Она медленно обошла зал – и прикоснулась к каждому из саркофагов. Их крышки были плотно закрыты, но жрица видела внутренним взором каждого, кто покоился там внутри.

– Ты пробудишься, – произнесла она на языке Та-Кемет, легко поднимая и опуская на пол первую массивную деревянную крышку. – Ты пробудишься, – повторила она, направляясь ко второму саркофагу и открывая его. То же она проделала и с двумя оставшимися.

Потом жрица опять вышла в центр круга-креста. Она простерла руки в жесте мольбы и призыва, ладонями кверху. Закрыла глаза и зашептала – она знала, что говорить, поняла в этот самый миг:

– «Какого рода эта земля, в которую я пришел? Она не имеет воды, она не имеет воздуха; она – неизмеримая глубина, она черна подобно самой черной ночи, и люди беспомощно скитаются по ней. Но пусть мне будет дано состояние духа Ах вместо воды и воздуха… и пусть упокоение сердца будет мне дано вместо пирогов и пива».17

Жрица открыла глаза и глубоко вздохнула, расправив плечи.

– Я выбрала за себя, – громко произнесла она, по-прежнему на своем древнем языке. – И ты, – она повернулась и указала на саркофаг князя Запада. – И ты, – она повернулась к жрецу Амона Сетнахту. – И ты! И ты!..

Она раскинула руки, словно желала принять в объятия всех четверых. Ей казалось в этот миг, что сила ее безгранична, и вот-вот мертвые восстанут; но ничего не произошло.

Неужели она ошиблась в себе – и во всем?..

Разочарование было так велико, что Амина Маклир едва устояла на ногах. Она закрыла лицо руками, ощущая себя обманутой и беспомощной: египтянка надолго замерла так, не сознавая ничего. А потом услышала чьи-то шаги.

Джастин Фокс приблизился и обнял ее за плечи, как будто имел на это полное право.

– Вы сделали все, что могли… Идемте, дорогая госпожа. Вам нужно отдохнуть.

Он увел ее – и царица мертвых безропотно подчинилась. До утра она не спала, пребывая в каком-то оцепенении, – и ее помощник бодрствовал вместе с ней. А утром сказал, что принесет свежих газет.

– Как хотите, – равнодушно ответила Амина.

Он принес целую кипу газет: и всю первую полосу «Нью-Йорк Таймс» занимала статья о страшном столкновении поездов на линии Нью-Йорк – Лос-Анджелес. Общее число жертв дошло до нескольких сотен, а количество смертей исчислялось десятками!

Амина вскинула голову, уставившись в глаза своему помощнику. Слов им не потребовалось.

– Я сейчас же в музей! – крикнул Фокс.

– Я с вами! – Амина вскочила с места, отбрасывая газету. – Я уверена, это оно!..

Так все и оказалось: царица и ее советник успели как раз вовремя.