Читать книгу Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 1. Поступление - Елена Владимировна Поддубская - Страница 9

В комнате, где работала приёмная комиссия, стояло три стола. За первым сидел Валентин Костин, студент теперь уже третьего курса, остриженный бобриком и с чёлкой веером. За вторым и третьим столами разместились одногруппницы со второго курса: Рита Чернухина и Катя Глушко. В кабинет вошёл очередник – конькобежец Юлик.

– У тебя чего? – студент был за главного.

– Я вчера паспорт забыл принести, – объявил Юлик, широко улыбаясь девушкам.

– Совсем уже, – строго прокомментировала Рита – блондинка с мальчишеской стрижкой. Голос миниатюрной девушки, милой на вид, оказался неприятно скрипучим. Ногти симпатяги были окрашены каждый разным лаком. Конькобежец задержал на них взгляд, пробуя понять, красиво это или всё же отталкивающе. Он таким решительным красавицам даже зубы заговаривать не пытался, не говоря о другом.

– Как только голову не забыл, – поддержала подругу Катя. Она была тучной и, даже сидя на стуле, возвышалась над друзьями почти на голову. «И курит, наверное, как паровоз», – подумал Юлик, отметив низкий голос с хрипотцой. – Чего ты так недовольно смотришь? Сам виноват: у нас без паспорта в туалет не пускают, а он поступать пришёл… Да, Валёк?

«Валёк», не отвечая на ворчания подруг, сделал вошедшему знак глазами, выдыхающий: «ну что ты хочешь – бабы», принял паспорт и, не раскрывая его, стал пить из уже наполненного стакана. Девушки молчали, глядя на абитуриента с интересом. Тот осматривал их по очереди. Валентин, шумно глотая, наблюдал за смотринами, потом поставил стакан, утёрся, сказал размеренно важно:

– Волнуется человек. Чего налетели? В группе один-один и не такое бывает.

– Ой, да ладно! Чё уж хуже забытого паспорта? – постукивая ноготками по столу, Рита явно кокетничала. Абитуриент был хотя и мелкий, но яркий, с выразительным взглядом. Он выглядел зрелым, старше своего возраста. К тому же был в группе один-один…

– Бывает, – усмехнулся Валентин, – я, когда поступал два года назад, взял в бассейн вместо своих плавок трусы жены.

– Как это так? – не поверил Юлик и даже перестал строить Рите глазки. «Дурам и чужим работу в приёмной комиссии поручат вряд ли», – справедливо подумал он по поводу блондинки со странным акцентом, происхождение которого определить не мог. Но заявление Валентина перебило все мысли, и конькобежец повторил вопрос.

– Да, так получилось, – начал третьекурсник рассказ неохотно, – у неё трусы в леопард, и у меня плавки – такие же. Хапанул из шкафа без разбора, и всё. Тоже вот, как ты, волновался. Всё-таки вступительный экзамен. Не хухры-мухры.

– Ну да, – Юлик утёрся. – А попить у вас можно?

Валентин согласно махнул на графин с водой, абитуриент схватил его же стакан.

– И чё? – Рита, слышавшая эту студенческую байку тоже впервые, даже развернулась. Костин, воодушевлённый вниманием, продолжил живее и даже стал жестикулировать:

– А чё? Ничё. Пришёл в раздевалку, достаю, в запаре надеваю… Мать родная! А у меня оттуда всё ка-ак выпадет и в задницу ка-ак врежется. Это же, прикиньте, бикини были.

Комната взорвалась таким смехом, что, наверняка, ожидающие в коридоре подозрительно покосились на дверь.

– Спасибо. И что потом? – Юлик бережно поставил стакан перед парнем. Он не знал можно ли смеяться или лучше повременить, пока примут документы и допустят к экзамену, поэтому только улыбался. Валентин махнул рукой, едва обратив внимание на благодарность и торопясь досказать; всякий раз, когда он вспоминал про это приключение, народ смеялся от души.

– На здоровье. Ничего. Генка-Хохол выручил, свои плавки дал. Сначала проржались все, конечно, а потом Генка выручил. Здесь ведь солидарность. Тем более, когда ты в группе один-один! Привыкай. А я – Валентин, председатель комитета комсомола института. Тоже в «единичке». И девушки – наши. Улавливаешь? – Юлик кивнул: особый статус группы один-один «работал» на протяжении всех лет обучения. Как и он, чемпион Харьковской области, эти трое, скорее всего тоже имели какие-то основания для зачисления в элитную группу. – Ты – комсомолец? – уточнил Валентин. Юлик придал лицу выражение «само собой». – Это хорошо, – улыбнулся комсорг. – Взносы – ко мне. Ходатайство на повторную пересдачу экзаменов – ко мне. И вообще, если что – ко мне беги. Понял? – и Костин опять напомнил про взаимопомощь среди студентов.

– Понял, – конькобежец зачем-то козырнул.

– Ладно, давай посмотрим твой паспорт, а то до вечера не разгребём. – Валентин открыл документ и, глядя в него, медленно спросил: – Много там ещё народу?

– Из единички ещё трое. А вообще человек тридцать будет, – ответил коротышка конькобежец, пристально наблюдая за лицом комсомольского лидера. Голова изучающего паспорт закачалась:

– Ну вот, так и знал: до вечера маслаться. Когда они собираются спецуху сдавать?

– Ночью, – уверила Рита.

– Ночью. Ночью нельзя, – пояснил комсорг, озабоченно наморщив лоб. – Так. Давай записывай: Штейнберг Юлиан Соломонович, украинец, – фамилию, имя и отчество, которые вполне могли бы послужить поводом для зачисления Юлика в единичку, комсорг выделил интонацией: государственный административный антисемитизм, нередко граничащий с шовинизмом, Костин и не понимал, и не приветствовал. Ему, русскому парню, росшему в стране, где каждый второй имел происхождение, вызревшее на смеси как минимум двух народностей, какие-то разделения по расовым или национальным признакам казались отвратительными. Но указ о «постановке евреев на особый учёт» очень даже циркулировал. Потому и про национальность абитуриента, указанную в графе, всё было тоже понятно. Костин медленно поднял глаза и воткнулся в абитуриента взглядом, упёртым, но нейтральным. Как у судьи. Похоже, Штейнберг про свои особенности знал не понаслышке, ибо под прямым взглядом комсорга вынужден был опустить глаза.

– Украинец, – довольно произнесла Рита, записывавшая данные, – серия паспорта, номер, когда и кем выдан?

Костин отцепился от абитуриента и медленно продиктовал требуемые данные.

– Кафедра зимних видов спорта, – посмотрел он на Юлика, подмигнув.

– … спорта, украинец, – эхом повторила Катя, вписывая данные в другую ведомость и стараясь не отставать от подруги. От усердия Глушко даже прикусила кончик языка. Ничего странного в сказанном студентки не узрели. В детсадах и школах, в техникумах и вузах учились представители разных национальностей, и никто никогда никому не задавал вопрос о происхождении фамилии или имени. Великая идея равенства, пропагандируемая принципами коммунизма, к седьмой годовщине существования СССР являлась для всех и каждого основной и единственно приемлемой. Закрыв паспорт, Валентин зажал нос, словно предупреждая чих, и вернул документ хозяину:

– Всё, иди на экзамен. Украинец, – он указал на дверь. Догадавшись, что лишние вопросы в этот момент не уместны, абитуриент взял паспорт и пошёл к выходу. – Слышь, как тебя там? Соломонович…, – остановил его комсорг окриком, когда дверь уже была открыта. Юлик сжался, но напрасно: Костин в этот миг думал только о себе. – Скажи там, пусть сразу все заходят, – он повернулся к удивлённым «подчинённым», – а то и вправду экзамены сдавать придётся ночью. Горбуша нас потом за проволочку в пыль сотрёт.

«Горбушей» звали декана Горобову, женщину не просто строгую, но, по мнениям студентов, порой даже деспотичную.

– А как же с документами? Оформлять ведь всё равно придётся, – Катя приподняла сразу несколько папок.

– Успеем. Завтра донесут. Или после обеда. Никуда не денутся. Давай, зови всех, – махнул Валёк утверждающе. Штейнберг кивнул и поскорее вышел. Уже в открытую дверь до всех ожидающих в коридоре донесся уверенный голос комсорга: «Выпишем допуски и пусть идут… на стадион. Или куда там им нужно? Экзамены начинаются через пятнадцать минут. Зачем народ попусту мариновать? Понимать надо».