Читать книгу Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 3. Часть 2. Учёба спорту не помеха - Елена Поддубская - Страница 12

Панасу Михайловичу понравилось пить по утрам кофе в кабинете Галины Петровны. Да и аккуратно намазанный бутерброд получался у Михеевой особенно вкусным. То ли потому, что вместо жирного масла преподаватель по биохимии мазала хлеб плавленым сырком «Виола», то ли из-за колбасы, подсушенной в духовке накануне, чтобы выплавить из варёнки жиры. А может вкус бутерброду придавали укроп и кинза, пересыпанные солью и семенами горчицы? Пряность хрустела на зубах, расходилась во рту остротой, отчего пища воспринималась не как холодная закуска, а как настоящее блюдо.

– Умеете вы, Галина Петровна, уважить чужой желудок, – произнёс Панас Михайлович, принимая из рук соседки второй сэндвич.

– Я и себя не обижу, Панас Михайлович. Жаль, что вы не разрешаете есть такое Золотому. Я бы ему, по соседству, сделала бутер без горчицы, раз вы говорите, что она может отшибить у него нюх.

Бражник, уже откусив и жуя, отрицательно закрутил головой и что-то промычал. Он-то, как раз, радовался тому, что собаки рядом нет. Была в этих встречах наедине какая-то особая сентиментальность.

– Его чего! Его только помани каким мышиным хвостом, он потом хозяина признавать перестанет, – объяснил он, проглотив пищу.

– Насчёт мышей – это не ко мне, а к Тамаре Ивановне, пожалуйте. Хотя и у неё вряд ли их найдёте, разве только что лягушек.

Бражник, услышав такое, чуть не выронил хлеб:

– Вы как придумаете, Галина Петровна! Нам вот докторской колбаской побаловаться – в самый раз, а вы – лягушки. Да и несъедобные они у Хломенок, а для опытов. Таких, из пруда, даже самые голодные французы побрезгуют лопать. Они там для еды специальный сорт квакушек выращивают, крупный, мясистый, как бройлерные куры.

– Да уж, начинается год, – ответила Михеева.

– Вы это к чему, Галина Михайловна? – напрягся Бражник. Не любил он, когда кто-то говорит загадками.

– Да я вот всё переживаю за Рудольфа Александровича и Адольфу. Как они там? Наталья Сергеевна звонила в больницу, ей сказали, что больная уже в обычной палате. Но держать её больше в Жуковском не хотят. Оказали срочную помощь, а теперь просят уезжать, долечиваться по месту жительства.

– В Глуховицы? – комичное название, придуманное ректором Орловым, прилипло к городу надёжно. Теперь все малаховские, кто был в колхозе, звали Луховицы только так. Михеева кивнула.

– У неё шов на полживота, а её уже завтра собрались выписывать. Что делать, ума не приложу? – Михеева, даром, что никогда не видела Цандер, уже теперь полюбила её только потому, что она нравится их Бережному. Бражник почесал голову:

– А что тут мудрить? Расписаться им нужно, вот и все дела. Если Рудольф согласен взять эту немку сюда, в чём проблема? Вы же сами говорите, он у вас утром попросил сменное бельё. Значит дело уже далеко зашло. Стал бы Бережной насаться по больницам с чужими труселями, когда его студенты сиротами брошены на Михайлова. Михаил Михайлович аж в землю врос от тройной нагрузки. Свои группы веди, группы Бережного тащи, да ещё приходится везде бегать вместо завкафедрой. Вчера вон студент какой-то заболел, пришёл к Михайлову от бассейна отпрашиваться. А другой, новенький, поступил. Опять Михаилу его принимать, пока Рудольфа нет.

– Какой новенький? – спросила женщина. Рассусоливания про «бедного Михайлова», которому вовсю помогала по собственной инициативе Гера Андреевна Зайцева с кафедры игровых видом спорта, жалость не вызывали.

Бражник, всё ещё задумавшись, произнёс безразлично:

– Та, какой-то там Вова Толстый пожаловал. Говорят, пришёл к нам из физмата. Василий Николаевич заранее руки потирает по поводу будущего аспиранта, – вспомнил Бражник о заведующем аспирантурой, декане педагогического факультета профессоре Ломове. – Этот Толстый три олимпиады по биологии выиграл. Национальные. Не так вам просто.

– По биологии? – Галина Петровна оживилась. Неужели и на её улице наступит праздник, и можно будет ставить положительную оценку не только за выученные наизусть названия биохимических элементов, гарантирующие «особо одарённым» тройку, но и за настоящие знания? – Ой, Панас Михайлович, вы уж простите, но мы с вами засиделись, – встала она. Второй парой у неё как раз было занятие с группой один-один.

Когда через пятнадцать минут студенты первокурсники расселись в кабинете биохимии за партами, Михеева сразу узнала новенького парнишку. Таких вихрастых, очкастых, в белом халате уже на первом занятии, и сидящих в стороне от других, она ранее в элитной группе не видела.