Читать книгу Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 3. Часть 2. Учёба спорту не помеха - Елена Поддубская - Страница 13

Стальнов стоял в вестибюле главного здания и рассматривал студентов, забирающих в гардеробе одежду. Занятий после обеда у четвёртого курса не было, поэтому молодой человек никуда не торопился. Володя ждал Шумкина после теории по плаванию, чтобы вместе пойти обедать. Вообще-то видеть хотелось не Мишу, но про это Стальнов не сказал бы даже лучшему другу Галицкому. Вернее, особенно ему.

Юра сразу после второй пары ушёл в читальный зал готовить дипломную. Темы работ студенты утвердили с кураторами ещё в начале третьего курса и регулярно должны были предоставлять им на проверку уже написанное, но, как правило, так поступали единицы – казалось, что до окончания учёбы ещё уйма времени. После зимней сессии третьего курса сразу уходили на практику в школы и там вообще про всё забывали. Вернувшись, готовились к летней сессии. А там уже каникулы начинались. Какой дурак будет сидеть летом в читальном зале, писать дипломную? Летом гуляли, не заботясь о том, что сентябрь начнётся с сельскохозяйственной практики. Тем более, что никто не мог предполагать, что в этом году на неё пошлют даже четвёртые, выпускные курсы. Не говоря уже о том, что сроки самой практики затянутся, сократив учебный год на лишний месяц.

Вернувшись из колхоза в конце октября, первое, что руководство потребовало от студентов старших курсов, так это без проволочки приступить к курсовым и дипломным работам. Но если курсовую писали на третьем курсе на двадцати листах и, в основном, базируясь на результатах практики в школе, где можно было вылезти на одних только фамилиях учеников и названиях упражнений, то дипломная, объёмом втрое больше, никакого отношения к практике в клубах или спортшколах, куда четвёртые курсы посылали на четыре месяца, не имела. Иногда можно было, в зависимости от темы, прикрепить некоторые материалы обеих практик, но их объём, также как количество фотографий или других иллюстраций, не должен было превышать трети работы. Галицкий выбрал для себя тему, базирующуюся на основах спортивной тренировки легкоатлетов – области, где Горобова имела докторский уровень. Отчего куратор Михайлов сразу предупредил Юру, что по некоторым вопросам дипломной он будет советоваться именно с деканом спортивного факультета.

Что такое «Основы спортивной тренировки» студенты начинали понимать уже с первого курса. Анатомия, с её объёмами и терминами, и даже препротивные коммунистические науки в какой-то момент начинали казаться ерундой по сравнению с зачётом у Горобовой по «Основам». Анатомию можно было вызубрить, конспекты по Истории КПСС тупо перекатать, а важные партийные вехи и события запомнить, тогда как особенности спортивной тренировки в каждом спорте были свои. Они зависели от фазы тренировочного процесса, возраста тренируемого, его уровня мастерства и так далее. Обсуждение на экзамене той или иной конкретной ситуации требовало практики в спорте и применения логики. Шпаря по намыленному пути зубрёжки, хитрецы и лентяи являлись к Горобовой на пересдачу многократно. Стальнов, не согласный с упорством друга, советовал Галицкому взять тему, связанную с особенностями тренировочного процесса десятиборцев. Тут воды можно было лить – не перельёшь. Описание одной только экипировки заняло бы добрых десять листов. А если пройтись по всем именам знаменитых советских многоборцев, что мужчин, что женщин, то уже половина работы выполнена. Когда Юра отказался, Володя взял тему себе. Оговорив со своим руководителем дипломной – Евгением Александровичем Молотовым – что писать и как представить в научном труде житейские казусы, связанные с многоборьем, Стальнову оставалось только зафиксировать мысли на бумаге, выстроить их в нужном порядке и потом показать куратору.

«Обязательно нужно будет написать про то, что водку в Финляндию десятиборцы возили в шестах, наливая в каждый до десяти бутылок. Умножив всё это на десяток шестов, основные и запасные, они, конечно же, подрывали финский сухой закон, но зато неплохо зарабатывали». – Размышляя, Володя услышал звонок с третьей пары.

Шумкин сказал, что из-за отсутствия Бережного после обеда легкоатлетов освободили от занятий на кафедре. Стальнов с опозданием заметил, что очередь за верхней одеждой в гардероб образовалась слишком быстро. Он встал в её хвост, чтобы получить свою куртку. В это время в холле первого этажа появился парторг. Печёнкин шёл с рулоном бумаги под мышкой. Увидев Володю, он поманил его пальцем. Стальнов про себя чертыхнулся и подумал, что сейчас его снова начнут песочить за джинсы. Выйдя из очереди, он подошёл к парторгу, готовый дать отпор. Поэтому очень удивился, когда Владимир Ильич, обычно не запоминающий фамилии студентов, назвал его по имени.

– Владимир, помогите мне повесить вот этот плакат, – Печёнкин указал взглядом на рулон под мышкой.

– Где? – глупый вопрос Стальнов задал скорее от растерянности. Все объявления, расписание занятий и приказы внутреннего порядка висели на специально отведённой для этого доске. Печёнкин указал в сторону деканата.

– Хорошо, Владимир Ильич, одну минуту, – попросил спринтер, быстро вернулся к гардеробной и что-то сказал тёте Маше Соснихиной.

– Дела сердечные? – прошелестел парторг и вовсе неожиданно, когда студент зашагал рядом по коридору. Голос его был, как у злодея, крадущегося за жертвой на цыпочках, но притворяющегося добрым. Стальнов опешил и почувствовал, что краснеет. Он никогда ранее не замечал за собой стыдливости. А тут вдруг физически ощутил, как щёки налились жаром.

– Вот ещё, скажете тоже, товарищ парторг. Я приятеля ждал, чтобы вместе идти в столовую, – стал он оправдываться и снова удивился – никогда этого не делал.

–Ладно-ладно, – проговорил Печёнкин вовсе дружелюбно. – Что же я не понимаю? Думаете, парторг, так совсем сухарь, да? Нет, тёзка, нам, партийным лидерам, тоже ничто человеческое не чуждо. Да и потом, жениться молодому человеку в вашем возрасте даже законом положено.

– Чего-о? – Стальнову показалось, что он ослышался, – каким законом?

– Законом природы, – усмехнулся парторг, – да и вообще, человеческим законом. Есть ведь среди нас, людей, свои неписанные законы, выполнять которые мы обязаны. Иначе какое же будет в стране общество развитого социализма?

«Поехало!» – Володя опустил голову и улыбнулся. Испугавшись, что того Печёнкина, которого он знал, подменили, теперь он видел, что ошибся. Нет, никакой ошибки – перед доской с объявлениями остановился всё тот же брюзга и зануда, неспособный вести какую бы то ни было речь без своих идеологических постулатов. И с именем Стальнова всё скоренько так объяснилось; парторг его запомнил потому, что Владимиром звали его самого. Будь на его месте Юра или Стас, вряд ли голова Владимира Ильича, надёжно заваленная коммунистическим мусором, смогла бы найти внутри себя уголок для сохранения имени спесивого студента. Подумав про Стаса, Стальнов глянул на часы на руке; Добров всё утро торчал на кафедре лёгкой атлетики, помогая Михайлову. С ним условились встретиться в столовой. «Надеюсь, других поручений у этого хмыря в зелёной рубашке и красном галстуке для меня не будет?» – подумал Володя с надеждой.

Плакат прикрепили к деревянным рейкам, специально предусмотренным для бумаги. Кнопки Печёнкин принёс с собой. С реек их постоянно кто-то крал. Зачем? Этого не понимали даже самые жадные. Добров, расчётливый до мелочей, как-то раз предположил, что, наверное, вор копит их, чтобы потом сдать на металлолом. Вывешенный плакат сообщал о том, что «Всем студентам первокурсникам и тем, у кого по расписанию должна была быть лёгкая атлетика, необходимо в 15.00 явиться в лекционный зал на четвёртую пару для… прослушивания лекции о положении голодающих детей Анголы».

Не говоря уже о стиле изложения, Стальнову особенно понравилась приписка в объявлении о том, что явка на лекцию обязательна и прогульщикам будет объявлен выговор.

– Неужели будете проверять по списку, Владимир Ильич? – Объявление касалось и его тоже, ибо послеобеденное время для старшекурсников было отведено для работы над дипломной с Михайловым, который, пурхаясь в делах, отменил не только занятия Бережного, но и все свои. Услышав, что Наталья Сергеевна лично придёт и всех проверит, Володя взвыл. Слушать про детей Анголы, которых, безусловно, было жаль, ему никак не хотелось. После обеда самое время было поспать.

– А если кто не успеет прочитать? Ведь многие тут могут не появиться? Особенно те, у кого занятия в другой части института, например теория по плаванию? – снова спросил он, зная от Шумкина расписание группы один-один.

– Пусть пеняют на себя, – предупредил Печёнкин грозно. Он был уверен, что благодаря сарафанному радио явка на лекцию станет почти стопроцентной. Даже учитывая, что про Горобову и её личную заинтересованность он приврал для острастки.

«Вот и поспал». – Совсем разозлённый, старшекурсник вышел снова в холл и увидел там Шумкина, заботливо взявшего ему куртку.

– Ты что, Стан, злой, как целая армия Чингисхана? – спросил десятиборец.

– Сейчас и ты безумно подобреешь, – проворчал Стальнов. Когда он рассказал другу про объявление, Миша сжал зубы.

– Я всегда знал, что если день не заладился с самого утра, то дальше хорошего можно и не ждать, – сказал он, с остервенением натягивая куртку.

– И что же у тебя не получилось, дорогой друг? – спросил Стальнов, застёгиваясь. – Про то, что Галицкий на завтраке вырвал у тебя изо рта восьмой сухарь, я в курсе. Что ещё?

– Ха, сухарь! Скажешь тоже. Голод – ничто по сравнению с позором, – пробурчал Миша.

– Опять на анатомии задал ненужный вопрос? – попытался угадать Стальнов, улыбаясь. Про историю с цитологией знал уже, наверное, весь институт.

– Я бы его не задал, если бы не эта вертихвостка Ленка. Нет, ну какая гадина! Мало того, что Юрку нашему голову заморочила, песни он для неё сочиняет, мало того, что Попик и Игнат бегают за ней, как болонки королевы, так теперь она своими женскими сю-сюками ещё и Удалова в карман засунула, – Шумкин плевался слюной, не замечая, что лицо Стальнова стало заостряться. Дождавшись в словесном брандспойте Миши паузы, Володя тихо так, совсем на ушко, спросил:

– Мишаня, ты про какую сейчас Ленку мне говоришь? Про гимнастку старосту или..?

От неожиданности Шумкин замер. Он повернулся, внимательно посмотрел на товарища и замычал:

– Ну-ну, и ты туда же. Совсем вы все посдурели, что ли, с вашей Николиной? Пошли жрать, а то не достанется нам ни гуляша, ни котлет. Наши все уже там.

– Пошли, – двинулся Стальнов к выходу решительно. – Тем более, что «ваши все, уже там», – повторил он голосом Шумкина.

– Безнадёжный вариант, – ответил Миша за спиной друга. Вспомнив, где и при каких обстоятельствах он сегодня услышал эту же фразу, первокурсник сжал кулаки и совсем разозлился: на однокурсницу, на парторга с его дурацкой лекцией, а, главное, на то, что теперь они точно будут стоять в столовой в очереди до Второго пришествия.