Читать книгу Ононские караулы - Игорь Александрович Пушкарёв - Страница 18

В начале 19-го века служба забайкальских казаков более менее утряслась, определилась, и сами они распределились по краю и местам службы следующим образом. Самую большую группу составляли караульские казаки, которые охраняли границу по Онону и Аргуни. Их посёлки представляли собой разросшиеся и довольно процветающие караулы, пикеты и расколотки, уже хорошо обжитые, с возделанными пашнями и богатыми припойменными пастбищами и сенокосами. Хотя относительно пашен следует заметить, что к их культурному освоению караульцы относились спустя рукава. Исчерпав первоначальный запас плодородия земли, казаки тут же запахивали нови, бросив прежнюю под залежь. О внесении удобрения, хотя бы это был простой и всем доступный навоз, не шло и речи. Да и зачем, когда вокруг необозримые просторы. Земледелие и вообще-то в наших местах считалось и считается делом рискованным и трудным, и караульцы никогда особо им не занимались. А если принять во внимание, что вдоль границы жили в основном тунгусы и смешанные с ними русские казаки-полукровки, или, как их всегда называли, гураны, то для них гораздо привычнее и желаннее мясо, а многие и вообще-то хлеба не ели. Поэтому в посёлках пограничной линии особо развито было скотоводство всех доступных видов.

Вообще караульские казаки в начале 19-го века уже жили очень справно. «У самого последнего казака найдётся с полдюжины лошадей и десятка полтора коров, да овец десятка два», – отмечал в блокноте военный врач Николай Вишняков. Николаю Ивановичу в первые годы становления Войска довелось вести медицинское обслуживание всего населения караулов. Спокойно, как о чём-то вполне обычном, рассказывает доктор о богатстве пограничных казаков. Познакомившись с двумя ононскими караульцами, Вишняков пишет: «У Кузнецова стадо баранов и овец состояло из 3000 штук59, кроме ягнят, у Пушкарёва насчитывалось до 7000 штук». И это кроме ягнят, заметьте!

Разумеется, далеко не все владели тысячными табунами, но на один казачий двор приходилось в среднем по 29 лошадей, более 35 голов крупного рогатого скота, 84 овцы. Двор с пятью головами скота и парой-тройкой лошадей считался бедным60. Такие семьи обычно отпускали работников на сторону. Хотя быть работником в забайкальских посёлках было не особенно почётным занятием, однако хозяева средней руки вовсе работника не чурались и ужинать, и обедать садили его за один стол со своей семьёй. Но дело это, батрачество, всё же было несколько постыдным и по неписаному правилу казак не мог при лампасах и фуражке выполнять чёрную работу, особенно в чужом хозяйстве.

В одном из дел 30-го, казачьего, фонда Забайкальского краевого архива встретился мне однажды любопытный документ, в котором говорилось, что казак такой-то отправлен на два дня в станичное правление колоть дрова в наказание за то, что копал колодец по найму, будучи при этом в казачьей форме.

Хороший трудяга-работник, как отмечают современники, в течение 3—5 лет работы у хозяина вполне мог встать на ноги и обзавестись своим хозяйством. «Обчеством» ему ставили дом, надел в 30 десятин он получал по закону и больше уж никогда не работал «на дядю». Впрочем, всегда и во всех местах были и будут люди, которых поставить на ноги невозможно из-за лени их природной или других пагубных наклонностей61.

Причиной слабого развития хлебопашества в верхнем течении Онона следует считать очень суровые природные условия. Так, например, в окрестностях Бальджикана снег падает зачастую уже в начале августа и хлеб просто не в состоянии вызреть. Александр Черкасов называл Бальджикан самым «убиенным» местом из всех, что он встречал в Забайкалье. И не мудрено.

Автору этих строк довелось работать на бальджинских месторождениях в начале нынешнего, 21-го века. От караула остались только едва приметные ямы, да пара полусгнивших столбиков, но климат остался прежним. Однажды 19-го июня выпал снег по колено и растаял только на следующий день. До конца мая с вершины падей катится ночами холодный воздух. А в конце июля – начале августа, самые вершины хребтов уже покрываются снегом, который и будет лежать до следующего июля. Какой уж тут хлеб. Картошка и та, как горох, родится. Зато зверя и рыбы, что называется, пруд пруди. В речке Бальдже мы ловили ленков в 40 сантиметров длиной и хариусов в четверть метра. А зверя?… Кабаны табунами до 50 голов бежали рядом с нашей машиной. Встретить медведей или изюбров почти каждодневная возможность, а волки на речке Кумыле прямо на полигон ночью приходили и питались отбросами старательского стола. Бесплатный зоопарк, да и только…

Черкасов отмечает отсутствие в домах бальджиканцев всякой утвари. А попробуй-ка, завези что-нибудь, имея вместо дороги более чем стовёрстную верховую тропу по отвесным кручам с беспрестанным преодолением стремительных, обжигающих холодом горных речек. Ашиньгинский пикет, что в 25 верстах от Бальджикана вглубь Кэнтейского хребта, и вовсе содержался только тунгусами.

В среднем же и нижнем течении Онона даже выращенный хлеб было некуда выгодно сбыть. Ведь казаки получали его бесплатно в казённых провиантских магазинах на весь мужской состав семьи. Недостающий же покупали по самым низким ценам и то не платили деньгами, а всяким хламом: кожами павших животных, овчинами и т. п.

В ононских станицах одно время разводили породистых овец – мериносов «инфантадо» и «электораль». И очень даже успешно. На Потсдамской выставке руно наших, ононских, мериносовых овец заняло 2-ю премию.

Ещё одной достопримечательностью пограничной линии были общественные экономические табуны. Лошадей для них поставляли казаки либо своею охотою, в качестве добровольного пожертвования жеребцов и кобылиц, либо их приобретали на общественные суммы. Так в 1844 году в тунгусском экономическом табуне считалось 250 хороших строевых лошадей, в русском – 200. Этими «служивскими» конями обеспечивали выходящих на службу казаков, причём малообеспеченные получали коней бесплатно62.