Читать книгу Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 3. Часть 2. Учёба спорту не помеха - Елена Поддубская - Страница 7

Заведующая терапией подписала бумаги и пожелала Николиной больше не попадать к ним. Лена взяла выписку и стала собирать книги, чтобы сдать в библиотеку. В отделение вбежала Рая Гершвина. Худая женщина с жидкими волосами, бескровными губами и ногтями, сломанными до основания, так, что пальцы часто кровили, в отделении терапии была «своим человеком». С глубокими морщинами на лице и складками на шее, Рая казалась намного старше своих неполных сорока лет. Женщину лечили от болей в желудке, кишечнике, суставах и в голове, от вздутия, цистита, пиелонефрита, глазного конъюнктивита, жировой дистрофии печени, а также неправильного питания, нездорового образа жизни, психологических срывов, бессонницы и даже от раннего климакса. Глядя на гору медикаментов, что принимала соседка по кровати несколько раз в день, Николина про себя думала, что неудивительно, что бывшая пловчиха жалуется на тошноту и отсутствие аппетита. Периоды кризов сменялись у Гершвиной периодами ремиссии, во время которых бывшую спортсменку и некогда члена сборной СССР укладывали в диспансер на Курской, как в санаторий, предписывая, кроме прочего, массаж и бассейн. Спортсменка, страдающая неизвестным заболеванием, безукоризненно следовала советам терапевтов, регулярно сдавала анализы, обязательно спала в тихий час, а, главное, строго следила за диетой, отказываясь от сигарет и спиртного. Последним женщина не грешила, так, выпивала время от времени по обстоятельствам. А вот бросить курить никак не могла.

– Понимаешь, – объясняла она Николиной, – тут у меня – стимул, и созданы все условия для того, чтобы не думать об этих проклятых сигаретах. Пациенты, такие же тошнотики, как я, поддерживают, врачи наблюдают, санитарки партизанят. Одна только наша Фрекен Бок чего стоит. – Героиней мультфильма про Карлсона прозвали ту самую ворчливую санитарку, что принимала Николину при поступлении. Физического сходства с пышногрудой и широкобёдрой «домомучительницей Малыша» поломойка Шура, так на самом деле звали зануду, не имела никакого. За исключением шишки из волос, неряшливо закрученной на голове, манеры широко расставлять при ходьбе локти и крутить попой, орудуя шваброй. Но кто-то из весёлых пациентов всё же это прозвище женщине прилепил, а она с ним теперь жила и не тужила, нисколько не обижаясь. – А вот на работе курят все, и я никак не могу себя пересилить. Да и начальница у нас, как зверь. Сама направо-налево торгует краденым, а нас готова сжить со свету за червивое яблоко. Одно слово – «за рулём п. зда – это не езда», – нехорошие слова проскакивали в речи Раисы незаметно, как простые разговорные. Любой, слушая её, на мат даже и не обижался. – И главное: ни кожи, ни рожи, интеллект на уровне табуретки, но – начальница! Я работаю сверх нормы почти каждый день, а в благодарность. когда дадут что из ворованного, когда на пинках выгонят. Премии редко, зарплата маленькая. – Рая рассказывала про свою жизнь без надрыва, как про чужую, и себя не жалела. Разговоры с Николиной у них выходили часто. Первую неделю Лене ежедневно ставили капельницу на несколько часов. Лежать одной было скучно, читать неудобно, а вот слушать – и веселее, и время проходит быстрее.

– А диплом у тебя какой есть? – Николиной казалось, что у спортсменов с таким прошлым он должен был быть обязательно.

Тут Рая вздыхала и плашмя стучала себе по лбу средним пальцем:

– Дура я была, когда не слушалась старших девчонок. Поступила бы в ГЦОЛИФК в Москве, сейчас ходила бы белым человеком по бортику бассейна, свисточком поддувала, ручками подмахивала. А с восемью классами образования я – «Петро, подай ведро». Вот потому, что жизнь моя не задалась, болею, чем не попадя. На десяток человек стольких болячек, как у меня, – много, а я всё одна переношу. Срываюсь на нервах. Ем как попало. Мёрзну на работе. Физически устаю так, что кажется, что пять километров проплыть – фигня по сравнения с рабочим днём на складе. Таскаем тяжести, зимой мёрзнем, летом паримся. Это тоже сил не прибавляет. Но самое страшное для меня – сигареты. Курить мне никак нельзя, но ты не представляешь себе, что такое есть торговля.

Бывшая пловчиха работала на одной из продовольственных баз в Москве, где-то в районе метро Рязанский проспект. Жила же она на Речном вокзале. До работы добиралась, меняя автобус на метро, потом метро опять на автобус или маршрутку. Тратила в дороге в день по три и более часа, вечно на высыпаясь. Семью не видела, мужа и двоих детей – сына и младшую дочь, любила и, когда они приходили навещать маму в больницу, старалась угостить то припасённой булкой, то вкусным какао. Дети были самостоятельными, непривередливыми и очень воспитанными. Муж Раи работал зубным техником в стоматологической поликлинике, получал ставку в сто двадцать рэ и иногда отдельно за «персональные заказы». Но левачить боялся, зная, что попасть под статью о хищениях можно в два счёта.

– Я, Ленок, – Николину черноглазая Рая звала только так, – когда спорт закончила, думала всё, нагрузкам конец. Теперь буду работать, а спортом заниматься только в своё удовольствие. Знаешь же, что такое сборная, сама спортсменка, – продолжала она, то высасывая сок из помидора, целиком овощ ей есть было нельзя, то разрезая яблоко и натирая его без шкурки, что тоже требовала специальная диета без излишков клетчатки: – Мы – с детства простуженные насквозь. Мужики наши поголовно страдают простатитом, женщины мучаются, как ты, с придатками или хроническим циститом. От нагрузок в воде тело ломит не меньше, чем от работы на стадионе или в спортзале.

– Что вы тут сидите? – спросила Рая у Николиной и заведующей. – Там с приехал концертом Александр Розенбаум.

– Сюда, к нам? – не поверила Николина.

А вот врач этому не удивилась:

– Розенбаум каждый год к нам приезжает. Они с Марковым друзья, учились вместе, или работали, уже не помню. Перед тем, как стать певцом, артист работал врачом. Так что балует наших больных, не отказывает.

– А почему мне про это стало известно только сейчас? – пропустить концерт общеизвестного барда так глупо, по неведению, показалось Лене обидным.

– Так нам Лев Николаевич тоже только что в столовой объявил. Артист приехал незапланированно. Концерт начинается через десять минут в актовом зале. Я понеслась.

– Любишь Розенбаума? – улыбнулась настроению Раи заведующая. Любые положительные эмоции для больной были тоже терапией.

– Вы что?! Ещё спрашиваете. Он же не просто артист, он наш, он – ашкенази.

Рая унеслась прихорашиваться, а Лена обернулась на заведующую. Она, быстро собирая бумаги со стола дежурной, ответила со значением:

– Это такие евреи. Говорят, ашкенази в мире очень мало, потому они очень бережно друг к другу относятся. Пошли скорее, пока вся хирургия не пожаловала. А то слушать будешь в коридоре.

Через полчаса, когда Александр Розенбаум запел «Вальс Бостон», Николиной так захотелось кружить под прекрасную мелодию, что на глазах выступили слёзы: «При чём тут ашкенази? При чём тут свой? Он наш, общий… Талантливый и даже гениальный», – убеждалась она от аккорда к аккорду от фразы к фразе. Пробрать словами и голосом, как это делал Розенбаум, удавалось единицам.