Читать книгу Билбэт - Игорь Евтишенков - Страница 18

На следующий день приходили охотники. Принесли часть туши волка. Долго сидели у шалаша, о чём-то разговаривая с шаманом и Гризой, и всё время внимательно смотрели в сторону Богдана и Тускула, которые возились с глиной и камнями, складывая полукруглое основание для будущего гэра. Они часто произносили слово «билбэт», и Богдан понял, что теперь это имя прилипнет к нему надолго. Вечером они разожгли костры вокруг глины, и в целом получился большой костёр. Из стойбища даже прибегал какой-то юноша, узнать, что случилось. Он долго стоял и смотрел на странное зрелище, но потом ему надоело и он ушёл. Сам шаман днём тоже охотился, а Гриза все дни проводила в лесу, собирая корешки, молодую траву и даже побеги ели, которые они зачем-то подолгу жевали каждый вечер. Богдан тоже попробовал, но светло-зелёные ростки с нежными иголочками оказались такими горькими, что он сразу же выплюнул их и побежал к мешку с водой, чтобы прополоскать рот. Тускул рассмеялся и сказал, что весной надо есть «хуруги», их всегда едят, чтобы «кровь из зубов не шла».

Через неделю новое жилище было построено, и шаман с женой радовались, что успели сделать это до начала дождей. Они очень волновались за свои мешочки, которыми был забит почти весь шалаш. Казалось, там хранится какое-то невероятное сокровище. Но, как сказал Тускул, это были всего-навсего травы. Дзэтай и Гриза целый день возились с креплением шкур на шестах, а под конец хотели закрепить кольцо из гибких веток на самом верху.

– Лестница нужна, – вздохнул Богдан, но его никто не понял.

– Духи берегут нас. Я буду просить их помочь.

– Давай я, – предложила Гриза. – Я легче. В прошлый раз ведь получилось…

– Ты что! Нет! – так резко оборвал её шаман, что Тускул и Богдан удивлённо переглянулись. И, как ни странно, жена впервые не ответила ему и молча отошла в сторону. – Нам надо ещё один день. Завтра принесём старую ель. Я видел у реки… – бормотал Дзэтай.

– Топор нужен. За час всё сделаем, – вмешался Богдан. – Есть топор?

На этот раз его никто не оборвал и не сказал, что он чужой.

– Билбэт хочет сам сделать? – с удивлением спросил шаман.

– Как ты странно говоришь, как будто меня нет, – покачал головой Богдан. – Смотри, ты такое видел? – и он нарисовал веткой на земле лестницу: две длинных линии и несколько поперечных ступенек. – Приставляешь к камню или дереву, раз, два и наверху! – закончил он своё короткое объяснение.

– Я видела такие жерди в стойбище усуней. Я была маленькой. Но я помню, они ставили такие к повозкам, когда грузили мешки со шкурами, – поддержала Гриза. Муж какое-то время молчал, но, видимо, он тоже видел когда-то лестницу и знал, что она может помочь в их ситуации, поэтому согласился отправить Тускула с Билбэтом за топором в стойбище, к вождю. Однако никто из них так и не смог объяснить Богдану, почему у туматов не было лестниц. Это было странно. Но среди других странностей эта казалась самой маленькой, и он решил больше не спрашивать их об этом.

В стойбище парни оказались сразу после рассвета. Идти было недалеко, шагов пятьсот, и Богдан снова стал расспрашивать Тускула, почему семья шамана не живёт вместе с остальными. Оказалось, всё это для того, чтобы другие охотники не мешали шаману общаться с духами реки и леса, ветра и неба. И ещё для того, чтобы проводить праздники и жертвоприношения, советы и гадания. Естественно, без женщин и детей. В стойбище это сделать было невозможно.

Первые лучи солнца, коснувшись вершин деревьев, постепенно опустились вниз и стали согревать прохладную землю. Весна уже была видна на всех деревьях и кустах, но обилие зелени и цветов было обманчивым, потому что земля ещё оставалась холодной, воздух прогревался только ближе к вечеру, было уже тепло, но ещё не жарко, и природа только готовилась окутать всю землю и предгорья буйством цветов и красок, когда многотравье наполняет воздух самыми невероятными запахами, и пчёлы начинают жужжать с самого утра в поисках нектара цветов, птицы щебечут, строя гнёзда, а выжившие зимой звери ищут себе пару, готовясь к размножению. Всё это происходило вокруг стоянки туматов в предгорье, возле большой и могучей реки. Приближаясь к первым гэрам, юноши чувствовали радость от пробуждения природы и непринуждённо обсуждали, придёт ли этой весной медведь на стоянку к людям или нет.

– Эй, Тускул, это кто? – раздался вдруг чей-то весёлый голос. Впереди стояли несколько молодых охотников. Один из них был задира Тэлэк. Но это знал только Тускул, а сам Богдан просто остановился, внимательно разглядывая собравшихся на охоту юношей. Они все держали в руках короткие палки с обожжёнными острыми концами. У двоих за плечами были какие-то сетки. Ещё у каждого на поясе висел нож. Это означало, что они уже прошли посвящение и имели право ходить на охоту без старших охотников своих семей. Всего их было семеро. Интуиция подсказывала Богдану, что молодые охотники спешат и не будут останавливаться для долгих разговоров. Но было ещё что-то, что заставило его насторожиться.

– Это – Билбэт. Так сказал мой отец, Дзэтай, – ответил Тускул.

– Куда ведёшь? Кормить на пастбище? – задорно крикнул невысокий Тэлэк, ткнув палкой в сторону леса. Его товарищи рассмеялись. – Там ещё мало травы. Придут буйволы, а он всё съест, – юноши рассмеялись ещё громче.

– Мы вчера кабана поймали, – похвастался сын шамана. – А перед этим двух уларов камнем убили.

– Ха-ха-ха, – не переставили смеяться охотники. – Они сами к вам прилетели?

– Ладно, пошли, – негромко сказал Богдан, заметив, что Тускул хочет что-то ответить. – Нам топор нужен. Пошли. Пусть идут в палочки играть. Что зря время терять! – он сделал шаг в сторону с тропинки, чтобы обойти молодых охотников, но те вдруг недобро замолчали и невысокий, широкоплечий Тэлэк, посмотрев на своё короткое копьё, вдруг замахнулся и кинул его в Богдана. Ему, наверное, удалось бы попасть в цель, если бы он сделал это раз в пять быстрее. А так получилось очень неловко и глупо: древко пролетело десять шагов, которые их разделяли, и почему-то оказалось у незнакомца в руках, как будто он просто поднял его с земли. Ещё мгновенье, и раздался хруст – копьё было сломано пополам и лежало у него под ногами. Надо было отдать должное Тэлэку, он выхватил вторую палку у своего товарища и бросил её вслед за первой. Её постигла та же участь. Рассвирепев, с выпученными, красными глазами, бедняга перебросал все шесть копий, и теперь они сломанные лежали на земле, а товарищи, став невольными свидетелями его позора, стояли и в недоумении смотрели на Богдана. Они не понимали, как это могло произойти, но Тэлэк не дал им времени одуматься. С диким криком он выхватил нож и бросился на Богдана. Потом все юноши говорили, что их товарищ не добежал до чужака несколько шагов, как его вдруг подкинула в воздух какая-то невидимая сила и он упал на спину. На самом деле Богдан просто сделал шаг вперёд и ударил его ногой в живот. Движение было не очень сильным, но на противоходе этого было достаточно, чтобы человек подлетел в воздух и даже отлетел назад.

– Билбэт убил Тэлэка! – воскликнул кто-то из молодых охотников. Они вдруг пришли в себя и кинулись на Богдана все вместе.

– Эй, стойте! – изо всех сил крикнул он и показал на Тэлэка. Тот уже зашевелился. – Он – живой. Всё в порядке. Идите дальше, а мы – туда. Всё хорошо, не надо ссориться.

Но в этот момент поверженный Тэлэк окончательно пришёл в себя и, вскочив на ноги, попытался снова атаковать Богдана. У него не было ножа, поэтому он махал руками, как палками, однако почему-то никак не доставал до своего противника. Наконец, он почувствовал, что упирается во что-то головой, и остановился. Перед самым лицом была ладонь чужака. Оказывается, тот просто держал его на расстоянии! Не выдержав такого оскорбления, Тэлэк сделал шаг вперёд и потерял сознание… Его товарищи видели только, как он замер и медленно, очень медленно упал лицом в траву прямо к ногам Богдана. Не сговариваясь, они кинулись на помощь другу, но дальше произошло совсем непонятное, которое каждый из них описывал по-своему: одни говорили, что их остановил дух ветра, другие рассказывали о том, что вдруг перестали дышать, третьи помнили только темноту в глазах и боль в животе. И лишь один Тускул видел, как молодые охотники один за другим налетали на невидимую стену перед Билбэтом-чужаком, складывались пополам и падали, как подкошенные. При этом он готов был поклясться своей кровью, что Билбэт даже не сошёл с места.

– Наверное, его охраняли духи… Тускул, сын Дзэтая так думает, – закончил сын шамана свой рассказ, стоя перед вождём и несколькими старейшинами, которых собрали, чтобы разобраться в происшедшем. Богдан сидел на земле справа от него, а семеро охотников-неудачников – слева.

– Вы шли за топором, не так ли? – задумчиво спросил вождь, подняв взгляд на сына шамана. Он никак не мог понять, что произошло, но явно чувствовал связь с теми событиями, которые произошли, когда голый чужак появился из разрушенного гэра. Услышав от Тускула, зачем им нужен был топор, Баргуджин позвал сына. – Принеси топор! А ты покажи, что хотел сделать, – кивнул он Тускулу. Тот обернулся к Богдану. Они что-то обсудили и принесли несколько стволов молодых деревьев. Затем чужак сделал на них ряд вырубок и вставил туда короткие палки. В местах пересечения он связал их кожаными ремешками, которые опять пришлось попросить у семьи вождя, так как разбирательство проходило прямо неподалёку от его жилища. Старших охотников не было, они ещё до рассвета ушли на охоту в сторону реки, надеясь найти там большого зверя на водопое. Это было хорошо – меньше шума и больше терпения. Старейшины тоже хотели во всём разобраться и с интересом следили за работой двух юношей.

Когда лестница была готова, все вдруг сразу загомонили: старейшины объясняли друг другу, когда и где они видели эту вещь, молодые воины уже пришли в себя и смеялись над изобретением чужака, а несколько старух пытались угомонить малышей, которые спрашивали у них, что это такое страшное держит за руки двух людей. На самом деле это Богдан с Тускулом держали лестницу с двух сторон. Баргуджин сразу оценил её пользу. Он видел такие же в других, оседлых племенах и один раз в городе, когда был там с отцом ещё совсем юным. Там таких деревянных жердей было много. Но туматы ими не пользовались. Он задумался, пытаясь понять, почему его народ не делал лестницы, но в этот момент старый Тагулэк обратился к нему, прервав размышления.

– Вождь, этот билбэт напал на наших охотников. А по законам племени тот, кто напал на одного из племени, не может жить с туматами.

– Ты прав, мудрый Тагулэк, – с уважением в голосе произнёс Баргуджин. – Но это касается туматов. А билбэт – не тумат. Он – чужак. И никогда не был туматом. Получается, что он не принадлежит нашему племени и не живёт с нами.

Все замолчали, пытаясь решить эту непростую задачу, но старейшина Тагулэк продолжал настаивать:

– Чужак напал на туматов. Он должен умереть. Это – закон племени.

– Ты прав, но это касается только туматов и только смерти. Правильно? Если тумат убьёт своего брата, он должен отдать свою жизнь.

– Да, так, – согласился Тагулэк. Остальные старейшины одобрительно загудели, кивая головами.

– Тогда как нам быть? Все говорят, что Тэлэк первым кинул в чужака семь копий. Затем напал на него с ножом. И если бы он убил его, никто бы его не винил. Тэлэк может убить чужака, потому что тот не принадлежит нашему племени. Но он не убил его и не сказал, зачем хочет убить. Он даже не ударил чужака. Тэлэк упал на землю. Так все говорят. Потом упали его друзья. И никто из них не ударил чужака. Скажи, мудрый Тагулэк, ты охотился ещё с моим отцом и отцом Тэлэка, поэтому твоим словам поверят все старейшины. Скажи, видел ли ты, как один человек может остановить семерых, не касаясь их копьём или ножом? Без лука и стрел?

– Не видел. Никогда не видел. Двоих можно, даже троих, если они из племени наонов. Но не семерых. И это плохо. Этот чужак опасен. Он может что-то сделать с нами. Даже если ему помогают духи наших предков, я не хочу видеть его рядом со своим родом. Скажи, что ты сделаешь, если такое случится с тобой? А если он придёт ночью и убьёт наших детей и жён? Чужак опасен, ты это видишь. Он может призвать на помощь духов. Они сломают наши гэры, как он сломал копья охотников, – после этих слов все старейшины заволновались. Слова Тагулэка испугали их. Но и Баргуджин не мог отрицать, что тот был прав.

– Чужак должен уйти, – медленно, через силу произнёс он и поднял взгляд на сидевших перед ним людей. Несколько мгновений в воздухе висела звенящая тишина, и было слышно, как летают над головами большие жуки, но потом старейшины подняли руки вверх, выражая своё согласие, и всё было закончено. – Билбэт отнесёт это твоему отцу, – обратился он к сыну шамана. – Потом билбэт должен уйти из наших земель. Навсегда.

– А куда идти? – понимая, что ничего не может сделать в этой глупой ситуации, с отчаянием воскликнул Богдан. – Скажите хоть, куда идти. Я бы уже давно ушёл. Но я же не знаю, как я сюда попал. Здесь есть дороги? Города есть?

Все его вопросы остались без ответов. Старейшины поднялись и стали расходиться. Молодые охотники стояли в стороне и скалились, радуясь своей маленькой победе, а Тускул, опустив голову, кивнул в сторону тропинки и наклонил лестницу к земле. Затем взял её за один конец и сказал:

– Билбэт поможет донести и уйдёт.

Богдан медленно поплёлся за ним, держа лестницу за второй конец

– Слушай, куда я пойду? Мне сначала дорогу надо найти. Этот твой вождь знает дороги? Ты видел дороги? Ну большую такую тропинку, широкую, чтобы по ней много людей могли идти? Чего ты молчишь? – он сыпал вопросами, но сын шамана молчал. Ощущение тревожности снова возникло в виде неприятного напряжение в груди, затылок вспотел, и Богдан понял, что всё это не шутки. Игривость прошла, настроение упало, и осталась только досада. Он тоскливо смотрел на проплывавшие мимо гэры, на старух, молчаливо провожавших его настороженными взглядами из-под спадавших на лица одинаково длинных седых волос, на двух чумазых малышей, которые, увидев их, перестали гоняться друг за другом и, колупаясь в носу, с любопытством уставились на лестницу. Последнее жилище туматов осталось позади, и тропинка раздвоилась, убегая вправо, к реке. Богдан остановился и опустил лестницу на землю. Тускул повернулся и вопросительно посмотрел на него. – Какого чёрта ты молчишь? А? – в голосе Богдана послышалось раздражение. – То одно говорите, то – другое! Что за фигня? Рыбу поймал – нельзя есть. Птицу сбил – можно, духи послали. Палки сломал – плохо, лестницу сделал – хорошо, неси её. Но потом иди к чёрту! Что ты смотришь? Не хочешь говорить, тогда тащи сам!

Солнце слепило в глаза, и Богдан не видел, что на боковой тропинке появились несколько человек. У него перед глазами было только спокойное лицо Тускула, уверенного в правоте своего вождя. И парень явно не собирался ничего объяснять.

– Билбэт должен отнести это. Так сказал вождь, – снова повторил он, и в этот момент выражение его лица изменилось. Богдан повернул голову в ту сторону, куда смотрел сын шамана, и замер – к развилке приближались девушки с корзинами и кожаными мешками, которые свисали с палок, как будто они несли коромысла с вёдрами. Первая была невысокой, с длинной косой, татуировкой на виске и щеке, которая делала мелкие черты её лица привлекательными. За ней шли девушки без татуировок, одетые все в одинаковые длинные накидки. На шеях у них висели бусы из камешков и ракушек, на кистях – кожаные ремешки-браслеты, некоторые даже вставили цветы в волосы. Девушки оживлённо болтали, те, кто шли сзади, даже смеялись.

Как только они увидели двух юношей, разговоры прекратились, однако любопытство, сквозившее в коротких, быстрых взглядах было красноречивее любых слов. Позже каждая из них будет по-своему рассказывать, как они видели того самого билбэта-чужака, который был таким-сяким… ну а дальше уже должны были следовать раздутые воображением слухи и сплетни, которые, переходя из гэра в гэр, обрастали бы новыми несуществующими подробностями, и в результате этого образ Богдана должен был превратиться в невероятное, страшное, пугающее и интригующе любопытное чудовище. Сам Богдан, однако, думал совсем не об этом. Его внимание было приковано к третьей девушке, которая, заметив его пристальный взгляд, отвела глаза в сторону и резко покраснела.

– Это же… – в замешательстве произнёс он, показывая на неё рукой. Стайка хитрых улыбок промелькнула мимо них, как лёгкое дуновение ветерка, и Богдан опомнился только когда перед ним прошла последняя из них, поразительно похожая на ту, которая была впереди. Однако в тот момент он не заметил этого сходства и, продолжая показывать рукой в сторону удалявшихся девушек, наконец, обрёл дар речи. – Это кто?

– Девушки племени, – как всегда, коротко ответил Тускул.

– А вот та, с прямым носом, такая… э-э, чуть выше других, на полголовы, с голубым цветком в волосах. Она шла… так, дай посчитаю… Третья, она шла третья. Первая – с татуировкой, вторая – чуть ниже, с белыми бусами, а эта шла третья, да, точно!

– Дождь вождя, – Тускул был в этот день явно немногословен.

– Только не говори, что её зовут Уйгулана! – воскликнул он, и по резко взметнувшимся бровям, по оторопи и искреннему изумлению, которые застыли в больших, тёмных глазах сына шамана, Богдан понял, что девушку звали именно так. Он повернулся и уставился на платья-накидки и длинные, разрезавшие их напополам косы. Последние три-четыре девушки услышали его слова и резко обернулись. На их лицах читалось удивление, смешанное с лукавством, и в каждом взгляде сквозил вопрос: «Откуда он знает её имя?» Чувствовалось, что в этот вечер туматы долго не будут спать, по крайней мере, женская половина точно.

– Плохо.

– Что плохо? – встрепенулся Богдан.

– Билбэт плохо помнит своего деда, – многозначительно заметил сын шамана, сделав такое лицо, как будто предсказывал будущее.

– Что? Говори нормально. Сколько можно? Можешь говорить «ты» и «я»?

– Ты… – замялся Тускул, – ты плохо сделал. Ты сказал её имя. Но ты – чужак.

– Дальше, дальше, не томи, чувак! – Богдан готов был схватить его за плечи и вытрясти слова силой.

– Все знают. Ты сказал её имя. Дочь вождя будет женой Нурэя. Он – сильный. Очень сильный. Всегда приносит добычу в гэр.

– Подожди ты со своей добычей! – недовольно отмахнулся Богдан. Его волновало другое – возраст, братья, сёстры, мать, привычки, когда родилась, но Тускул снова огорчил его.

– Ты знаешь её имя. Спроси у того, кто сказал его, – не по годам мудро ответил он.

– Ну ты и сволочь! – не сдержался Богдан. Потом помолчал и добавил: – Слушай, там, где я жил, у меня была девушка. Её звали Уйгулана. Понимаешь? Она, как две капли воды, похожа на эту вашу Уйгулану. У неё была сестра Аруна. Ты сечёшь, умник? Что это за чертовщина? Откуда такие совпадения? А ещё я читал книгу… – на этих словах он осёкся, поняв, что говорит в пустоту.

– Духи послали тебя за Уйгуланой? – на лице Тускула застыл неподдельный ужас.

– О боже, что ж ты всё на духов переводишь? – дальше спрашивать было бесполезно. – Бери лестницу и пошли! Там поговорим, – Богдан надеялся, что шаман и его жена поймут, что произошло, и согласятся оставить его. Однако шаман, узнав о решении вождя, даже слушать не захотел. Его жена молча стояла у входа в гэр, который ещё не был закрыт пологом и, похоже, была согласна с мужем.

– Билбэт должен уйти.

– Да, добрые вы тут, однако, – протянул Богдан и направился к шалашу. Там он взял шкуру волка и шапку шамана. Тот дёрнулся, чтобы остановить его, но Гриза вовремя схватила мужа за руку и не дала совершить ошибку. Когда чужак скрылся в лесу, она повернулась к нему и сказала:

– Духи отблагодарят тебя потом. Они послали чужака. Он взял твою шкуру и шапку. Значит, ты дал их духам. Они отблагодарят. Послушай меня. Я это чувствую. Они уже принесли нам счастье. Сколько зим у нас не было детей? Ты же помнишь? – она положила руку на живот и грустно улыбнулась. Муж был не согласен, но не стал спорить. Он всегда мог сказать, что чужак забрал вещи силой, а после сегодняшнего происшествия с молодыми охотниками никто не будет обвинять шамана в трусости. Дзэтай вздохнул и повернулся к сыну.

– Мать сделала кольцо. Бери палки. Надо лезть наверх. Возьми ремешков побольше. Закрепишь сверху, как показал билбэт… – шаман осёкся, поняв, что зря упомянул чужака, но никто не стал обвинять его. Сын подставил обрубок ствола и облокотил на него лестницу. Вскоре кольцо дымохода легло на соединённые вверху жерди и Тускул привязал к нему ещё одну тонкую палку, при помощи которой можно было закрывать дыру во время дождя. Гэр был почти готов.