Читать книгу Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 1. Поступление - Елена Владимировна Поддубская - Страница 11

В холле общежития Шумкин встал перед стойкой дежурной вахтёрши и уставившись на лестницу, ведущую на верх. Часы на стене на пункте пропуска показывали девять тридцать утра. Экзамен по специализации уже начался, но Миша знал, что его забег будет не раньше десяти; сначала пропустят гладкие бега, только потом начнутся дистанции с барьерами. Значит, можно подняться в комнату и минут пятнадцать полежать с задранными ногами. Десятиборец шагнул в сторону лестницы.

«Не ходи!» – остановил внутренний голос. «Ляжешь, разморит. Вообще бежать не захочешь. Или, чего доброго, заснёшь и опоздаешь», – предостерёг себя десятиборец, зная, что умудрялся храпеть даже во время сеансов аутотренига, направленных не релаксацию трофотропной реакции и умение управлять стрессом. Пытаясь оценить, насколько он сейчас нервничает и стоит ли попробовать воспользоваться полученными знаниями от доктора Иоганна Шульца, Миша задержал ногу в полушаге, как в стоп-кадре. Проспать вступительный по специализации грозило досрочным отчислением. «Такое знает даже тупой абитуриент, как знал „Отче наш“ до революции каждый гимназист», – подумал Шумкин и передёрнулся от дискомфорта. Сравнив себя с учеником царского режима и не найдя ни малейшего сходства, тем более в знании молитвенных текстов, он развернулся и пошёл к выходу, но, увидев яркое солнце, остановился опять.

– А может всё же полежать пять минут? – рука Шумкина потянулась к макушке, туловище развернулось, ноги понесли к лестнице.

Дежурная, пристально наблюдавшая за юношей, насупила брови и жестко сложила губы дудочкой:

– Ты чё тут мечешься, как шальной? А ну, пропуск покажи! – пожилая женщина, одетая, несмотря на жару, в шерстяную юбку, чулки, кофту с закатанными рукавами и в платке, накинутом на плечи, смотрела строго.

Прерванные «глубокие» мысли отразились на лице абитуриента удивлением, и Миша отпрянул:

– Чего?

– Чего, чего? Того. Пропуск давай! – старуха стояла на пропускном посту не для фикции. Работу свою она любила и знала. Замешательство парня показалось попыткой нарушения доверенного ей порядка. Сохраняя безжалостное лицо, она упёрла руки в бока. В это время на лестничном проёме между первым и вторым этажами показались голые девичьи ноги и послышались отдалённые голоса переговоров.

– Какой пропуск? – Голые ноги стали спускаться по ступенькам. Шумкин жадно предвосхищал появление остального тела. Требования дежурной показались агрессивными.

– Не придуривайся! Или ты не из нашинских? Тода так и скажи. Прошмугнуть хочешь? Не выйдет. Я вас, ненашинских, за версту чую, – старуха черканула по кончику своего носа указательным пальцем. – Вы у меня сотнями за день проходите, а я всё одно знаю: кто свой, кто так, к девчатам пришёл.

Растерявшись, увалень оторвал взгляд от студентки.

– Чего-о-о? Нужны мне ваши девчата, – взмах руки в сторону девушки вышел автоматическим. Она, премиленькая от личика до этих самых голых ножек, замерла на лестнице, глядя с удивлением. Это раздраконило парня ещё больше. Значительно повысив голос, он нахмурился. – Я сюда поступать приехал, а не… Я пять минут назад оттуда спустился, – рука снова указала на лестницу, и тело юноши, сработав на опережение, пересекло линию «доступа». – Вы что меня не помните?

Старушка, добрая и многих понимающая, будь собеседник поспокойнее, возможно, и отступила бы, но теперь заскрипела зубами и с угрозой покачала головой. Растерянный Шумкин бросил спасательный взгляд на девушку.

– Не помните?

Миниатюрная красавица кивнула:

– Почему не помню? Помню. Вы тоже поступаете. Мы же неделю назад вместе записывались в приёмной комиссии. Мы оба в группе один-один. Помните?

Миша удивился, как он мог не запомнить такую девушку. Впрочем, сейчас не время было пробовать восстановить событие недельной давности. Подыгрывая, он кивнул:

– Да-да. Точно! Вы…?

Востроносая девушка широко улыбнулась, вызывая у Шумкина мгновенную симпатию:

– Я – Лиза Воробьёва, бегунья. Из Брянска.

– А, ну да, Брянск, конечно, помню, – юноша продолжал роль если не царя, то рыцаря. Словно не ему, а он оказывал милость. – А я – Миша Шумкин. Десятиборец, – информация из первой фразы была предназначена для девушки. Из второй – для дежурной. Женщина на посту, воспользовавшись новым замешательством, торопливо высеменила из-за стойки и грудью перекрыла проход, а с ним и доступ к незнакомке:

– Ничё не знаю. Пропуск давай! А то: «пять минут, пять минут». Мы не в фильме. Откуда мне знать, ты это был или не ты? У меня вас за день по сто человек перед глазами мелькает. Всех не упомнишь, – помахав рукой перед глазами, старуха впёрла их в карманы кофты. Раздвинутые локти, втянутая шея и толстенные линзы очков придавали женщине сходство с совой из мультика про Вини-Пуха. Миша вздохнул: он почувствовал себя бессильным перед логикой старухи то утверждавшей, что помнит всех, то отказывавшей признать того, кого видела несколько минут назад. Но в присутствии девушки стоило выглядеть презентабельным и умным. Чеканя слова, Шумкин перевёл:

– Да какой пропуск, мадам?

Услышав простой вопрос, бабка обрадовалась:

– Обныкновенный. Красненький. Квандрантненький.

Шумкин даже улыбнулся: бабка напомнила родных стариков. Вид у парня вышел глупый.

– Тётя Аня, да это ведь абитуриент с кафедры лёгкой атлетики; он со мной поступает, – вторая часть фразы вышла у девушки в вопросительной интонации, что насторожило дежурную ещё больше.

– Ничё не знаю, – тряхонула она головой, без боязни потерять. – Он тебе щас тут чё хошь подтвердит. Лёгкой атлетики! Такой амбал? Ему штангу только таскать. И вообще: я вам не тётя Аня. Я вам Анна Леонидовна. Как моя тёзка Хорошкевич. Знаете такую?

Девушка подняла вверх обе ладони, признавая и претензию, и свою неосведомлённость относительно знаменитого доктора исторических наук:

– Простите, Анна Леонидовна. Извините. Я слышала, как вас все зовут «тётя Аня», поэтому…

Дежурная пригрозила пальцем:

– Не надо! Тётя Аня я для своих. А вы – пропуск давайте!

Женщина снова требовательно сдвинула брови.

Шумкин перешёл на тенор:

– Я что вам его из трусов вытащу? – возмущение в груди поднималось всё больше. Ноздри раздулись, ещё больше расширяя и без того крупный нос юноши. За сценой наблюдало несколько человек, а быть в роли подозреваемого Миша не любил.

– А чё ты тут в трусах шмыгаешь, а? – в голосе бабки была и насмешка, и возмущение. Шумкин оглянулся. Все студенты были одеты в летнюю спортивную форму. Девушка в том числе.

– Да тут все в трусах шмыгают, – махнул Миша на неё.

– Ну и чё за мода? И позор, и зябко небось? – дежурная поёжилась.

– Мамаша, у нас тут институт физкультуры, а не оперный театр. Вы перепутали: галстуков и бабочек нет, – Миша сделал реверанс и развёл руками. Девушка мило улыбнулась, но, как только дежурная повернула голову к ней, мгновенно посерьёзнела и даже вытянулась.

– Всё одно: неприлично в трусах, – заладила бабка.

– Тьфу ты, заело! Что, им можно, а мне нельзя? – теперь Миша указал на других студентов.

Старуха осмотрела народ и не сдалась:

– Им можно. Они – свои. А ты, в трусах – иди на стадион.

В очередной раз логика старухи убила. Шумкин выпятил глаза. Изо рта у него вместо слов полезли мало внятные попыхивания:

– Ну, блин, совсем уже! Даже в войну такого не было! Они в трусах – свои, а я, в таких же трусах, – не свой.

– Ты ещё и с номером, – старуха ткнула парню в грудь.

– Руки! – отмахнулся Шумкин, выказывая желание оттолкнуть старуху уже не только словесно. Глупая, она противоречила самой себе. Могла бы догадаться, что просто так, кому попало, стартовый номер не выдадут. Но бабке было не до думок, она вошла в спор и выходить из него собиралась только победительницей.

– Не надо, Миша. Пошли на стадион, – Лиза взяла бунтаря под руку так мягко, что он мгновенно повиновался.

– Изергиль, – только и успел бросить Шумкин обидчице.

– Чего? – бабка, явно с ранней пролетарской классикой незнакомая, пошла на Шумкина в лобовую. По холлу раздались смешки. Девушка потянула спутника к двери уже более настойчиво, но он упёрся:

– Ну ты! Ну ты! Не наваливай!

– Иди на стадион, говорю, – дежурная от намерений не отступала.

– Без тебя знаю, куда мне идти. Сама бы ты не пошла… – Миша выдернул руку, освобождаясь. Как он ненавидел ссориться с кем бы то ни было, по любому поводу. А вот надо же: не сдержался, показал себя с бунтарской стороны. Да ещё перед кем? Перед такой милой красоткой. Но на бабку сострадание к парню никак не сходило. Шагнув в его сторону, она взвизгнула на пределе:

– Ах, ты так! Ну, смотри у меня, – дежурная быстро шмыгнула за стойку, откуда тут же появилась с веником. Увидав её в полном вооружении, девушка поволокла Мишу за дверь. Ретируясь, он успев всё же крикнуть, что будет жаловаться.

– Иди-иди, – не обратила старуха внимания на угрозу и, как только дверь закрылась, стала размашисто мести пол у выхода. – Небось, двоечник заядлый, а туда же: в войну… такого не было… Чё он знает о войне? Было или не было. Вот я всю войну на плечах вынесла, могу сказать. И голод…, и холод. А он…, – дежурная поправила платок и выглянула в окно. На улице перед общежитием никого уже не было. – Ишь, легкоатлет мне нашёлся. Смотри у меня, – женщина погрозила веником. Завелась она теперь надолго, уже не обращая внимания на то, что её никто не слушает.