Читать книгу Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 1. Поступление - Елена Владимировна Поддубская - Страница 6

Панас Михайлович Бражник, преподаватель по биомеханике возраста далеко за пятьдесят, шёл по территории института. Внешний вид мужчины подходил скорее для церкви или монастыря. Широкая, лопатой, белая борода, усы, вросшие в неё, длинные, даже вислые, седые косматые брови, зачёсанные назад волосы средней длины, придавали Бражнику вид оккультного старца, а никак не представителя науки, да ещё и в коммунистическом государстве. Брюшко, мощные покатые плечи и размеренная походка, всегда одинаковая, без ускорений, только добавляли религиозного колорита. Всем одеждам Панас Михайлович предпочитал просторные льняные штаны с завязкой на поясе и рубаху навыпуск по типу власяницы. Так как на работе подобный наряд с педагогическим статусом не сочетался, любимые «балахоны» малорус непременно надевал в выходные дни.

На поводке Панас Михайлович выгуливал симпатичного кокера. Собака игриво откидывала в стороны камешки, на которые наступала, и методично обнюхивала кусты и деревья, время от времени вальяжно задирая лапу для справления собачьих нужд. Преподаватель дымил трубкой и что-то набулькивал под нос. Сегодня на Бражнике была белая украинская косоворотка, расшитая крестом из разноцветных ниток, и неизменно просторные штаны. Поверх талии рубаху опоясывал шнурок-плетёнка с кисточками на концах. Для полного имиджа шляхтича не хватало соломенной шляпы на голове и лаптей. То и дело, вытряхивая из сланцев песок, Бражник прислушивался и осматривался по сторонам. Обычная для лета тишина на территории института была нарушена голосами абитуриентов. Нарочно избегая дорожки, ведущей к стадиону, Бражник свернул к залу гимнастики и тут же наткнулся на заведующего кафедрой лёгкой атлетики преподавателя Рудольфа Александровича Бережного. Поджарый и моложавый одногодка тащил на плече два массивных барьера с деревянными перекладинами и литыми шайбами, насаженными на ножки.

– Привет, Рудольф! – поздоровался биомеханик первым.

– Здорово, Панас! – ответил заведующий кафедрой, – отдыхаешь?

– Живность гуляю, – кивнул Бражник на пса.

– Тоже дело, – легкоатлет утёр гладко выбритое лицо. – Уф, как ты в такую жару в бороде ходишь?

– Привычка, – в разговорах Бражник был немногословен. Бережного он уважал, но приятелем с ним никогда не был. Оглядев чугунные ножки барьеров, Панас Михайлович утробным голосом посочувствовал. – А у вас – началось?

– И не говори! Всё, запарка обеспечена. Сегодня утром идёт группа один-один и вся лёгкая атлетика. Сплошь спартакиадники, – Бережной аккуратно опустил барьеры на землю.

«Спартакиадниками» называли тех, кто участвовал во Всесоюзной спартакиаде школьников – главном старте для юношей и девушек всей страны. Отбор туда был крайне жёсткий, попадали лучшие спортсмены, а потом эти же лучшие, соответственно, поступали в разные институты. Оттого внимание к абитуриентам такого уровня было повышенным повсеместно, а уж в физкультурных ВУЗах – и говорить нечего. Коротко повторив всё это безразличному на вид коллеге, Бережной утёрся в очередной раз. Несмотря на утро, солнце, при полном безветрии, уже припекало. Бражнику ни номер группы, ни определение «спартакиадники» особого беспокойства не добавляли. По опыту Панас Михайлович знал, что и без его молитв самых сильных и «нужных» абитуриентов из общего потока поступающих определят по осени именно в группу под номером 1—1, по показателям которой будет потом ориентироваться весь первый курс. Но лично для него, как преподавателя, такая кодировка ничего не меняла. Ко всем студентам Бражник относился одинаково требовательно. Так что хоть спартакиадники, хоть олимпиадники, главное для него было, что от участия в приёмной комиссии он освобождён. Потому и вид у Панаса Михайловича был такой, какой бывает у человека к делу непричастному и совсем в нём незаинтересованному.

– А чего ты, Рудольф, сам тяжести поднимаешь? Глупо это. Молодёжь заставь, – толстяк натянул поводок собаки, недовольной остановкой.

– Да ла-адно, заставь… Видел бы ты их; ходят поступью римских воинов в доспехах, – вынул Бережной одну из своих любимых присказок с разным вариантом интерпретаций. Сейчас она определяла зазнайство и лень. – Им и так ещё номера пришивать, – он приподнял кисть руки, под мышкой которой держал пакет. – Вчера весь вечер рисовали, ночь сушили, так что…

– А-а-а, – Бражник особенно обрадовался тому, что его никто не отвлекает во время заслуженных каникул такой ерундой, как вступительные экзамены. – Так ты им булавки выдай. Пусть приколют, чтобы не пришивать, – широкие губы Панаса Михайловича изобразили подобие улыбки.

Рудольф Александрович от такого предложения даже принялся мять пакет в руках:

– О, а это идея! Точно! Как мы сами не догадались? – Лицо Бражника выразило снисхождение. Бережной почесал щёку и посмотрел теперь испытующе, – но, только, где же я столько булавок найду? У меня тут пятьдесят номеров набирается.

Разговор явно затягивался. Бражник сморщился, пыхнув трубкой несколько раз подряд, будто раскуривая:

– Зайди к Галине Петровне. Она выручит, – он поторопился окончить разговор, так как собака вовсю рвалась к воде.

– Думаешь?

– Ты что Михееву не знаешь? У неё всегда всё есть. Если не дома, то на кафедре. Всё в двух шагах, – Бражник указал на зелёный деревянный дом в ста метрах, в котором проживали они оба, упомянутая коллега и ректор Орлов с женой.

Галина Петровна Михеева была заведующей кафедрой по биохимии. И отец её был заведующим той же самой кафедрой, только до неё. И брат, но в Воронежском филиале МОГИФКа. Бережной подумал, что у такой как Галина Петровна, булавки действительно могут быть: женщина любила одеваться со вкусом и сама себе шила наряды, каким завидовал весь институт от уборщиц, до студенток. Мужчина снова утёр лоб, размышляя:

– Да? Так ведь двадцать – мало. А остальные где брать?

– А что остальные? – Бражник начинал нервничать, потому что недовольная собака была ему важнее вопроса о булавках, да и вообще важнее много чего другого. Сдерживая раздражение, он произнёс достаточно строго. – А остальные пусть ждут очереди.

– Это как? – Бережной нахмурил лоб.

– Та, обыкновенно, Рудольф: прикололи, пробежали, откололи, отдали другим, – слова Бражник пытался сопровождать жестами одной руки, таким образом раздражаясь ещё больше. Рудольф Александрович от простоты мысли даже осел на поставленные барьеры и внимания на горячность коллеги не обратил:

– О! Точно. Это ты так правильно сказал! Как это мы сами не догадались?

«М-да, все догадки в мышцах», – Бражник хмыкнул в бороду и незаметно втянул живот. Он всегда знал, что не зря живёт, может и учебник по биомеханике напишет, как, например, Пётр Францевич Лесгафт или даже Николай Александрович Бернштейн.

– Ладно, мне пора, – сказал Панас Михайлович вслух, отпустил поводок, пыхнул трубкой и пошёл за убегающей к озеру собакой. На ходу он покачивал головой, думая про себя, что как же ему повезло родиться на свет умным.