Читать книгу Счастья и расплаты (сборник) - Евгений Евтушенко - Страница 17

Вся в сосульках ржавых юбка.

Не в себе. Пьяным-пьяна.

«Эй ты, Любка-красногубка!

Что срамишься, сатана!» —

поносила ее бабка,

потрясая кулаком,

та, что прячет ключ от бака

с привокзальным кипятком.

Раньше было тут бесплатно,

а теперь для недотеп

продает она приватно

кипяток за двадцать коп.

Ну а Любка-красногубка

ей в ответ не сгоряча —

будто капала так хрупко

на морозище свеча:

«Я прошу тебя, суседку,

пожалей – ведь я вдова.

Муж пропал, уйдя в разведку,

Но Москва – она жива.

Жизнь была хужей всех адов,

но, дитятей тяжела,

я для ранетых солдатов

нянькой в госпиталь пошла.

А сынок родился мертвый,

видно было по лицу,

но, отцом, как видно, гордый,

отлетел душой к отцу.

Ну а я любила многих,

всех, кто с мужем шел на бой,

и безруких, и безногих

утешала я собой.

Колыбельные им пела,

а не малому дитю.

Все их жалобы терпела.

Мерли —

          стряпала кутью.

Я себя не измарала.

Верной им была женой

и ни с кем не изменяла

нашей армии родной».

А у бабки еще злистей

поднялась, трясясь, рука,

где веревочка на кисти

с ключиком от кипятка.

Вновь завелся, как пластинка,

лживой праведницы смех:

«Ты, солдатская подстилка,

здесь в Зиме позоришь всех!»

Но готовы в драку, в рубку,

мы прикрыли не впервой

нашу Любку-красногубку

всей мальчишеской братвой.

И сибирского пацанства

голодухинских тех дней

не сменяли б за полцарства

на позорный смех над ней.